Татьяна Майстренко - Опаленная молодость
Отец мой, очень желая учиться в школе, все же сбежал из дому в лес на два дня, когда за ним приехал на коне Митрофан Яскевич нанимать работать на второй срок. Бабушка со слезами уступила отцу и сшила ему из льняного полотна новые штаны, рубашку и торбу для книг, отправив в школу. Успешно закончив начальную 4-классную школу в деревне и среднюю в Черикове, отец поступает на педагогические курсы, а затем во вновь открывшийся Могилевский педагогический институт. И опять же его поддержала мать на семейном совете. Братья и сестры отца остались крестьянствовать в колхозе. Учился он в институте с 1934 по 1938 год. Время тогда было очень голодное, помощи из дома быть не могло. Поэтому, чтобы не умереть с голоду, отцу пришлось, как и другим студентам, по ночам разгружать вагоны, а днем еще и подрабатывать учителем в вечерней школе. По окончании института его направили в г.п. Наровля Полесской области. Ему удалось один год поработать учителем истории и географии в сельской школе деревни Головчицы недалеко от Наровли.
Отец. Финская война
Все его мирные планы нарушила финская война. Вот что он пишет в своих воспоминаниях:
«До 1939 г. учителя средних и начальных школ, расположенных в сельской местности, пользовались отсрочкой от призыва в армию. Однако, учитывая сложившуюся к осени 1939 г. международную обстановку, были отменены отсрочки для ряда профессий, в том числе и для сельских учителей. Поэтому в ноябре 1939 г. тридцать учителей Наровлянского района, ранее пользовавшиеся отсрочками, были призваны в ряды Красной Армии. В это число попал и я. Нас собрали в военкомате Наровли и дали наказ служить честно на благо Родины. Из 30 человек нас, 20 призывников, направили в артиллерийские части, остальных 10 – в танковые. В ноябре 1939 г. наша группа учителей получила направление в 134-й гаубичный полк 95-й стрелковой дивизии, дислоцировавшейся в окрестностях города Котовск Молдавской ССР. В полк прибыли 12 ноября 1939 г. Всех нас, вновь прибывших, зачислили в полковую школу с расчетом, что по окончании ее, после 6 месяцев учебы, мы должны были сдать экзамены на звание младшего лейтенанта. Однако эти планы были нарушены. На 4-й месяц нашей службы, в начале февраля 1940 г., 95-я стрелковая дивизия была направлена на Финляндский фронт, на Карельский перешеек. Полковую школу распустили, а нас распределили по артиллерийским батареям. И вот к вечеру мы прибыли в Ленинград. Срочно разгрузились на станции Витебский вокзал-Товарная и пешим маршем отправились на станцию Песочная. Ленинград в то ночное время был затемнен, только тусклым светом горели регулировочные огни на улицах. Погода за городом встретила нас 25-градусным морозом и сильной метелью. Шли мы всю ночь и весь следующий день. Только к 5 часам вечера следующего дня мы дошли до казарм на станции Песочная. Мы так устали, что, не ев почти сутки, не стали ждать ужина, а уснули моментально. Назавтра мы получили зимнее обмундирование: стеганые телогрейки, ватные штаны, валенки, подшлемники. На следующее утро был продолжен пеший марш на фронт, в сторону Териок, а затем на Выборг. Зима 1940 года отмечалась сильными морозами. Даже в Белоруссии было минус 40–45 градусов, от чего вымерзли почти все сады. Морозы же на Карельском перешейке были еще сильнее. По пути к линии фронта снова поднялась сильная метель при сильном морозе. Первые сутки мы шли пешком со скоростью 5 километров в час. Однако при приближении к фронту движение нашей колонны замедлилось. Все чаще приходилось останавливаться из-за пробок, от того, что при встречном движении достаточно машине чуть свернуть с накатанного пути, и она застревала в снегу, толщина которого доходила до метра. Мы шли пешком от окрестностей Ленинграда к фронту уже вторые сутки без отдыха, не считая остановки в населенном пункте для приема пищи на самое короткое время. Я, впервые в такой ситуации, заснул в буквальном смысле слова, на ходу. До этого никому не поверил бы, что человек может спать, когда идет.… Вдвойне было тяжелее по причине того, что в Финляндии не было возможности зимой выкопать землянку. Только в низких местах почвенный грунт был более полуметра, а в остальных – не более полуметра. Зато в низинах, под верхним слоем почвы, стояла вода. Мы пробовали на ночь ставить палатки, но палатка спасала только от ветра, но не от мороза, который по ночам достигал 40 градусов. Для штабов полка, дивизии выдавались зимние палатки с печкой-буржуйкой, солдаты же такой роскоши не имели. Вот тогда-то я и обморозил ноги, которые болят и сейчас. Ведь нужно было неподвижно лежать в окопе на земле по нескольку часов. Как-то нас, 5 человек, вызвал командир взвода, выдал кирки и лопаты и направил на наблюдательный пункт дивизии, чтобы выкопать укрытие для командного пункта. С 8 утра до 13 часов мы долбили ячейки, затупили все инструменты, а в землю углубились только на 5-10 сантиметров. Сплошной скальный грунт. В таких тяжелых морозных условиях раненый солдат на переднем крае, не доставленный в санроту, при потере крови быстро погибал от мороза.
