Александр Голубинцев - Казачья Вандея
Казаки с одинаковым хладнокровием умели и наступать и отступать, не поддаваясь панике, повинуясь приказаниям и авторитету начальников. Почет и уважение к старикам и повиновение авторитету старших создавали единодушие в принимаемых решениях.
В первой половине XVII века казаки взяли сильную турецкую крепость Азов в устьях Дона, служившую туркам ключом и воротами для связи и проникновения турецкой экспансии в юго-восточную Россию, где сравнительно еще недавно покоренные царства Казанское и Астраханское не забыли вполне своей независимости и прислушивались и тяготели к единоверным державам — Турции и Крыму. Царь отклонил предложение казаков взять Азов под свою высокую руку, ибо не желал ввязываться в войну с могущественной в то время Турцией.
В ответных нотах на турецкие жалобы на набеги казаков Москва отписывалась, заверяя Блистательную Порту, что казаки «воруют-де и царскую волю не слушают» и за них Москва не может нести ответственности. На многократные предложения московского правительства принести присягу царю казаки обыкновенно отвечали дипломатически: «Мы рады служить государю и без крестного целования». Характерна в этом отношении донская поговорка того времени: «Будь здоров, царь, в Москве Кременной, а мы казаки на Тихом Дону».
В 1671 году казаки целовали крест на верность православному царю, и с этих пор казаки становятся как бы официально служилым сословием Московского царства, сохраняя свой внутренний быт и порядок несения службы. Участие Войска Донского во всех войнах и походах русских царей начиная с XIV и до первой четверти XX века включительно покрыло его неувядаемой славой и связало неразрывными узами с историей и культурой Российской империи и с Династией. Естественно, что при таком состоянии морали, традиций, быта, характера, старых устоев чести, свободы и верности данной клятве и славной истории, связывавшей Дон с царской Россией, казаки не могли не восстать против рабского режима большевиков, конечная цель которого путем обезличения индивидуума создать из народа стадо покорных и безгласных рабов.
С полным сознанием своей правоты и долга вступили казаки в бескомпромиссную борьбу с московскими интернациональными захватчиками. В 1917 году Дон объявил себя самостоятельным государством впредь до восстановления Российской империи и связал свою судьбу с Белым движением, возникшим на территории Дона; и если бы не было казаков, не было бы и Белого движения.
Ген.-м. Голубинцев Филадельфия, 1958 г.ПРЕДИСЛОВИЕ
Составляя настоящие заметки о борьбе Усть-Медведицких казаков с красными, я задался целью описать лишь то, что я лично видел, в чем принимал непосредственное участие сначала как командир 3-го Донского казачьего Ермака Тимофеева полка, приведший полк с войны на Дон, затем как организатор и руководитель восстания в Усть-Медведицком округе и, наконец, как начальник конной дивизии и конной группы в разгоревшейся Гражданской войне. Записки мои составлены частью на Дону, частью в эмиграции. К сожалению, большая часть документов утеряна во время кочевой жизни на войне; по сохранившейся же совершенно случайно небольшой части документов удалось установить точные даты некоторых событий и обстоятельств, при которых они происходили.
Записки мои никоим образом не могут претендовать на исчерпывающее описание пережитых и виденных мною событий или эпохи, так как составлены они большей частью по памяти, после долгих лет эмиграции, и в них отмечены лишь краткие отрывки событий некоторых периодов.
Самой ценной частью записок является тетрадка: «Дневник военных действий Усть-Хоперского отряда»; составлена она в 1918 году, в начале восстания, по моему приказанию одним из чинов штаба отряда по оригинальным документам и составляет лишь часть дневника — одной случайно уцелевшей тетрадкой. Остальные очерки, как я уже упомянул, составлены мною частью в Крыму, частью в эмиграции, в Болгарии — в Анхиало и в Софии — в 1921–1925 годах.
События я старался записать возможно точнее, давая характеристику лицам и событиям так, как они мне казались, стараясь быть строго объективным и беспристрастным.
Все даты отмечены по старому стилю.
Ген.-м. Голубинцев София, 1925 г.РОДИМЫЙ КРАЙ
Стихотворение в прозеРодимый край… Как ласка матери, как нежный зов над колыбелью, теплом и радостью трепещет в сердце волшебный звук знакомых слов.
