Влад Ривлин - Палестинские рассказы (сборник)
Я видел, как жители деревни, возглавляемые Рувеном и старейшинами, шли к своим оливкам. На двух джипах мы подъехали к оливковой роще, чтобы предотвратить в случае необходимости столкновение с поселенцами. Впервые мы охраняли земледельцев, а не отнятую землю от её хозяев. Рувен шёл во главе колонны, как библейский Моисей во главе древних евреев. Но как только они вышли к холму, перед ними, как из-под земли, выросли десятка два поселенцев. В руках у них были железные прутья. Колонна остановилась. Я хотел уже было прогнать поселенцев, но Рувен остановил меня:
– Не надо, я сам с ними поговорю.
– Это небезопасно, – предупредил я его. – Если вы их сейчас арестуете или прогоните, завтра, а может быть, сегодня они снова вернутся и продолжат осквернять Святую Землю.
– С ними должен говорить я, – твёрдо заявил раввин и направился в сторону поселенцев.
Я и ещё несколько солдат двинулись следом. Когда Рувен приблизился к поселенцам, мы остановились метрах в десяти от них. Поселенцы, по-видимому, не ожидали увидеть перед собой раввина и немного растерялись, но уходить не собирались и всё так же сжимали в руках железные прутья. Сейчас я мог их как следует разглядеть. Это были молодые парни в вязаных кипах, все рослые, худощавые, спортивного вида. Какое-то время они стояли и молча смотрели друг на друга.
– Зачем вам железные прутья? – наконец обратился к парням Рувен. На иврите он говорил с чуть заметным британским акцентом. Не так, как говорят на иврите американцы, начисто лишённые слуха и насилующие каждое слово.
– Чтобы защитить Святую Землю от таких, как ты и тех, – парень пренебрежительно кивнул подбородком в сторону ожидавших поодаль земледельцев и израильских анархистов, – кого ты привёл за собой.
Парень говорил с вызовом. Он был примерно одного роста с Рувеном, держался развязно и, по-видимому, был главным у поселенцев. Его бледно-голубые глаза на выкате казались пустыми и даже какими-то остекленевшими.
– Почему ты решил, что от нас нужно защищать Святую Землю? – снова спросил его Рувен. – Мы не вырубаем оливковые деревья, не травим колодцы… Мы пришли для того, чтобы собрать священные плоды Святой Земли и тем выполнить заповедь Господа. Ведь Святая Земля – это сад Всевышнего, а все мы – труженики в Его саду…
Парни обступили Рувена плотным кольцом, но слушали, не перебивая. Слушали и мы, готовые каждую минуту вмешаться в случае необходимости. Но такой необходимости не возникало. В стеклянных глазах парня отразилось что-то похожее на недоумение. Лица остальных тоже выражали удивление. По-видимому, то, что говорил Рувен, они слышали впервые. Но предводитель поселенцев тут же совладал с собой и перешёл в атаку:
– Всевышний завещал эту землю евреям – своему народу. Поэтому жить и работать на этой земле должны только евреи! – парень говорил это как заученный текст, будто долго репетировал. – Так написано в Торе.
– Если бы ты внимательно читал Тору и понимал смысл прочитанного, то тебе и твоим товарищам сейчас не понадобились бы железные прутья в руках, – снова заговорил Рувен. – И вы бы не уничтожали оливковые деревья и не стали бы травить колодцы… Первое, что сделал наш отец Авраам, когда пришёл в Святую Землю, – построил здесь колодцы, чтобы напоить землю и её жителей водой, – Рувен сделал короткую паузу и продолжал: – Его сын Ицхак продолжил дело отца и тоже строил колодцы, чтобы напоить жителей этой земли, чтобы земля жила и плодоносила. А вы отравили вчера колодец у своих соседей, порубили и сожгли оливковые деревья – самый драгоценный дар Господа жителям Святой Земли! Священным маслом олив были помазаны на царство цари Израиля. Масло олив горело в Храме… Ты ссылаешься на Тору. Где в Торе написано, что нужно уничтожать оливковые деревья и травить колодцы? – глаза Рувена гневно засверкали.
– В Торе написано, что эта земля принадлежит евреям, – криво усмехнулся юноша. – А ты, – продолжал он, обращаясь к Рувену, – плохой еврей. Ты не любишь свой народ и его землю.
– Если ты любишь эту землю, то почему уничтожаешь её плоды? Зачем отравляешь воду в её колодцах? – не отступал Рувен. – Зачем вы бьёте и калечите тех, кто трудится на этой земле?
– Мы выполняем заповедь Торы, отвоёвывая нашу землю у гоев, – с вызовом ответил юноша. – Мы любим нашу землю и наш народ, а ты – нет.
