Виктор Светиков - Последняя граната
Тарнакин слушал его и щурил глаза. Иронические рассуждения товарища, удивительно, не то что бы успокаивали, но не давали разрастаться сердечной боли. Банальность ведь не переносима в устах тех, кто придает ей значительность. А Кушнарев все свои изречения, даже порой самые серьезные, произносил шутливым тоном. В нем жил неистребимый оптимист. Он редко оглядывался назад, смотрел только вперед.
— Даже с того света, Володя, поддерживайте связь, — серьезно заметил ротный после небольшой паузы. — И желаю вам ни пуха...
— С чертом оно веселее, — снова отозвался Кушнарев.
— У мусульман чертей нет, — поддержал его Демаков. — У них шайтаны.
Вот так они и расстались с первыми лучами солнца, согревая друг друга бодрым настроением.
Расставание перед опасным заданием, когда не знаешь, вернешься живым или нет, всегда тягостно. Тем более, когда оставляешь в опасности близкого друга. Именно здесь, в сложной обстановке, у молодых офицеров проснулось по-настоящему сильное, всегда готовое претвориться в действие чувство товарищества, взаимной спаянности. Они стали друг для друга дороже, чем братья.
Демаков долго смотрел вслед Володе Кушнареву, шагающему по пустынной дороге к своим подчиненным. Сейчас он казался совсем маленьким под огромным шатром неба.
До точки, указанной Федяшиным, Александр предполагал дойти до двух часов пополудни. И хотя дорога уже свернула из долины, горные кручи еще не подступили близко к ней. Местность до самого разрушенного кишлака была открытой. Здесь раньше дехкане возделывали землю. Но сейчас на делянках никто не работал, словно вымерло все. Демаков вел взвод осторожно, хотя знал, что душманы вряд ли попытаются напасть днем да еще на хорошо просматриваемой дороге. У них другие повадки — шакальи, действовать в открытую бандиты не решаются. Все же охранение двигалось далеко впереди. И сам Александр, разговаривая с Валиевым, зорко осматриваясь вокруг, ничего не упускал из виду. Правая рука офицера крепко сжимала цевье автомата, другой рукой он время от времени вытирал носовым платком пот с лица. Солнце уже растопило утреннюю прохладу и теперь не гладило, а пекло.
— Так, говорите, у вас морозит? — обратился лейтенант к солдату, с трудом представляя, что где-то еще лежит снег, а по утрам стоят морозы.
— Вроде так, — закивал головой Фердинанд. Пот ручьями катился по его лицу, на спине выступили мокрые пятна. — Только я уже вторую весну вдали от дома. Может, и у нас потеплело. Говорят, на всей планете климат становится мягче.
— Возможно, — поддержал разговор Демаков, хотя понимал, что сколько о погоде ни разговаривай, она все равно не изменится. Помолчав, спросил Валиева: — После службы домой поедете?
— О чем вы? — повернул к нему голову солдат.
— Домой, говорю, после службы поедете?
— Месяц у родителей поживу, а потом слесарничать на КамАЗ пойду, — как о давно решенном доверительно сказал Фердинанд.
Лейтенанта радовало откровение Валиева. Над фамилией этого солдата в своем дневнике он давно поставил вопросительные знаки. И если у других они со временем исчезали, то Фердинанд загадывал загадки до сих пор. Память услужливо воскресила первую встречу с ним.
Командир роты тогда знакомил заместителя по политчасти с положением дел в подразделении:
— Люди у нас замечательные, есть, конечно, среди них и беспокойные. Например... — ротный не успел договорить, полог палатки приоткрылся.
— Разрешите? — В палатку вошел коренастый, ладно скроенный солдат и доложил: — Товарищ старший лейтенант, рядовой Валиев по вашему приказанию прибыл.
Демакову запомнился его узкий прищур глаз, в которых сквозило упрямство.
— Надо помочь рядовому Жадану оборудовать ружпарк, — приказал офицер.
— Есть! Сделаем, как надо.
— Достаточно просто сказать «есть», — поправил его старший лейтенант.
Когда солдат вышел, Федяшин кивнул в сторону дверного полога:
— Вот один из таких... Парень своеобразный. Руки золотые, да и силы не занимать: гирями балуется. Храбрости тоже хватает — медаль «За отвагу» заслужил. Может, поэтому и относится к некоторым сослуживцам свысока. Да и с дисциплиной...
Ротный не договорил, хотя ясно было, что он хотел сказать: с дисциплиной у парня не всегда порядок.
В круговороте повседневных дел Демаков вскоре забыл этот разговор. В месте постоянного расположения рота собиралась редко. Взводам приходилось сопровождать колонны с грузом для афганского населения, участвовать в агитрейдах по кишлакам. И воспитательную работу с людьми Демаков вел главным образом индивидуально. Иногда лишь практиковал беседы, политинформации. А уж когда выдавалась возможность, устраивал диспуты на самые неожиданные темы.