Чуть тает тихий свет зари, звонит сверчок под лавкой в уголке, из серебра узор чеканит в окошке месяц молодой… Укропом пахнет с огорода… Родимый край…
Кресты родных могил, и над левадой дым кизячный и пятна белых куреней в зеленой раме рощ вербовых, гумно с буреющей соломой и журавель, застывший в думе — волнует сердце мне сильней всех дивных стран за дальними морями, где красота природы и искусство создали мир очарований.
Тебя люблю, Родимый край…
И тихих вод твоих осоку и серебро песчаных кос, плач чибиса в куге зеленой, песнь хороводов на заре, и в праздник шум станичного майдана, и старый милый Дон — не променяю ни за что…
Родимый край…
Напев протяжный песен старины, тоска и удаль, красота разлуки и грусть безбрежная — щемят мне сердце сладкой болью печали, невыразимо близкой и родной…
Молчание мудрое седых курганов и в небе клекот сизого орла, в жемчужном мареве видения зипунных рыцарей былых, поливших кровью молодецкой, усеявших казацкими костями простор зеленый и родной… не ты ли это, Родимый край?
Во дни безвременья, в годину смутную развала и падения духа, я, ненавидя и любя, слезами горькими оплакивал тебя, мой Край родной…
Но все же верил, все же ждал; за дедовский завет и за родной свой угол, за честь казачества взметет волну наш Дон Седой…
Вскипит, взволнуется и кликнет клич, клич чести и свободы…
И взволновался Тихий Дон… Клубится по дорогам пыль, ржут кони, блещут пики… Звучат родные песни, серебристый подголосок вдали, как нежная струна…
Звенит, и плачет, и зовет…
То Край родной восстал за честь отчизны, за славу дедов и отцов, за свой порог и угол…
Кипит волной, зовет на бой Родимый Дон… За честь отчизны, за казачье имя кипит, волнуется, шумит седой наш Дон — Родимый край.
Ф. Крюков.
Феодор Димитриевич Крюков, донской писатель и Секретарь Войскового Круга. Во время восстания Усть-Медведицких казаков весною 1918 года Феодор Димитриевич находился в своей родной станице Глазуновской и принял участие в восстании, примкнув к отряду полковника Голубинцева. Был легко контужен в бою у станицы Арчадинской. Вдохновленный вспыхнувшим восстанием, написал в начале мая 1918 года вышеприведенное стихотворение в прозе. В первый раз оно было прочитано на собрании в Усть-Медведицком клубе, если не ошибаюсь, на Троицын день, одной из участниц собрания. Стихотворение было принято присутствующими с большим энтузиазмом и волнением. В нем как в зеркале отражена вся душа казака и его безграничная привязанность к Родному краю, к родной земле, насыщенной кровью, славой, доблестью, честью и любовью к свободе.
I
РУССКАЯ ВАНДЕЯ
1
Осиное гнездо
Февраль 1918 года на исходе. Не стало на Дону атамана. Разгромлен и загажен Новочеркасск. Помутились головы у казаков — трудно стало старикам сдерживать буйную молодежь — «фронтовиков». Уже почти повсюду на Дону советы сменили атаманов, но свято блюдут Усть-Хоперцы старину, чтут старики порядки и обычаи дедовские: все еще атаман правит станицей, в домах портреты царские, казаки в погонах.
Недаром славится Усть-Хоперская станица по всему Тихому Дону, и орлы и коршуны вылетали из нее: и славный атаман генерал Каледин, и лихой казак Кузьма Крючков, и печальной памяти «красный атаман Дона», «президент Донской Советской республики», подхорунжий Подтелков.
Слывет станица в округе «контрреволюционной» и «белогвардейской», но пока еще не решаются красные власти круто расправиться: боятся трогать это «осиное гнездо».
Шлет из Усть-Медведицы окружной комиссар, бывший войсковой старшина Филипп Миронов, грозные приказы: упразднить атамана и избрать совет; грозит в случае неповиновения прислать карательный отряд. Мнутся старики, но делать нечего, предложили станичному атаману называться «председателем» — плюнул старик и отказался. Попробовали выбирать — нет охотников представлять советскую власть. Наконец, уговорили подхорунжего Атланова: «Если и ты откажешься, — мужика назначат». Довод основательный.
С выбором совета жизнь потекла как будто по-прежнему, только на майдан стали являться «иногородние»; зазвучали непривычные речи о равенстве, о раздаче казачьей земли мужикам, об уравнительно-трудовом землепользовании; стали читаться декреты и приказы всякого рода, ничего доброго не сулившие казакам, и т. п.
