Владимир Масян - Замкнутый круг
Гроза был уверен, что оставшиеся с ним бандеровцы живыми не сдадутся и будут отстреливаться до последней возможности. Он приподнял голову и огляделся. Недалеко от него за болотной кочкой лежал Баляба и раскладывал перед собой немецкие гранаты с длинными ручками. Дальше под стволом сгнившей сосны притаились бывшие уголовники и полицаи Хрящ и Беня. Гроза никогда не знал их настоящих имен. Но хорошо знал их подлые душонки, а еще лучше их грязные дела. Всем троим матерым бандитам ждать милостей от советской власти и надеяться на пощаду не приходилось. Жаль было таких помощников, но всем вместе им не пробиться.
Гроза дал знак приготовиться к бою и потихоньку отполз в сторону, как бы меняя позицию. Еще раз выглянул, осмотрелся и, не обнаружив у бандеровцев признаков беспокойства, ужом пополз навстречу приближавшейся цепи солдат. Расчет его был прост: затаиться на нейтральной полосе, а когда завяжется перестрелка и все внимание солдат будет приковано к обороняющимся, попытаться вырваться из окружения.
Шума начавшегося боя он словно не слышал. Даже не оглянулся на взрывы гранат за спиной, не считал ответные залпы. Весь слух его обратился только в одну сторону и ловил только четкое хлюпанье солдатских сапог по болотной жиже.
И когда до него осталось не более десятка шагов, Гроза погрузился в холодную грязь с головой. Лежал так, пока хватило дыхания, пока не пошли в глазах красные круги…
Дьякон Митрофан с женой мылись в бане, когда на пороге возникло существо, только очертаниями похожее на человека. И если бы не автомат в руке пришельца, дьякон подумал бы, что явились за ним с того света. Но жена его восприняла явление именно так и завизжала благим голосом. Короткий взмах руки пришельца оборвал ее крик, и женщина растянулась на полу.
— Пощади! — только и успел пролепетать дьякон.
Удар в лицо отбросил его в угол. Короткий кованый сапог встал на грудь.
— Почему тебя одного не тронули, когда из села выселили всех наших? — По характерному присвисту дьякон узнал голос Грозы.
— Не знаю, — прохрипел священнослужитель.
— Почему не предупредил, что в Здолбице остались солдаты? — еще два крепких удара по ребрам.
— Уехали солдаты, сам проверял, — извивался на полу Митрофан.
— Уехали, а потом вернулись? Не по твоему ли совету?
Гроза бил изощренно, профессионально. Дьякон только охал да ахал.
— Клянусь господом нашим Иисусом, не виноват я!
Наконец Гроза угомонился, сел на лавку.
— Все вы сволочи! Все предатели! Каких людей из-за вас потерял!
Митрофан тихонько всхлипывал:
— Не виноват я, видит бог, не виноват.
— Живи покуда, гнида. Все равно дознаюсь, кто предал.
Очнулась, застонала жена дьякона. Митрофан на четвереньках пополз к ней, но Гроза пнул его в зад, закричал:
— Не трогать!
— Господи Иисусе, что же это такое?
— Иди принеси мне сухую одежду, — приказал бандеровец и начал раздеваться.
— А как же жинка? — еле слышно проговорил дьякон.
— Она поможет мне обмыться, — не скрывая намерений, сказал Гроза.
— Пощади! Век за тебя молиться буду!
— Пшел вон, скотина!
Гроза поднялся и пинками выкинул Митрофана за дверь…
* * *Первое, что он увидел, когда открыл глаза, — зарешеченный квадрат маленького окошка под потолком в углу камеры. Увидел и все разом вспомнил. А вспомнив, вдруг понял то, чего вчера в горячечном тумане сознания не мог и предположить.
Баляба знал, что бой этот будет для него последним. Знал и не жалел. Как давно уже ничего не жалел и не желал в этой жизни. Когда-то, отобрав у своей первой жертвы кошелек, он, глядя в наполненные ужасом глаза старухи, возомнил себя всемогущим. Позднее, расстреливая вместе с немцами пленных красноармейцев, уже сам ощущал в груди отдаленный холодок ужаса перед свершаемым. Чувство страха перед возмездием росло в нем с космической быстротой, и он глушил его жестокостью новых преступлений. В банде Сидора, в среде себе подобных, он перестал ощущать себя человеком в прямом смысле этого слова. Он ходил с автоматом, он спал с автоматом, он ел с автоматом. Он сам стал автоматом: бесчувственным, бессмысленным, все разрушающим.
Но даже такого человека, как бандита Балябу, покорежило предательство Грозы. Он понял, почему солдаты Набросились на него с той стороны, где должен был отстреливаться Гроза, понял, почему среди убитых бандеровцев старшего не оказалось.
