Константин Лапин - Сердце сержанта
Это было объяснение в любви, самое настоящее. Его переполняла радость от того, что Саша, гордая недотрога Сашенька, первая заговорила о любви. Но, испытав пленительное чувство превосходства над ней, он захотел еще большего.
— Любовь доказывают не словами, а поступками.
Саша сразу погрустнела, сникла как-то.
— А вот этого я не могу... Считай как хочешь... Значит, не люблю.
Явно противореча самой себе, она привстала на носки и поцеловала его в открытые от неожиданности губы — не поцеловала, обожгла поцелуем. И убежала в темноту.
Сергею не хотелось спать, он долго еще бродил по селу, улыбаясь своим мыслям. Из крайнего дома, где жила Зина Смородина — веселая, грудастая доярка с молочной фермы, вожак колхозных девчат, — донеслась лихая частушка, в которой рифмовалось «миленок» и «теленок». Сергей мог зайти туда, его бы приняли с распростертыми объятиями, но что-то удерживало его сегодня. Он почувствовал себя богаче, светлая радость переполняла его, не хотелось расплескать ее попусту...
На вокзале, не испугавшись того, что скажет подвыпившая Сергеева родня, Сашенька бросилась к нему на грудь, заплакала, зашептала жарко. Наверное, все-таки она дура, набитая дура. Сейчас она жалеет о том, что они не целовались по-настоящему, как он хотел. Но все еще будет хорошо, когда он вернется. Тогда они смогут быть вместе каждый день, каждую ночь, не боясь разлуки.
Невыспавшийся, с тяжелой после проводов головой, Сергей не совсем понимал, что она шепчет, только повторял сокрушенно:
— Эх, Сашка, Сашка! Не закрепили мы свою любовь...
— Чем? Бумажкой с печатью? Да разве это самая большая закрепка? Люби меня так, как я тебя, — и вся жизнь будет наша.
Когда он волочил на подножку тронувшегося вагона, она сунула ему в карман свою карточку. «Твоя навсегда Сашка» — было написано на обороте. Всю дорогу смотрел он на ее лицо, радуясь тому, что Саша едет с ним.
Далекий Забайкальский военный округ... Суровая, чужая природа, лесистые сопки, тайга, редкие селения. Первые дни, недели, месяцы военной службы — самые трудные после «гражданки».
Военный городок, куда прибыл Сергей Махотин, разбросал свои белые домики по опушке леса. Молодые солдаты знакомились друг с другом, с боевыми командирами, с невиданной доселе техникой, веря и еще не веря, что сами научатся ею управлять. После занятий на учебных полигонах они садились за учебники. Особенно трудно давалась Сергею математика, которая нужна в артиллерии как воздух.
По вечерам солдаты собирались в полковом клубе. Сергея увлекали и секция гимнастики, и драмколлектив. Первое время он с непривычки уставал так, что, вернувшись в казарму, засыпал, едва голова касалась подушки, даже на Сашино фото забывал взглянуть.
Сразу по приезде в часть Сергей написал матери, но ответ получил не из дому, а от Сашеньки: узнав адрес у его родни, девушка первая поздравила его с началом новой жизни, пожелала успехов в воинской службе. Написала она и о себе. В приписке Саша сожалела, что была суха с ним перед разлукой. «И все же это, видно, лучше для нас обоих, Сереженька! Ведь у нас с тобой есть главное — наша любовь, все остальное зависит от нас самих. Я не страшусь этих трех лет разлуки, ведь и мне учиться как раз три года». Внизу стояло: «Твоя.......»
Сергею понравился ее размашистый, почти мужской почерк, понравилось содержание письма и особенно приписка. Количество точек, как он сразу догадался, соответствовало числу букв в слове «невеста». И то, что она не написала прямо это слово, тоже нравилось ему.
Как-то он решил показать Сашино письмо своему новому дружку и соседу по койке Виктору Жукову, которого новобранцы еще в дороге, не сговариваясь, окрестили «Жуком». И не столько из-за сходства клички с фамилией, не столько даже за внешность — малорослый, юркий, чернявый солдатик действительно смахивал на жука, — сколько за характер бывшего киномеханика южного городка. Виктор без конца рассказывал невероятные истории, героем которых он якобы был на курорте. Да и здесь, в части, он показал себя таким пронырой и пролазой, что солдаты лишь качали головами, повторяя: «Ну и жук! Жук и есть...»
— Три года обещает ждать? — иронически переспросил Жук, возвращая письмо товарищу. — Блажен, кто верует...
— Ты моей Саши не знаешь, — обиделся Сергей. — Это такая девушка, такая девушка! — И замолчал, не найдя слов, достойных его невесты.
— Тю-ю! Для меня девушка, которая первая призналась в любви, не существует как личность. Это, братец ты мой, крепость, сдавшаяся без боя.
