Майкл Пауэлл - Последний поход «Графа Шпее». Гибель в Южной Атлантике. 1938–1939
Как раз в это время снаряд одного из крейсеров попал, причем угодил очень удачно – в платформу катапульты. Истребитель был поврежден. Левин доложил об удаче на флагманский корабль и перевел дух. К этому времени зенитные орудия карманного линкора уже успели пристреляться, и он набрал высоту. Оглянувшись вокруг в поисках укрытия, он обнаружил тонкий облачный слой на высоте примерно 3000 футов. И Левин стал кружить несколькими футами ниже, готовый при первых признаках опасности нырнуть в спасительные облака. И пусть это укрытие столь же надежное, как прозрачная ночная рубашка для женщины, которой угрожает насильник, все равно за облаками как-то спокойнее.
Сверху Левину было хорошо видно, что немцы всерьез обеспокоены тактикой Харвуда. Лангсдорфу пришлось рассредоточить огонь по разным противникам, которые, хотя и были намного слабее, отвечали очень точно. Очевидно, командир оценил ситуацию и принял решение, потому что Левин увидел, как линкор изменил курс, а все башни повернулись в одном направлении. Теперь орудия главного калибра были направлены на «Эксетер». Левин тут же доложил об этом на флагманский корабль.
Стоя на мостике «Аякса», Свонстон доложил:
– Противник меняет курс и направляется к нам, сэр.
В ответ Харвуд воскликнул:
– Это нас вполне устраивает!
Но секундой позже Вудхаус получил сообщение от летчика, что главной целью стал «Эксетер». Выражение лица Харвуда изменилось.
– Проницательный, черт, – пробормотал он. – Мы не можем этого допустить. Меняем курс и все орудия на противника! Необходимо хотя бы частично отвлечь его внимание от «Эксетера».
– Поворачивайте, штурман, – спокойно сказал Вудхаус.
И немедленно последовал приказ:
– Право на борт двадцать.
И Харвуд, и Вудхаус встревоженно следили за «Эксетером». Сигнальщик доложил:
– «Ахиллес» следует за нами, сэр.
Прошло десять минут после начала сражения, и «Аякс» и «Ахиллес», как это предварительно планировалось Харвудом, теперь концентрировали огонь на противнике. Концентрация огня означает, что два корабля или более действуют как один. Один артиллерист отдает все необходимые приказы, передает расстояния, углы наводки и сигналы открыть огонь кораблям сопровождения, которые, соответственно, эти приказы выполняют, в свою очередь сообщая необходимые данные на главный корабль. Все артиллеристы предпочитают управлять огнем собственного корабля и лютой ненавистью ненавидят концентрацию, однако она увеличивает число попаданий и предотвращает путаницу. Мы услышим больше о концентрации от Уошбурна, артиллеристского офицера «Ахиллеса».
Грохот стоял ужасный. Оба маленьких крейсера изо всех сил старались отвлечь внимание немцев от «Эксетера». Впередсмотрящий доложил:
– Вижу попадание в носовую часть «Эксетера». Много дыма.
Почти сразу же после этого он сообщил о большом взрыве и резком повороте влево раненого корабля. Харвуд застонал. Если командиру «Графа Шпее» хватило ума сконцентрировать огонь на одном из крейсеров, не обращая внимания на остальные, он вполне может уничтожить их по очереди благодаря превосходству своего вооружения. Сквозь шум послышался испуганный голос Свонстона, кричавший:
– «Эксетер» полностью скрылся в дыму и пламени, сэр!
Вудхаус проскрипел сквозь зубы:
– Последнее попадание было очень близко к мостику и носовой башне.
Офицер-артиллерист доложил через переговорную трубу:
– Наблюдатель с воздуха докладывает, что немец разворачивает одну башню на нас, сэр.
Харвуд с облегчением вздохнул. Спустя полминуты снаряд разорвался в неприятной близости от «Аякса». Вудхаус, продолжавший наблюдать за «Эксетером», неожиданно позабыл о привычной сдержанности и радостно завопил:
– Боже правый, они снова открыли огонь! Две башни целы! Молодец, Хуки!
Наблюдатели левого борта в один голос сообщили:
– Противник меняет курс.
Харвуд сказал:
– Насколько я вижу, он тоже начинает дымить. Хороший признак.
Взорвался еще один снаряд, и Вудхаус доложил:
– Немец ведет огонь по «Ахиллесу» из 5,9-дюймовых орудий, сэр.
– И берет нас в вилку, – досадливо поморщился Харвуд, – одиннадцатидюймовыми. Давайте уйдем вправо, а через несколько минут вернемся на прежний курс. Это собьет их артиллеристов.
Несмотря на все усилия, «Эксетер» оставался главной целью противника. Немецкий линкор ни на минуту не прекращал обстрел. Наблюдатели постоянно докладывали:
– Прямое попадание в «Эксетер»…
– «Эксетер» меняет курс…
– Еще одно попадание… и еще одно…
– У них осталась только одна башня, сэр.
