Павел Шафаренко - Мы все были солдатами
Нам, молодым военным, не искушенным в политике, трудно было понять в то время, что этот договор разделит мир капитализма на два враждующих лагеря, оттянет нападение фашистской Германии на нашу Родину почти на два года…
К тому времени немецко-фашистские войска вошли в демилитаризованную, согласно Версальскому договору, рейнскую зону. Оккупировали Австрию и Чехословакию. Захватили у Литвы Клайпеду (Мемель). 1 сентября 1939 г. войска фашистской Германии вторглись в Польшу. Казалось, что зарева пожарищ на Западе осветили грозным светом и нашу Родину. Началась вторая мировая война.
Прошло около двух недель. Вместе с Борисовым мы стоим у большой академической карты военных действий, утыканной синими и красными флажками.
— Не удастся, наверное, закончить нам академию. Немцы наступают в Польше очень высокими темпами. Через пару дней они могут выйти вот сюда, — и Владимир Александрович показывает на реки Западный Буг и Сан… — А потом и к нашим границам…
Но 17 сентября начался освободительный поход Красной Армии в Западную Украину и Западную Белоруссию. Жители этих областей были спасены от панского ига и фашистской оккупации.
В 1937—1941 гг. китайский народ вел национально-освободительную войну с японскими империалистами. Они пытались прощупать и нас, но бои на озере Хасан в 1938 г. и на реке Халхин-Гол в 1939 г. надолго умерили их пыл.
Хотелось знать подробности этих событий, представлявших не только политический, но и чисто военный интерес. И вот актовый зал академии заполнен до отказа. На трибуне командарм 2-го ранга Г. М. Штерн. В боях у озера Хасан он командовал 39-м стрелковым корпусом, разгромившим японских самураев. На реке Халхин-Гол Г. М. Штерн руководил фронтовой группой. Ее основной задачей являлась координация действий советских и монгольских войск в районе конфликта. Армейской группой, состоявшей из войск, сосредоточенных в районе Халхин-Гола, командовал комкор Г. К. Жуков. 29 августа Президиум Верховного Совета СССР за образцовое выполнение боевых заданий и проявленное геройство присвоил 31 участнику боев у реки Халхин-Гол, в том числе командарму 2-го ранга Г. М. Штерну и комкору Г. К. Жукову, звание Героя Советского Союза.
Затаив дыхание, стараясь не пропустить ни одного слова, слушали мы рассказ Г. М. Штерна.
— Три с половиной месяца продолжались бои на Халхин-Голе. Цели японцев легко и быстро овладеть Монголией, открыть с юга кратчайший путь в Советское Забайкалье и поставить под угрозу наш Дальний Восток — достигнуты не были, — говорил он.
Командарм подчеркнул решающую роль Г. К. Жукова в окружении и уничтожении врага на реке Халхин-Гол, умелые действия многих командиров соединений, частей и подразделений. Беззаветную отвагу красноармейцев и младших командиров…
…В тридцатых годах в военно-политических кругах на Западе обратили на себя внимание доктрины итальянского генерала Д. Дуэ и английского генерала Д. Фуллера. Они появились как результат социального заказа буржуазии, видевшей в массовых армиях угрозу своему существованию. Дуэ считал, что авиация является главным видом вооруженных сил и способна решать исход операции и кампании. Иные виды вооруженных сил нужны только для целей оккупации. Фуллер выступал с теорией молниеносной войны, осуществляемой небольшими механизированными армиями профессионалов, успех которых закрепляют другие рода войск.
Разумеется, об этих теориях знали и мы. Как известно, теория проверяется практикой. Но ни война в Абиссинии 1935 года, ни война в Испании 1936—1939 гг. не подтвердили этих теорий. Вот почему доклад Г. М. Штерна имел для нас дополнительный интерес. Докладчик подчеркнул решающее значение в боях на озере Хасан и у реки Халхин-Гол авиации, бронетанковых, механизированных соединений и подвижной артиллерии в их взаимодействии со стрелковыми дивизиями по задачам, времени и местности.
Рассматривая операцию на Халхин-Голе теперь, надо сказать, что маневр на окружение и уничтожение 6-й армии японцев был новым словом в оперативном искусстве того времени.
Как известно, значение уроков, преподанных японцам у озера Хасан и на реке Халхин-Гол, сказалось и в 1941 году. Тогда Япония выжидала ослабления Советского Союза, не решалась вступить в войну одновременно с гитлеровской Германией.