Сергей обиделся за свою подругу. Достав из чемодана фотографию Саши, он показал ее приятелю. Пусть скажет, только честно: встречались ли ему такие девушки — гордые и чистые, как утренняя роса?
Бросив мимолетный скучающий взгляд на портрет, Жук почему-то заметил лишь Сашины густые, почти сросшиеся брови и темный пушок на верхней губе.
— Подрисовать усы — совсем казак лихой!
Сергей обиделся еще больше, вырвал фотографию из рук насмешника.
— Глупый ты человек, Виктор! Может, фотография и неудачная, но я-то знаю, какая Сашенька в жизни. Таких больше и нет на свете. Отвечай: есть или нет?
— Трудно сказать... — уклонился Жук. — Как писал поэт: «Глаза влюбленных видят то, чего не видит уж никто...» Эх, Сереженька, жаль, я не взял в армию свою фототеку. Там такие кадры — закачаешься.
Где было знать Сергею, что главное украшение знаменитой «фототеки» составляли снимки кинозвезд, которые бывший механик вырезал из рекламных плакатов себе «на память».
Вроде бы ничего и не сказал многоопытный — вернее старающийся выглядеть этаким «тертым калачом» — Жук, но неприятный осадок в душе Сергея остался. И Саша на фотографии показалась ему хуже. Он припомнил некстати, что и в классе насмешники звали Сашу «цыганкой» и «девкой-чернавкой». Но разве за этой «чернавкой» не ухаживали лучшие парни их школы? И разве она, гордая Сашенька, не выбрала его изо всех?..
Однажды Витька-Жук, вернувшись из увольнения, сообщил приятелю свежие «разведданные»: километрах в шести от их части на берегу озера расположена рыболовецкая артель. Чисткой и вялением рыбы заняты девушки, среди них есть неплохие «экземпляры». Он уже присмотрел для себя одну веселую «чалдоночку», наверное, у нее найдется подружка и для Сергея.
— Ищи себе другого партнера, — равнодушно сказал Махотин.
— Ты что, в монахи постригся? Так знай: армия — не мужской монастырь... — И, злодейски подмигнув, Жук продолжал: — Думаешь, твоя казачка отказалась бы пойти на танцы, если б кто предложил?
— Заткнись! — рассердился Сергей. — Не знаю, что за девушки в рыбацкой артели, не видал твоих курортных знакомых, но наших сельских девчат ты не трогай. Тем более мою Сашеньку.
— Сашенька, Машенька, Пашенька — не все ль одно! — Жук хлопнул приятеля по плечу. — Брось ты колхозниц превращать в принцесс! Все они одинаковые, что сельские, что городские — черные и рыжие, полные и худые... А хочешь, сделаем проверку твоей непорочной деве? Увидишь, кто прав будет.
— Какую проверку? — не понял Сергей.
Жук преспокойно объяснил. Солдат, желающий «проверить» свою девушку, дает товарищу ее адрес. Тот, будто бы втайне от друга, пишет ей нежное письмо, жалуется на свое одиночество, предлагает дружбу и так далее. Если девушка «клюет», значит, она легкомысленна, ей нельзя ни в чем верить. Имея вещественное доказательство — ее письмо к другому, — солдат может всегда уличить «неверную».
Сергей решительно отказался от подобной «проверки».
— Боишься! — подвел итог Жук. — Суду все ясно.
— Не боюсь, а просто... просто не желаю.
— Так и щегол утверждал, когда кошка потащила его за хвост из клетки: не боюсь, а просто не желаю путешествовать... Я забыл тебе сказать: если девушка — настоящая подруга солдата, то она такую проборку сделает непрошеному ухажеру — пух и перья полетят!
Сергей и сам не мог понять, как это получилось, только в конце концов он дал Жуку Сашин адрес, оговорив, что прочитает письмо до отправки. Вероломный приятель на следующий день прочел ему письмо. Только не то, которое намеревался послать, а совсем, совсем другое, нисколько не похожее на оригинал. Что он написал в действительности, Сергей узнал много позже.
Сразу после нелепой «проверки» Саша замолчала, причем надолго. Витьке-Жуку она, разумеется, не ответила, иначе он не преминул бы похвастать своей «победой». Но Сергею от этого было не легче.
Лейтенант Самсонов не мог понять, что происходит с одним из его солдат. Развитый физически, начитанный, инициативный Сергей Махотин был за приборами, как говорится, царь и бог. Выделялся он и в другом: выступал на вечерах самодеятельности с чтением стихов Маяковского, репетировал главную роль в одноактной пьесе, которую ставил драмкружок. Но с некоторых пор на комсомольских собраниях или в клубной читальне лейтенант ловил остановившийся, какой-то отсутствующий взгляд солдата. Что его заботило?