Часы показывали 6:40. «Эксетер» изменил курс, чтобы выпустить торпеды, и был подбит на повороте. Даже с флагманского корабля было видно, как сильно накренился крейсер на левый борт, хотя до него было более девяти миль. Наступил самый драматичный момент сражения. В нескольких ярдах от левого борта «Ахиллеса» одиннадцатидюймовые снаряды сдетонировали на поверхности воды. Корабль осыпало дождем осколков, ставших причиной нескольких ранений и повреждения связи – вышло из строя радио на башне управления огнем. Концентрация огня прекратилась, а если учесть, что «Граф Шпее» был очень трудной мишенью, поскольку находился очень далеко – на пределе дальности действия шестидюймовых орудий, огонь британских крейсеров в течение некоторого времени оставался неэффективным. А тот факт, что видимых повреждений на «Графе Шпее» не было, отнюдь не поднимал боевой дух моряков. «Эксетер», похоже, вышел из боя. Крейсер имел сильный крен и дифферент, и еще одно прямое попадание могло стать для него последним.
– Дистанция! – воскликнул Харвуд.
Вудхаус немедленно узнал особый тон коммодора и, взглянув на индикатор, ответил:
– Восемнадцать тысяч, сэр.
И Харвуд понял: сейчас или никогда. Времени на раздумья не было. Следующие несколько минут покажут, чем закончится сражение – победой или поражением. Огромная разница в размерах между немецким линкором и британскими крейсерами больше не имела значения. Существует одна вещь, которой невозможно научить ни одну нацию или военно-морской флот, она может стать только результатом сотен лет традиций, неустанной работы и дисциплины – это наступательный дух. Построить и оснастить флот и обучить моряков можно за двадцать лет, но невозможно искусственно вдохнуть в новые корабли атмосферу доблести и отваги, создать этот самый наступательный дух, который помогает в нужный момент поставить на карту все и победить. Только чувствуя за спиной триста пятьдесят лет славных боевых традиций и грандиозных побед, Харвуд мог воскликнуть:
– Давай, Вуди! К черту все на свете приказы и инструкции! Мы должны отвлечь на себя его огонь. А с этого расстояния мы можем с тем же успехом забрасывать нашу зверюгу снежками!
Он не мог сказать ничего более приятного сердцу Вудхауса.
– Есть, сэр, – козырнул он и скомандовал штурману: – Идем на сближение с противником!
«Аякс» резко, как эсминец, повернулся на сорок градусов и устремился к «Графу Шпее». Вудхаус отошел на левое крыло мостика, чтобы лучше видеть, успевает ли за ним «Ахиллес». Он приказал:
– Шестьдесят градусов лево на борт.
Когда оба маленьких эсминца резво побежали на противника, Харвуд приказал:
– Передайте на «Ахиллес»: тридцать узлов!
Крейсера летели на немецкий карманный линкор почище иных эсминцев! Кормовые орудия больше не могли вести огонь по противнику и потому прекратили его. Но носовые орудия на обоих кораблях вели огонь непрерывно.
Прошло несколько минут. Расстояние сократилось до 13 тысяч ярдов, однако огонь с крейсеров все еще оставался недостаточно эффективным, чтобы отвлечь внимание противника от «Эксетера». «Граф Шпее» явно шел на сближение с крейсером, чтобы покончить с ним раз и навсегда. Залп за залпом немцы упорно добивали раненый корабль. Все его орудия теперь молчали, во многих местах виднелись языки пламени, над палубой плыли клочья дыма. Было очевидно, что «Эксетер» потерял управление. Хотя двигатели, скорее всего, оставались целыми, поскольку крейсер продолжал двигаться на полной скорости с двадцатиградусным креном на правый борт. Из трубы валил черный дым, который вместе с пламенем пожаров делали его палубу и надстройку почти невидимыми. В 7:06 Харвуд приказал повернуть направо, чтобы навести все орудия на врага. И все же дистанция оставалась слишком большой. Снова был изменен курс, крейсера продолжали сокращать расстояние, одновременно ведя непрерывный огонь носовыми орудиями. Харвуд стоял на мостике и следил за процессом сближения. Вудхаус стоял рядом, смотрел на указатель расстояния и докладывал:
– Один три два… один ноль семь… девять два пять… восемь два шесть…
Это было великолепно. Моряками владела какая-то свирепая радость. И вот они подошли к противнику на дальность прямого выстрела. Теперь их огонь стал доставлять немецкому линкору заметное беспокойство. Было отмечено несколько попаданий в надстройку. «Граф „Шпее“» начал маневрировать, чтобы уклониться от летящих в него снарядов, и отвернул в сторону от «Эксетера». Он открыл огонь по двум маленьким крейсерам одновременно из 5,9-и 11-дюймовых орудий. Вудхаус приказал идти «змеиным курсом», и оба корабля, летя на полной скорости к противнику, стали одновременно крутиться и поворачиваться. Немец явно попал в затруднительное положение. Его огонь принял беспорядочный характер. И снова Харвуд приказал отвернуть вправо и навести все орудия на противника. На таком расстоянии промахнуться было невозможно. Одно попадание следовало за другим. Имея в своем распоряжении только шестидюймовые орудия, англичане не рассчитывали нанести тяжелобронированному линкору смертельный удар, но все же повреждения были изрядными. Насколько можно было определить, минимум два 5,9-дюймовых орудия уже были выведены из строя. Все это больше всего походило на действия эсминцев. Такая война была по душе Харвуду – не томительные, унылые прятки, а драка врукопашную, открытая встреча с противником лицом к лицу. Он азартно кричал:
