Павел Нечаев - Танго смерти
Срочно вызванному врачу пришлось в буквальном смысле сшивать кузену лицо. Генриха заперли в каморке. Сквозь неплотно пригнанную дверь, он слышал истеричный крик дядиной жены: «Звереныш! Чтобы ноги его не было… Посадить в тюрьму… Выбирай, или он, или я!»
Чем закончился спор дяди с женой, он так никогда и не узнал. Ночью, когда весь дом уже спал, Генрих отодвинул засов столовым ножом и тихо выскользнул из каморки. Весь долгий день он пролежал на кровати и безумный водоворот отчаянных мыслей к вечеру успокоился, вылившись в холодную решимость уходить.
Генрих осторожно прокрался к дяде в кабинет. Прожив в доме несколько лет, он отлично знал, где что лежит. Из ящика стола он извлек ключ, открыл спрятанный за картиной сейф и забрал оттуда всю имевшуюся наличность. С полки забрал дядины часы — золотой «Бреге».
Спустившись вниз, Генрих торопливо оделся и подошел к двери. Сначала он хотел просто уйти, но что-то словно толкнуло его изнутри, и он вернулся. Гостиная тонула в темноте, освещаемая отсветами пламени из камина. Генрих подошел к камину, протянул к огню ладони, задумчиво пошевелил пальцами. Протянул руку к поленнице, взял полено и положил в огонь.
Дождавшись, пока полено займется, Генрих вытащил его из огня и пошел по гостиной, водя поленом по шторам, диванам, полкам с книгами. Побежали языки пламени, заклубился дым. Генрих бросил горящее полено на ковер — тот тоже занялся и вышел за дверь. До ближайшей железнодорожной станции было пятнадцать километров. Генрих прошел их, ни разу не присев и успел на первый поезд до границы.
Громкое «бум» вырвало Генриха из задумчивого состояния. Над ночными предгорьями повисла гробовая тишина. Все живое прислушивалось, ожидая продолжения. И оно последовало — «бум», «бум», «бум».
— Что это? — занервничали солдаты. Взвод остановился, прислушиваясь к доносившимся с севера взрывам. Земля чуть заметно содрогалась под ногами у застывших, как изваяния, солдат.
— Это ребята из «Александрони» занялись фортом, — повысив голос, сказал Цви. — Вперед, не задерживаем, у нас своя задача.
За холмом — высотой 314, разгорелся нешуточный бой. В частую скороговорку винтовок вплетались стаккато пулеметных очередей. Один за другим рвались снаряды. Винтовочные выстрелы раздались и на самой высоте.
— Ускорить темп, быстрее!!! — закричал командир роты. Цепочка сломалась, взвода перемешались, рота плотной группой рванула вперед. Ни о какой скрытности передвижения речь уже не шла.
В ту ночь подполковник Иорданского Арабского Легиона Хабис аль-Маджали спал вполглаза. Предупрежденный разведчиками о том, что евреи накапливают войска в районе Хульды, он понимал, что нападение на Латрун это вопрос дней или даже часов. После того, как еврейские отряды заняли деревню Бейт-Махсир, форт Латрун остался единственным укреплением, блокирующим дорогу на Иерусалим. Стоило евреям ударить одновременно, от Хульды с востока и от Бейт-Махсир с запада, и оказавшийся между молотом и наковальней Бейт-Сусин пришлось бы оставить. От Бейт-Махсир до Бейт-Сусин было каких-то семь-восемь километров. Затем настала бы очередь Дир-Аюб.[13] Именно поэтому он разместил в Бейт-Сусин батальон ополченцев, усиленный ротой бедуинских стрелков — своей личной гвардии. Остальные — Четвертый полк Легиона и добровольцы, укрепились вокруг форта, в аль-Латрун и на высотах вокруг Дир-Аюб. Даже потеряв Бейт-Сусин, арабы все равно могли бы держать дорогу под контролем.
Здраво оценивая свои силы, подполковник вызвал по радио подкрепления. Второй полк под командованием майора Джеффри Локетта вышел из Рамаллы и был на полпути к Латруну.
Разбуженный среди ночи посыльным, подполковник поднялся на башню форта. Там уже ждал его заместитель.
— Вон там, господин полковник, — заместитель показал рукой на юго-запад и протянул полковнику бинокль. — Идут к Аль-Латрун.
— Ничего не вижу, — проворчал подполковник. В этот момент на темном склоне высоты 314 что-то блеснуло в лунном свете. Полковник скорее почувствовал, чем увидел движение.
Подполковник отнял от глаз бинокль и сказал, глянув на часы:
— Скоро рассвет. Если они хотели воспользоваться темнотой, то просчитались. Взойдет солнце и они будут у нас, как на ладони, — он отдал бинокль и приказал: — Буди людей, занимайте позиции. Только тихо, не спугните! Огонь открывать только по моей команде!
