Михаил Савельев - Парни из легенды
…Четвертая машина была совершенно исправной. Она глубоко зарылась в песок и, не сумев выбраться, оказалась как бы в ловушке. Экипаж этого танка сбежал.
Вечером того же дня этот танк уже шел в наш тыл. Его отправили в штаб фронта. А в 1945 году «королевский тигр», взятый в плен младшим лейтенантом Александром Оськиным, стоял в Московском парке культуры и отдыха среди других экспонатов выставки трофейного оружия.
В боях же мы больше с «королевскими тиграми» не встречались.
ПУТЬ НА БЕРЛИН
В ночном заснеженном лесу деревья трещат от мороза, а у нас в землянке стоит буржуйка, в ней весело потрескивают дрова, и кругом распространяется приятная теплота. Под потолком ярко горит электрическая лампочка, на буржуйке, похлопывая крышкой, кипит чайник, слегка напоминая о давно забытом домашнем уюте.
Но вот из штаба корпуса приехал майор Сизов. Привез приказ: быть готовыми к вводу в прорыв утром 12 января 1945 года. А дальше указано направление наступления и названы города, которыми нам предстоит овладеть: Енджеюв, Щекоцины, Питшен. Питшен — первый город, который мы будем брать на немецкой земле. И это произойдет в ближайшие дни!
И сразу воскресло в памяти трудное лето сорок первого года. Вспомнилось, как варварской бомбардировкой фашисты уничтожали город Лиду, а их танки, стирая все на своем пути, рвались, к Минску, Киеву, к Москве… Вспомнились тяжесть и горечь отступления.
И вот наступает час расплаты.
А к проведению операции мы не совсем готовы. В предварительном распоряжении срок готовности к входу в прорыв вражеской обороны намечался на 20 января. В приказе сказано — двенадцатого. Все, что мы должны были сделать за десять дней, придется выполнить за неполных двое суток. К тому же и погода не благоприятствует: вот уже несколько дней снегопады и туман. По прогнозам на ближайшие дни изменений не предвидится. Значит, придется наступать без поддержки авиации и со «слепой» артиллерией.
Первая реакция на приказ была, примерно, такая: что они там, в верхних штабах, думают! Урезали восемь дней, отведенных на подготовку к столь серьезной операции.
Мы ведь тогда ничего не знали о «Личном и строго секретном послании от господина Черчилля маршалу Сталину», в котором британский премьер, ссылаясь на тяжелое положение союзных войск в Арденнах, слезно просил: «…можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где–нибудь в другом месте в течение января?..»
Верное долгу союзников, наше командование решило начать наступление «на фронте Вислы» раньше намеченного срока.
…12 января 1945 года. В шесть часов утра полковник Головачев приказал построить подразделения в походную колонну, и бригада по лесной дороге начала движение к переднему краю. Там уже гремела артиллерийская канонада.
Крупными хлопьями падает снег. Видимость минимальная. Нельзя рассмотреть даже вершины елей, вплотную подступающих к дороге.
На выходе из леса колонна остановилась. В доме лесника расположились повара роты управления, там же собрались офицеры штаба и политотдела. Готовился обед. Пока не вступили в бой, нельзя было пренебрегать возможностью поесть горячего.
Вскоре залпы артиллерии загремели с новой силой. Начальник политотдела подполковник Курилов как бы между прочим бросил реплику:
— И куда бьют, ведь ни черта не видно! Только боекомплект транжирят.
Реплика попала в цель. Начальник артиллерии бригады майор Бывшев (он сменил на этом посту упомянутого мною ранее майора Шпилько) сразу встал на защиту «бога войны»:
— Не беспокойтесь, бьют точно по целям. Все подразделения артиллеристов получили на этот бой карты–бланковки, на которых нанесены цели, подлежащие уничтожению. Тут много поработала разведка, и сами «огневики» немало поползали по переднему краю, уточняя цели на местности… Не видят результатов стрельбы? Пойдем в прорыв — посмотрим, что сделала артиллерия.
В прорыв мы вошли после полудня. И увидели, что артиллерия свое дело сделала отлично. Траншеи гитлеровцев, их блиндажи, огневые позиции, командные пункты — все разворочено, разрушено, смешано с землей и снегом.
Обгоняя свою пехоту, через пробитые ею бреши в обороне врага танки устремились на запад. И только вечером, в наступающих сумерках, встретились с подходившим танковым резервом врага.