Разговор о солдате Александр вспомнил, когда ему доложили: Валиев оскорбил товарища. Долго тогда беседовал с ним Демаков, стараясь, как говорится, проникнуть солдату в душу. Но Фердинанд, и до того не отличавшийся бойкостью языка, отвечал на вопросы скупо: «Так получилось», «Больше не буду»... Как в школе.
— Проступок у вас не первый. Поразмышляйте на досуге, чем все может закончиться, — заключил политработник.
Оставшись один в палатке, он «прокрутил» в памяти весь разговор с солдатом и еще острее ощутил неудовлетворенность собой. Потом обо всем рассказал командиру роты и попросил:
— Разрешите с рядовым Валиевым сходить в сопровождение. Хочу посмотреть на него в деле.
— Не возражаю, — сказал Федяшин. — Человек он своеобразный, но надежный.
В одном бронетранспортере они вместе сопровождали колонну. Демаков сделал вывод: рядовой Валиев — отличный солдат, болеет за успех дела, за товарищей, когда им трудно. К нему прислушиваются. Нередко его слова влияли на общий настрой людей. В этом политработник еще раз убедился, когда высказал идею силами комсомольцев построить спортивную площадку. Все промолчали, а Валиев загорелся:
— Сделаем как надо.
И тут его дружно поддержали.
Как-то Александр подсел к солдату в свободную минуту. Поговорили о последних событиях в Афганистане, о новостях на Родине. Говорил-то больше политработник, солдат лишь изредка отвечал на вопросы и как будто ждал чего-то.
— Интересный вы человек, — сказал Демаков. — Только вот никак не пойму, отчего у вас то вспышка неуважения к товарищу, то обидчивость, как говорится, ни на что, то дружелюбие...
— Такой уж у меня характер...
— Вон у вас какие мускулы. Представляю, как вы их накачиваете гирями. То же самое и с характером. Нужны усилия, чтобы его закалить, от недостатков избавиться.
Долго они тогда беседовали. И вроде бы душу приоткрыл солдат, да впускать в нее все же не пожелал. «Видимо, в чем-то я тут не дорабатываю, — размышлял Александр. — А вот в чем?»
И в дальнейшем лейтенант не обходил Валиева вниманием. То настроением поинтересуется, то пошутит, спросит о нуждах. Однажды заговорил о будущем солдата, но тот молчал, словно в рот воды набрал.
И то, что Фердинанд, видимо, вспомнив тот давний день, сам начал рассказывать о себе, размышлять о будущем, порадовало Демакова. Значит, подчиненный поверил ему, можно сказать — признал его. А ведь он, офицер, всего лишь на пару лет старше Валиева.
Раньше Демаков считал, что мужание измеряется годами. Здесь же при выполнении боевых задач человек может возмужать за неделю, а то и за час. Тут сразу выявляется, кто есть кто. И вчерашние мальчишки становятся настоящими мужчинами. Со своими взглядами на жизнь, с только им присущей в таком возрасте смелостью принимать решения, настойчивостью, пронзительным пониманием чувства долга. Пожалуй, у всех у них здесь рождается отличительная черта — прямота. Она выражается в отсутствии хитрой двойственной позиции, ложного пафоса. Тут надо не только любить подчиненных — надо быть одержимым ими. И, конечно, быть для них авторитетом.
Демаков заслужил авторитет уже в первые дни своего замполитства. Особенно надежность лейтенанта солдаты, сержанты и офицеры роты почувствовали в тот самый сентябрьский день, когда он, едва приняв должность, с группой воинов отправился сопровождать колонну с грузом для дехкан.
В мрачном ущелье, с нависшими над дорогой скальными карнизами, по автомобилям ударили из крупнокалиберного пулемета... Машину, в которой рядом с водителем сидел Демаков, словно передернуло в ознобе. Александр выскочил из кабины, залег за скатами и резанул очередью туда, откуда стреляли душманы. Но сразу понял, что их, укрывшихся на высоте, огнем не выкурить. Надо что-то предпринять другое. А что? На оценку обстановки, принятие решения Демакову давались мгновения.
Оно, решение, пришло простое и, наверное, в той ситуации единственно верное: выйти душманам во фланг. Для этого лейтенант приказал всю мощь огня сосредоточить по высоте, а сам он с группой солдат бросился вперед, чтобы обогнуть бандитскую засаду. Душманы, не жалея патронов, теперь били по небольшой площадке, лежавшей на пути смельчаков. Пришлось на какую-то секунду залечь, но как лежать, если в идущей следом за взводом колонне немало «наливников» автомашин с бензином, и попади в них хоть одна разрывная пуля, вспыхнут ярким факелом все автомобили. Александр не верил, что есть люди, которые напрочь лишены чувства страха. Его испытывают все. Суть в другом. Как относится человек к страху. Как умеет он подчинить его своей воле. А воля для него в эту минуту — это во что бы то ни стало выйти во фланг душманам. Вот он тот шаг, о котором Александр думал не раз. «Действовать надо быстро, а главное, сделать первый шаг, — вспоминал он наставления преподавателя тактики. — Главное — первый шаг, хотя бы и лишний».
