Самсон Агаджанян - Жена офицера

— Чего стоишь? Садись, подвезем, — предложил парень.

Настя поняла, что он выпивши.

— Спасибо, я пешком дойду.

— Санек! — раздался голос. — Чего медлишь, тащи ее в машину.

Настя круто повернулась и понеслась в поле. Пробежав довольно долго, остановилась и, тяжело дыша, прислушалась. Было тихо. Вдали по трассе пронеслась одинокая машина. На трассу она больше не выходила, а шла вдоль нее. Луна, словно сжалившись над ней, освещала дорогу. Впереди показались огни домов. В приемном покое она с трудом уговорила дежурную медсестру, чтобы пропустила к матери. Настя вошла в палату, где лежала мать. Тусклый свет уличных фонарей освещал палату. Она остановилась у двери, окинула взглядом кровати, на которых лежали больные.

— Настенька… — раздался слабый голос матери.

Она подошла к матери, лежавшей под капельницей, опустилась на колени и, прижав голову к ее груди, по-детски заплакала.

Утром, после обхода, Настя пошла к лечащему врачу, чтобы узнать, что за болезнь у матери. В ординаторской пожилой врач, не скрывая своего восхищения красотой девушки, улыбнулся ей. Настя нерешительно остановилась. У двери.

— Здравствуйте… В двенадцатой палате моя мама лежит, Виноградова. Я бы хотела знать, что с ней?

Некоторое время врач молча смотрел на нее. Потом ответил:

— Пока ничего конкретного не могу сказать. В течение недели обследуем ее и тогда установим причину болезни. Она раньше болела?

— Да. После Нового года часто стала жаловаться на желудок.

— Где она работает?

— В школе, завучем.

Врач, о чем-то думая, барабаня пальцами по столу, смотрел в окно. Настя терпеливо ждала, когда он снова заговорит.

— Приходите к концу недели. К этому времени анализы покажут, чем она болеет.

Настя попрощалась, вышла. Каждый день она приезжала к матери, приносила еду и лекарства. С каждым днем денег становилось все меньше и меньше. Денег, которые мать откладывала для дочери, чтобы после окончания школы та поехала поступать в институт.

Больше месяца Елена Николаевна пролежала в больнице, а когда ей немного полегчало, попросилась домой. Лечащий врач упорно не хотел ее выписывать, но та все же сумела его уговорить. Елена Николаевна спешила. Насте надо было поступать в институт, и она понимала, что пока лежит в больнице, дочь никуда не поедет.

К концу июля Елену Николаевну выписали, и Настя увезла ее домой. Елена Николаевна делала все, чтобы показать дочери, что уже выздоровела и вполне может самостоятельно передвигаться по комнате. Однажды за ужином она завела разговор о том, что волновало ее.

— Настя, пора ехать в институт.

— Я не поеду.

Мать, отложив ложку в сторону, недовольно посмотрела на дочь.

— Как это не поедешь?

— Мама, я не могу тебя, больную, оставить одну. Поеду на следующий год, институт от меня не убежит.

Некоторое время Елена Николаевна молча смотрела на дочь. Настя увидела, как побледнело лицо матери.

— Ты должна ехать…

— Мама!

— Помолчи, когда я говорю, — тяжело дыша произнесла мать. — Я уже выздоровела. Завтра же собирайся в дорогу.

— Я не поеду. Я не могу…

— Если хочешь меня окончательно свалить в постель, можешь не ехать!

— Мама!

Но та, не слушая ее, встала и легла на кровать. Настя подсела к ней.

— Пожалуйста, выслушай меня! Я обязательно на следующий год поступлю. Ты только не волнуйся!

Но мать, тихо всхлипывая, прошептала:

— До следующего года я не доживу, ты должна ехать сейчас.

— Да у нас и денег на дорогу нет! — привела последний аргумент Настя.

Мать вопросительно посмотрела на дочь, поднялась, подошла к комоду, выдвинула ящик Там лежало всего несколько рублей.

— Я потратила на лекарства, — объяснила Настя.

— Эти деньги предназначались тебе на дорогу, а не для лекарств!

Настя, опустив голову, старалась не смотреть на мать. А та сказала:

— Завтра я деньги достану. Собирайся в дорогу!

— Мама, я не поеду.

Елена Николаевна строго посмотрела на дочь. Та сидела с опущенной головой.

— Подними голову!

Насте от взгляда матери стало не по себе и неожиданно в ее лице она увидела не мать, а учительницу, от которой постоянно попадало в школе. Не выдержав ее взгляда, покорно произнесла:

— Хорошо, пусть будет по-твоему. Я поеду. Только ответь мне на один вопрос. Я поступлю, а как ты одна будешь без меня?

— Я растила тебя не для того, чтобы ты сиделкой была возле меня. Вот когда закончишь учиться, станешь врачом, тогда и поухаживаешь за мной.

— В медицинский я поступать не буду, — огорошила дочь. — Я передумала. Мы с Надей решили поступать в МГУ, на тот факультет, где училась ты.

Настя, увидев недовольный взгляд матери, удивилась. Думала, что та порадуется, но вышло наоборот.

— Я бы не хотела, чтобы ты поступала в МГУ. Из тебя получится хороший врач.

— Мама, когда ты лежала в больнице, я вдоволь нагляделась на эту «прелестную» профессию. Она не для меня. Буду поступать на филологический факультет.

— И давно тебе это в голову взбрело?

— Еще с восьмого класса.

— Ты раньше об этом не говорила.

— Не хотела расстраивать. Ты все время говорила только о мединституте,

— А тебе не надоело смотреть, как я но ночам проверяю тетради?

— Нет, мама, не надоело. Я видела: ты проверяешь тетради и у тебя на лице появляется улыбка.

— Это оттого, что я читала там глупости.

— Вот и я хочу быть такой, как ты,

Елена Николаевна попыталась уговорить дочь, но та, молча выслушав, твердо заявила:

— Мама, или ты мне разрешаешь поступать в МГУ, или я никуда не поеду.

Она сказала это таким твердым голосом, что у Елены Николаевны от удивления расширились глаза. Всегда послушная и кроткая дочь, никогда не смевшая разговаривать с ней таким тоном, обескуражила своим упорством. Настя по глазам матери сразу поняла, что ей не понравился ее ответ.

— Мамочка, ну пожалуйста!

— Может, передумаешь?

— Поздно, мама. Документы я давно отправила в МГУ.

Елена Николаевна некоторое время молча смотрела на дочь. Настя ждала ее реакции. Неожиданно мать произнесла:

— Хорошо. Поступай, как считаешь нужным.

До вступительных экзаменов оставались считанные дни, и Елена Николаевна, боясь, что дочь может опоздать, пошла к соседке занимать деньги. Вернулась она с деньгами, молча подала дочери. Настя сложила вещи в чемодан, переоделась. Елена Николаевна придирчиво осмотрела ее наряд: светлые джинсовые брюки в обтяжку, туфли на высоких каблуках. Сквозь белую блузку вырисовывались высокие девичьи груди. Пышные золотистые волосы распущены по плечам. Какое-то время мать откровенно любовалась дочерью, но постепенно в ее глазах появились холодные оттенки. Сквозь призму времени вместо дочери увидела себя.

— Переодевайся! — глухим голосом потребовала она.

Настя недоуменно посмотрела на мать.

— Ты что, не поняла, что я сказала?

— Мама, я же в поезде поеду, мне так удобнее. Я…

Но та, не слушая ее, резко оборвала:

— Вместо брюк надень платье и собери в пучок волосы.

Настя поняла, что с матерью бесполезно спорить, переоделась. Елена Николаевна, не обращая внимания на недовольство дочери, тихо произнесла:

— Присядем на дорогу.

Настя увидела, как по щекам матери побежали слезы.

— Мама, может я все-таки не поеду?

В ответ, вытирая слезы, та сказала:

— Тебе надо учиться.

Она проводила дочь до калитки, прижала к себе и неожиданно покрыла лицо дочери поцелуями. Настя не выдержала и, по-детски плача, прошептала:

— Мама, я люблю тебя! Ты только не болей! Я скоро приеду!

Настя пошла по тротуару в сторону автобусной остановки. Елена Николаевна, стоя возле калитки, опираясь на нее, смотрела ей вслед. Дочь все дальше и дальше удалялась от нее. Несколько раз Настя оглядывалась. Как ей хотелось вернуться назад, обнять мать и никогда не расставаться с нею…

За кронами деревьев дочери не стало видно, и Елена Николаевна, с трудом передвигаясь, вернулась в дом, неожиданно почувствовала страшное одиночество. Она легла на кровать и горько заплакала. Вытирая слезы с лица, на пальцах увидела кровь. Некоторое время молча смотрела на окровавленные пальцы. «Только не это!» — тихо прошептала она и подошла к зеркалу. На губах выступала кровь. Она поняла, что это значит, и быстро стала собираться в больницу.

В ожидании автобуса Настя на остановке увидела проезжавшую машину соседа. Машина на большой скорости промчалась мимо. В машине промелькнуло лицо женщины и ей показалось, что это мать. Некоторое время она молча смотрела вслед удалявшейся машине. «Не может быть!» — взволнованно подумала она. Ее охватила тревога. Возникло желание вернуться домой и убедиться, что мать дома. Подошел автобус. Пассажиры сели в него, а она продолжала стоять на месте.