На фронт мы прибыли, когда наши войска были уже на подступах к Выборгу, сломив сопротивление финских войск на основных укреплениях линии Маннергейма. Только внешнее кольцо линии Маннергейма опоясывали три линии эскарпов – непроходимых препятствий для наших танков. Эскарпы – это вырытые в земле в шахматном порядке каменные глыбы. Проходы для танков нам нужно было пробивать, разрушая эскарпы прямой наводкой из тяжелых орудий.
В первой половине марта 1940 года Красная Армия начала штурм Выборга. А 13 марта 1940 года в 12 часов дня боевые действия на Карельском перешейке были прекращены. Наступил мир. Надо было видеть, сколько было радости у нас, солдат! По всему лесу, где стояли наши войска, слышны были крики «Ура!»
После окончания военных действий наш полк был отведен на станцию Песочная под Ленинград (недалеко от Парголова). Здесь нас, солдат первого года службы из 134-го гаубично-артиллерийского полка, передали в состав 24-й Куйбышевской стрелковой дивизии Ленинградского военного округа, а 95-я стрелковая дивизия вернулась на прежнее место дислокации – в Котовск Молдавской ССР» (9).
Судьба 95-й Молдавской стрелковой дивизии в 1941–1942 гг. сложилась трагически. Она почти вся полегла в боях под Севастополем в составе Приморской армии, до этого отважно сражаясь при обороне рубежей на реке Днестр, а также при обороне Одессы. В Приморской армии позднее, с 1942 года, воевал связистом родной брат отца, Степан Михеевич Петербурцев. Об этом мне удалось узнать из наградного листа дяди Степана. И еще одно удивительное пересечение судеб: Николай Иванович Крылов (с 20 июня 1944 г. командующий 5-й армией, в которой отец воевал в 1944–1945 годах, в период операций «Багратион» и в Восточно-Прусской) в 1941–1942 годах был начальником оперативного отдела штаба Приморской армии. Из его книги мемуаров «Не померкнет никогда» я и узнала о героическом боевом пути 95-й стрелковой дивизии, в которой мой отец начинал службу.
«В 1940-м, в мае, продолжилась учеба в полковой школе, восстановленной в 134-м гаубичном полку, в районе станции Песочная. В середине июня учеба вновь была прервана: полк направлялся в Эстонию, в город Пыльтсаамо, где мы, курсанты, пробыли до конца июля 1940-го, затем были отправлены в Молодечно, войдя в состав 161-й стрелковой дивизии под командованием генерала Галицкого, где учеба в полковой школе продолжилась до осени 1940 года. Я получил назначение командиром отделения артиллерийской разведки в артбатарею под командованием старшего лейтенанта Юрьевского» (9).
В марте 1941 года 140 солдат и младший командный состав были выведены из состава 161-й стрелковой дивизии и вошли в состав вновь сформированной 36-й танковой дивизии, штаб которой располагался в Несвиже, в замке Радзивилла» (9).
В своих воспоминаниях отец указывает, что дивизия эта входила в состав 18-го механизированного корпуса. Однако в недавно вышедшей книге Алексея Исаева «Неизвестный 1941. Остановленный блицкриг» 36-я танковая дивизия числится в составе 17-го мехкорпуса (стр.471). Те же сведения есть и в книге-энциклопедии Руслана Иринархова «Красная Армия в 1941 году». Думаю, ошибся отец. Хотя меня поражает и вызывает уважение тот факт, сколько подробностей из тех роковых лет сохранила его память. Например, он пишет по памяти следующее:
«В состав дивизии (36-й танковой) входили 2 танковых полка, находившиеся в самом Несвиже (они были без танков, если не считать 10 легких учебных танков БТ и Т-27); артиллерийский полк, который получил перед самой войной пушки-гаубицы 120-миллиметрового калибра, но без снарядов и тягачей; затем стрелковый полк, находившийся около Греска, также разведбатальон, мотопонтонный батальон и зенитная батарея, к началу войны не имевшая снарядов» (9).
По сведениям из книги Руслана Иринархова «Красная Армия в 1941 году» 36-я танковая дивизия в составе 17-го механизированного корпуса находилась в Западном Особом военном округе.
