Плеяда - Алексей Сергеевич Суконкин
- А что ты так дерзко сейчас со мной разговариваешь? Или так и не понял, что произошло?
- Ну, понял я, - Гриня сменил тон.
- И что же ты понял? – поинтересовался лейтенант.
- Ну это, - он подбирал слова. – Как её… дисциплина там, субординация, и всё такое.
- Вот, уже лучше, - кивнул Каштан. – Дисциплина, Гриня, это основа твоей службы. Не будет дисциплины, не будет службы – сарай всегда найдётся. Может, для начала будет воспитательная яма, а потом точно – карательный сарай. А будет дисциплина, будет и служба, может и медаль даже будет. Представь, каким героем ты домой придёшь… с медалью.
- Я всё понял, товарищ лейтенант.
- А раз понял, тогда пошли со мной.
- Куда?
- Пятисотых наших по домам искать. В строй ставить. Или ты сам, без них, на лесополку пойдёшь?
- Без них? – глаза Грини загорелись. – Ну уж нет. Пусть со мной идут. Я что – самый лысый? – спустя несколько мгновений он добавил, - А пойдёмте, кажется, знаю одно место.
Они пошли по селу, по направлению к солнцу, склоняющемуся к горизонту. Небо было чистым, хотя на завтра обещали дождь. Наблюдая зарево заката, Каштан невольно подумал, а увидит ли он завтра это небо, это солнце, будет ли он дышать этим воздухом…
Бух! Впереди хлопнул приглушённый взрыв, словно граната разорвалась в доме или подвале. Сразу после взрыва раздался протяжный нечеловеческий крик.
- Это у нас? – спросил Каштан, точно зная, что, взрыв произошёл где-то рядом, не далее полусотни метров.
- Похоже, - ответил Гриня и ускорил шаг.
Вскоре он остановился перед входом в погреб в одном из подворий. Распахнутая дверь висела на одной петле, скособоченная, изнутри подвала шёл редкий дым.
- Здесь, - Гриня сделал жест, словно приглашая войти.
Каштан вынул из разгрузки фонарик, и подсвечивая себе лестницу, стал спускаться вниз, откуда доносились нечленораздельные звуки.
Дойдя по ступенькам до конца лестницы, при свете фонаря он разглядел небольшое помещение, может, два на два метра, посреди которого располагался дощатый стол с остатками трапезы, обе боковые стены были уставлены полками, на которых стояло несколько банок солений, часть которых была разбита, на приставленных к столу скамейках, в разных позах сидели и лежали четыре человека. Каштан остро почуял три запаха – сгоревшего тротила, крови и спирта. Увидев посреди стола дыру с разорванными краями, он сразу всё понял.
- Гриня, бегом за народом! Здесь четверо трёхсотых!
- Я быстро! – крикнул боец и убежал.
- Есть живые? – спросил Каштан, водя фонарём по углам помещения.
Сразу несколько человек промычали в ответ. Лейтенант схватил за ворот ближайшего к себе бойца, поднял ему голову – лицо было посечено осколками, вместо правого глаза зияла чёрная кровоточащая дыра. Человек надрывно дышал, словно захлёбываясь.
- Кто может встать, давайте, на выход! – приказал Каштан.
Двое попытались выполнить команду, но их попытки были тщетны. Лейтенант хорошо слышал звук льющейся на пол крови – у кого-то из находившихся за столом была перебита артерия, но у кого именно, Каштан понять не мог.
- Я вызову помощь, - обнадёживая скорее самого себя, чем раненых, сказал лейтенант и, выключив фонарь, вышел из подвала наверх.
- Урал – Каштану, - он взял в руку радиостанцию, настроенную на волну ротной сети.
- На связи.
- У меня «чепок».
- Стоп! – ответил Урал. – Сейчас наберу.
Командир роты тут же перезвонил через мессенджер, чётко понимая, что радиоэфир прослушивается всеми сторонами, и своя радиоразведка в этом смысле представляла большую для него опасность в виде последующего наказания, чем если бы информация о ЧП попала к противнику. Мессенджер же обеспечивал некоторую степень закрытости переговоров – по крайней мере, такое мнение бытовало среди военнослужащих.
- Рассказывай, что случилось.
- Четверо трёхсотых. Может и двести есть.
- Кто? Собранная группа?
- Нет. Нашёл пятисотых – они в подвале распивали алкоголь. Трое моих и один из первого взвода. Похоже, что «эфку» на столе подорвали. Всех четверых просто в кашу.
- Лейтенант, ну это слишком, - сказал ротный.
- Это не я, товарищ командир! Они гранату сами взорвали буквально за полминуты, как я к ним в подвал спустился.
- Вот же уроды, - заметил Урал. – Вот как будто у меня сейчас дел других нет! Ладно, сейчас организую эвакуацию, жди на месте. По возможности, сам тоже окажи им помощь. И это, Каштан…
- Что?
- Создай видимость того, что гранату к ним сбросил дрон. Так надо.
- Я понял, Урал.
- И комбату будешь докладывать, говори то же самое – «предварительно, ранения получены при сбросе гранаты в подвал».
- А если раненые проговорятся?
- Ничего «не если», и это уже не твоё дело. Батальону и бригаде такие «чепки» не нужны. Версия будет только такая – что это боевые потери. Всё, занимайся.
К этому времени к подвалу подошли люди, собранные для выхода на «Десну». Каштан стал руководить выносом пострадавших из подвала, которых выкладывали на землю, но оказывать помощь им не спешили – никто не хотел тратить свои запасы средств оказания первой помощи, ожидая отправки на передний край, где их ждал штурм и конечно, возможные ранения.
- Где стрелок-санитар? – в какой-то момент Каштан разозлился такому отношению сослуживцев к раненым.
- Вот он, - буркнул один из бойцов, указав на очередное тело, извлекаемое из подвала – это тело не подавало признаков жизни.
Последним вынесли Карася. Тот был в сознании, хотя осколками ему сильно посекло правую часть груди, правую руку и обе ноги.
- О, вот ты где! – удивился лейтенант. – Как ты здесь оказался, боец?
- Не помню, - промычал Карась, полагая, что его состояние должно заставить командира взвода забыть прошлые грехи и начать относиться к нему со снисхождением и благоговением, как и положено относиться к раненым.
Однако, лейтенант о таких психологических тонкостях в данное мгновение не помышлял, продолжая считать Карася вероотступником и практически предателем, хорошо устроившемся на шее трудового народа.
- Кто это сделал? – Каштан кулаком ткнул раненого в больное плечо.
- Не знаю, - промычал Карась. – Там они о чём-то спорили, я только услышал, как запал сработал, а потом был взрыв, и в глазах потемнело.
- Кто спорил?
- Да я не знаю их. Не успел познакомиться.