Баляба никогда до конца не верил немцам, никогда не доверял насильно вербуемым Сидором боевикам, а поэтому не очень удивился тому, что один из пленных бандитов назвал его кличку и дал о нем первые показания, но в коварство Грозы он не мог поверить даже тогда…
— Гражданин Баляба, вчера на допросе вы отрицали свою причастность к руководству бандой. — Следователь Медведев, как всегда, чисто выбритый, сидел за столом напротив Балябы.
— Моя фамилия Чумак, — не глядя на него, отвечал бандеровец.
— Вы хотите сказать, что ваша личность не установлена?
— Моя фамилия Чумак, — упрямо повторил подследственный.
— В таком случае проведем вторичное опознание.
Медведев подошел к двери и позвал дежурного. Тот ввел в комнату двоих небритых мужчин и усадил рядом с Балябой. Потом пригласил еще одного пожилого мужчину. Вместе с ним вошел подполковник Ченцов.
— Товарищ подполковник, провожу опознание арестованного, — доложил Медведев.
Ченцов кивнул и присел на подоконник.
— Представьтесь, кто вы такой? — обратился следователь к пожилому мужчине, смущенно переступающему с ноги на ногу в дверях кабинета и исподлобья поглядывающего колючим взглядом на присутствующих.
— Пшэпрошу, пан следователь. — Старик приложил правую руку к груди. — Тут паны булы, то я по звычци… Домбровских Юзэф Стахович, родывся…
— Биографию не надо. — Медведев подошел к сидящим на табуретках. — Скажите, Домбровских, кого вы знаете из этих граждан?
— Того, — старик ткнул пальцем в сторону Балябы.
— Как его фамилия?
— Пшэпрошу, пан следователь, называли его уси пан Баляба, а як фамилия, не разумею трохи.
— При каких обстоятельствах вы встречались с Балябой?
— Прийшов о цэй, — Домбровских еще раз указал на Балябу. — Заставляв, щоб я був з нымы. Хотив пид хатою схрон вырыты.
— Вырыл?
— А як же! Прийшлы и вырылы!
— Вы им помогали?
— Боронь боже!
— Брэшэ вин, курва! — сорвалось у Балябы. — Показали мою фотографию, вот и опознал!
— Вчера у вас взяли отпечатки пальцев, гражданин Баляба, — строго перебил его Медведев. — А вот отпечатки пальцев, оставленные на оружии, спрятанном под домом стрелочника Домбровских.
Следователь положил на стол фотографии отпечатков.
— Познакомить вас с заключением дактилоскопической экспертизы?
— Не надо, — заорал Баляба, — плюваты я хотив на вашу пертизу!
— Спасибо, товарищи, все свободны, — вынужден был вмешаться Ченцов. И когда приглашенные понятые вышли, спросил:
— Баляба, чем вы занимались в период с 1941 по 1943 год?
— Воевал.
— С кем, если не секрет?
— Больше я ничего не скажу.
— Напрасно. — Ченцов попросил у Медведева папку с документами. — Тогда придется нам кое-что рассказать про ваше прошлое, изобличить вас в совершении преступлений против своего народа.
— Я ничего не совершал, меня оговорили! Моя фамилия Чумак! — вскочил с места Баляба.
— Сесть! — в один момент подлетел к нему Медведев. — Сесть!
— Немцы на редкость аккуратно вели канцелярские дела. — Ченцов раскрыл папку, нашел нужный документ. — Вот докладная политического отдела гестапо города Луцка о действиях агента под кличкой «Баляба». Зачитать?
— Не надо. — Голова бандеровца упала на грудь.
— А вот ходатайство о присвоении агенту Балябе низшего офицерского чина. На бланке ваша фотография. Взгляните!
Бандит не поднял головы.
— И наконец, главная улика — текст собственноручно написанной автобиографии агента Балябы — в действительности Пересунько Кондратия Павловича, двадцать первого года рождения, трижды судимого за грабеж и убийство, перебежавшего к немцам в первые дни войны и верно служившего им до сорок третьего года. Надо думать, что позже скрывался в лесах от советского правосудия, занимался тем же грабежом, пока в сорок четвертом не примкнул к националистской банде Сидора.
— Доказательств вашей вины достаточно, — подытожил Медведев. — В ваших интересах чистосердечно рассказать все следствию.
— Я ничего вам не скажу, не надейтесь, — тихо проговорил Баляба.
— Увести, — распорядился подполковник.
* * *Ченцов проснулся с первыми лучами солнца. Глянул на их яркие блики, танцующие на облезлых стенах кабинета, и встал с дивана. Вчера он опять не поехал ночевать домой, дожидался возвращения Смолина из Лидово, прилег и уснул до утра.