— Есть, — сказал заместитель и побежал вниз. Подполковник спустился на командный пункт, поднял трубку полевого телефона и несколько раз крутанул ручку. Практически сразу на другом конце ответили — там тоже никто не спал.
— Слушаю вас, господин полковник! — раздался в трубке бодрый голос командира батареи новеньких британских 25-фунтовок, расположенной за Дир-Аюб.
Командир роты торопился не зря. Согласно плану, рота должна была занять Бейт-Сусин еще в темноте. Предполагалось, что деревня покинута жителями и проблем не будет. Задержка с выходом спутала все карты.
— Стойте! — крикнул Саша, увидев, что рота превратилась в стадо. Он догнал командира роты и рванул того за плечо. — Стойте! Нельзя так нестись! Надо рассредоточиться, развернуться в цепи, повзводно! Иначе один снаряд и будет братская могила!
— Всем стоять, — командир роты соображал быстро. — Разобраться по взводам, построиться в цепи!
Командиры взводов забегали, собирая своих.
— Плохо дело, — сказа Саше вполголоса командир роты. — Это не наша артиллерия бьет. Что думаешь, фронтовик?
Разрывы снарядов следовали один за другим. Два еврейских «наполеончика» просто не могли обеспечить такого темпа стрельбы. Скрытая за холмами арабская батарея перенесла огонь на высоту 314 и снаряды стали рваться совсем рядом с наступающей на Бейт-Сусин ротой.
— Надо уйти с открытой местности, — предложил Саша. — И быстрее, пока не взошло солнце.
За горами, на востоке, небо светлело, предвещая скорый рассвет.
— Тогда вперед, — закричал командир роты. — Слушай мою команду! Вперед, только вперед! Останемся в низине, нам крышка!
Цепи ускоренным шагом двинулись вперед. Снаряды рвались совсем рядом, и каждый хотел как можно быстрее убраться с этого места. Но каменные осыпи и густые заросли затрудняли продвижение. Светлая полоска на горизонте стала шире, первые лучи солнца осветили вершины холмов. Восходы в этих широтах столь же стремительны, как закаты. Пылающий багровый диск выплывал из-за гор так быстро, что движение можно было видеть невооруженным взглядом. Сжимая во внезапно вспотевших ладонях винтовку, Генрих шел вместе со всеми вперед. Длинный, протянувшийся с севера на юг холм — высота 314, остался позади. За ним, слева от идущих, угадывались в туманной дымке дома — деревня аль-Латрун. Оттуда доносилась частая стрельба. Бившее в глаза солнце мешало как следует разглядеть находящуюся впереди деревню Бейт-Сусин. Прикрывая глаза ладонью, Генрих видел, как с каждым шагом становится все ближе и ближе склон холма с кубиками домов.
— Быстрее! Быстрее! — торопил командир роты. Он отлично понимал, что на открытой местности рота подвергается опасности быть расстрелянной с господствующих высот. К несчастью для наступающих, это отлично понимали и арабы. Когда до холма оставалось каких-то полкилометра, на склоне и в домах засверкали вспышки выстрелов. Застрочили пулеметы. Пули защелкали по камням, полетела в стороны скашиваемая трава.
— Аааа! — раздался крик позади Генриха. Он обернулся и увидел, как падает с окровавленной головой кто-то из второго взвода.
Цепи сломались, люди побежали назад. Генрих, не помня себя, выронил винтовку и сел, закрыв голову руками. Ему еще никогда в жизни не было так страшно. Он внезапно осознал, что каждая из свистящих вокруг пуль может вот так запросто оборвать и его жизнь.
— Всем стоять! Стоять, я сказал! — раздался крик командира роты. Совсем рядом послышались выстрелы. Раздался громкий мат, Генрих по голосу узнал Сашу.
— Не бежать! Обгадились, так вас и разэтак! — кричал Саша, перемежая приказы руганью. Как ни странно, это подействовало. Генрих немного успокоился, подобрал винтовку, но вставать не спешил.
Рота залегла. Густая трава и рельеф местности укрывал евреев от арабских стрелков, но перемещаться они могли только ползком. Цви, Саша и командиры второго и третьего взводов подползли к командиру роты.
— Половина моих людей сбежала, — доложил командир третьего взвода.
— А что у вас? — спросил командир у остальных.
— Мои все здесь, — сказал Цви.
— Мои тоже, есть раненые, — отозвался командир второго взвода.
— Что скажешь, фронтовик? — командир перевел взгляд на Сашу. — Ты был прав, зря мы разведку не выслали. Их там дохрена, да еще с артиллерией.
— Надо отходить, — сказал Саша. — Мы в низине, на открытой местности. Они нас либо из пушек расстреляют, либо окружат пехотой.