Наш головной отряд развернулся в боевой порядок и, ведя огонь с ходу, пошел в атаку. Танкистов поддержала самоходная артиллерия. Завязался скоротечный встречный бой. Оставив три подбитых танка, гитлеровцы ушли на север. Мы продолжали движение на запад.
На реке Нида у фашистов была подготовлена промежуточная полоса обороны, но они не успели ее полностью занять, и сопротивление было здесь незначительным. Преследуя врага и обгоняя его по параллельным дорогам, наши части первыми вышли к реке Пилица, а затем и к реке Варта.
И вот перед нами земля «третьего рейха».
С низких серых туч падают и падают хлопья снега. Он, кажется, так и не переставал идти с самого начала нашего наступления, хотя, наступали мы уже седьмой день. Вот здесь, по опушке леса, на карте обозначена польско–германская граница. Остановили штабную машину и вышли посмотреть, какая она, граница, разделяющая два государства. Ничего особенного. Даже пограничного столба нет.
А с немецкой стороны уже слышны выстрелы наших танковых пушек. Оттуда, мелькая, бежит сквозь пелену снега юркий «виллис». Поравнявшись с нами, машина останавливается, из нее выходит командир соседней танковой бригады полковник Слюсаренко. Кисть его левой руки забинтована, сквозь повязку проступают пятна крови.
— Что случилось, Захар Карпович?
— Счастливо отделался… — морщится он от боли. — Прямое попадание в танк. Трех пальцев как и не было… Ну, да ничего, проживем. А наши танки уже в Питшене!
Полковник Слюсаренко говорит, что регулярных войск врага в городе мало, но фольксштурмовцы, вооруженные фаустпатронами, бьют по танкам из переулков, из окон, с чердаков, из подъездов.
— Головачев уже там, в городе, просил поторопить автоматчиков. Надо быстрее очистить город от фаустников, — заканчивает он.
Головачев, как всегда, с передовым отрядом. А автоматчики идут вместе со штабом. Командир роты капитан Абдуллаев стоит рядом со мной.
— Слышали, капитан? Жмите на всю железку! Вы нужны там, в Пнтшене! — приказываю я.
К вечеру 12 января город Питшен полностью был в наших руках. Ночью никто из офицеров не думал о сне. На всех направлениях действовала разведка, автоматчики небольшими группами патрулировали по улицам города. Штаб бригады собирал данные о противнике, обобщал, анализировал их, старался определить, что именно предпримут фашисты утром. Ведь они вынуждены были оставить нам свой город! Хватит ли у них сил, чтобы попытаться его отбить? Или будут бомбить с воздуха?
К утру стало ясно, что на этом направлении сил у врага мало, и тогда созрел план: не давать фашистам опомниться, стремительно продолжать наступление, перехватывать узлы дорог, лишать противника возможностей маневра. Командир корпуса одобрил этот план. Танки, а за ними и автоматчики, преследуя отступавших фашистов, устремились на запад!
Мы рвались к Одеру, чтобы с ходу захватить переправы и плацдарм на его левом берегу. К Одеру, чтобы закрепиться там, спешил и враг. Его потрепанные, разрозненные части отступали туда проселочными дорогами, обходя стороной свои, но уже занятые нами населенные пункты.
В эти дни Черчилль писал Сталину:
«Мы очарованы Вашими славными победами над общим врагом и мощными силами, которые Вы выставили против него. Примите нашу самую горячую благодарность и поздравление по случаю исторических подвигов… Будущие поколения признают свой долг перед Краской Армией так же безоговорочно, как это делаем мы, дожившие до того, чтобы быть свидетелями этих великолепных побед».
…Ближайшая цель нашей армии — овладеть Бреслау. А там недалеко и до Берлина.
АПРЕЛЬ — МАЙ СОРОК ПЯТОГО
Весна. Яркое солнце и голубое небо.
Предстоят жаркие бои, а на душе все–таки легче: близок конец войны. Победный конец,…
20 апреля наша дальнобойная артиллерия открыла огонь по Берлину. 21 апреля передовые части ворвались на окраины города, который вес мы называли логовом фашистского зверя. Войска 1‑го Белорусского и 1‑го Украинского фронтов словно клещами сжимали это логово, не давая, врагу возможности вырваться из кольца.
30 апреля и в ночь на 1 мая бои в Берлине достигли наивысшего напряжения. Некоторые наши части уже вклинились в самый центр города и разорвали оборону фашистов на отдельные группы.
Бои шли у Бранденбургских ворот, у Тиргартенпарка, на Вильгельмштрассе, у Потсдамского вокзала — в самом сердце города.