Еще шли последние дни сентября, а газеты оповестили о заключении договора о взаимопомощи между нашей страной и Эстонией, а потом Латвией и Литвой. Финляндия на такой договор не пошла…
— И не пойдет, — слышу чей-то голос, когда в перерыве между занятиями мы обмениваемся газетными новостями… — Не то время, слишком много посулов от «доброжелателей» и «благотворителей».
— Но разве можно допустить, — возмущается Владимир Александрович, — чтобы наша граница отстояла от Ленинграда ближе, чем на пушечный выстрел!
В то время многие и в стране Суоми понимали это. Но фитиль войны тлел в преступных руках. 30 ноября 1939 года вспыхнул конфликт с Финляндией. Так вступили мы в 1940-й год.
…В феврале началась защита дипломов. Государственная комиссия — крупные командиры из войск вместе с профессорами и преподавателями с большой ответственностью оценивают ваши знания.
— Что нового усмотрели вы в польской кампании немцев? — спросил меня начальник кафедры тактики профессор комдив Б. К. Колчигин.
— Танки и авиация вместе с моторизованной пехотой и артиллерией позволяют наносить глубокие удары, повышают темпы наступления, создают возможность быстрого окружения и уничтожения противника… Завершение войны в целом в очень короткие сроки…
— Да, — говорит профессор, — но нужно учитывать и противника. В Польше немецко-фашистские войска встретились с неподготовленной армией, старой техникой и вооружением, не вытекающей из обстановки стратегией. В других условиях их успехов могло и не быть…
В феврале 1944 года 119-я гвардейская дивизия, которой я в то время командовал, вошла в состав 7-го гвардейского корпуса генерала Колчигина. Он сразу узнал меня и вспомнил наш разговор.
— Вот видите, голубчик, в наших условиях у гитлеровцев «блицкрига» так и не получилось…
Но вернемся к экзаменам. К Борисову обращается начальник курса полковник Ступников:
— В ходе польской кампании немцев целые объединения поляков оказались в «котле». Как вы представляете себе выход армии из окружения?
— Такого вопроса, — рассказывал потом Владимир Александрович, — я не ждал. Ведь отход и выход из окружения с нами в академии почти не отрабатывались…
— В проекте Полевого устава 1939 года, — отвечает Борисов, — сказано следующее: «Войну мы будем вести наступательно, перенеся ее на территорию противника…»
— Верно, — с еле сдерживаемой досадой говорит Ступников, — но вопрос задан не об этом… Отвечайте, если можете, по существу…
В аудитории стало очень тихо.
— По опыту первой мировой войны, при выходе из окружения, в зависимости от обстановки, надо частью сил и средств прикрыться. Главными силами организовать прорыв. Тылы и штабы выводить в центре боевых порядков. Частям прикрытия отходить по рубежам, обеспечивая главные силы от удара с тыла и флангов…
— Ну что ж, — говорит Ступников, — в принципе, вы ответили правильно.
И вот выпускные экзамены уже позади. У меня и Борисова дипломы с отличием. На руках выписки из приказов о назначении на должности в войска. Завтра мы разъедемся. Вечером с группой товарищей по-холостяцки сидим у меня в комнате общежития за скромным столом. Нам и радостно, и немного грустно. Хотелось, чтобы в этот час были здесь и наши «боевые подруги», оставшиеся с детьми на «зимних квартирах»…
Только закончилась война с Финляндией, и разговор то и дело возвращается к ее итогам и выводам.
— Теперь Ленинград, Мурманск и Мурманская железная дорога не будут под первыми выстрелами…
— Да, — говорит Борисов, — но обошлось это нам не дешево. Не легкое дело учиться в ходе войны…
— А учиться надо. Ведь в конечном счете не выдержала и линия Маннергейма. Видимо, в современных условиях ни за какими укреплениями не спрячешься… И хотя танки и авиация — главные средства наступления, но и в обороне без них будет плохо…
Потом мы говорим о годах, проведенных в стенах академии, вспоминаем наших профессоров и преподавателей, начальника и комиссара курса… Умело и с большим тактом руководили они нами, оставив о себе добрую память.
— Кажется, что какой-то гигантский водоворот тянет нашу страну в пучину войны, — задумчиво говорит Владимир Александрович. — Похоже, что события у озера Хасан и на реке Халхин-Гол не просто конфликты, а попытки втянуть нас в большую, затяжную войну на Востоке, чтобы легче было расправиться с нами на Западе.
— Наверное, — добавляю я, — это была и разведка боем. Они хотели узнать моральный уровень наших войск. Состояние военной науки, техники и вооружения.