– Ваша любовь к Святой Земле – это любовь насильника, который не умеет любить и хочет лишь одного – владеть, владеть любой ценой! – слова Рувена звучали как приговор. – Вы хотите владеть этой землёю, но это ещё не означает, что вы её любите. Вспомни притчу о двух женщинах, которые пришли к царю Шломо, чтобы он рассудил, кто из них истинная мать. И когда царь Шломо велел им тянуть ребёнка, пока не разорвут его на части, и таким образом каждой из женщин достанется часть ребёнка, истинная мать воскликнула: «Пусть лучше будет её, но цел и невредим!» А ваша любовь к Святой Земле сродни любви той женщины, которая готова разорвать ребёнка на части, лишь бы он принадлежал ей.
Всё время, пока Рувен говорил, парни лишь крепче сжимали железные прутья в руках. Заметив это, Рувен усмехнулся, но тут же его лицо снова стало серьёзным и он сказал:
– Наши мудрецы говорили, что Храм разрушили не гои, а ненависть людей друг к другу. Я пришёл к вам без оружия, потому что мне хватает слова. Вы же встретили меня с железными прутами. Что они заменяют вам: слово или силу духа? При этих словах парень с досадой отшвырнул железный прут и пошёл прочь. Остальные поселенцы последовали за ним. Рувен повернулся к ждавшим его жителям деревни, и колонна земледельцев-арабов и евреев уверенно двинулась на свои участки. А спустя ещё какое-то время работа по сбору урожая уже кипела вовсю.
Сборщики урожая торопились и работали до самых сумерек. Лишь несколько раз они сделали перерыв для трапезы и молитвы. Молились они совсем рядом – раввины и мусульмане, так же, как и собирали урожай. Я мог всё это наблюдать и ещё подумал тогда, что Бог у людей, наверное, всё-таки один. Я не стал снимать охрану, лишь менял посты, как того требует служба. Уже в сумерках, когда земледельцы возвращались в деревню, Рувен подошёл к нам и пожал руки
– Нам понадобится ещё неделя, – сказал он. – Завтра я попробую добиться разрешения от армии. Справимся за неделю? – спросил он пожилого жителя деревни, с которым они вместе возвращались.
– Справимся, – ответил тот. – Если поселенцы не будут мешать.
– Они не будут больше мешать, – уверенно сказал Рувен. Я подтвердил его слова.
Разрешение он получил, и урожай был собран. Всё это время мы, на всякий случай, почти круглосуточно охраняли земледельцев и их деревья. После того, как сбор урожая закончился, я видел Рувена ещё раз, когда он привёз нам масло из тех самых оливок, которые мы охраняли. У масла был особенный цвет и особый вкус… Хотя, может, это мне так только казалось.
Палестинские гавроши
Было раннее июльское утро, когда мы вдруг заметили возле самого забора, который отделял кибуц Маор от палестинской деревни Абу Рас, двух арабов. Оба были вооружены. Мы заметили их буквально в самый последний момент, когда они уже готовились установить взрывчатку. Еврейское поселение и большая арабская деревня находились напротив друг друга, так что и мы, и они могли видеть друг друга через прицел снайперской винтовки. От них нас отделяли лишь каменистые холмы с оливковыми рощами и высокий забор, возведённый для защиты посёлка. Заметив арабов, солдаты сделали несколько предупредительных выстрелов, но в ответ те открыли по нам огонь. Оба наших снайпера были профессионалами своего дела. Два выстрела – и оба араба были мертвы. Это сразу было видно по тому, как они упали на землю. Живой человек так не падает, он обычно пытается как-то защитить себя при падении. А эти упали как набитые тряпьём мешки. Но бой на этом не закончился, у тех двоих была ещё и группа прикрытия. Те, из группы прикрытия, – а их было трое – также открыли по нам огонь из стрелкового оружия. Завязался короткий и ожесточённый бой. Расклад сил был явно не в их пользу: наша огневая мощь была намного выше, точность – почти ювелирной, а быстрота реакции – идеальной.
«Стрельба из автомата – это такое же искусство, как и игра на фортепьяно», – говорил нам командир учебной роты, когда мы только призвались и проходили тиронут – курс молодого бойца. Эту фразу любили повторять многие наши офицеры. Она была своего рода крылатым выражением, которое должен был запомнить каждый новобранец как руководство к действию. Впоследствии многие из нас именно так и относились к стрельбе из автомата, считая это искусством, в котором стремление к совершенству так же естественно, как и в музыке, и гордились, если нам удавалось стать виртуозами в своём деле. В результате короткого и ожесточённого боя те трое разделили судьбу двух своих товарищей у забора. С нашей стороны потерь не было. Атака успешно отражена, вертолёты, поднятые в воздух, прочесали местность, а вслед за ними, как водится в таких случаях, начали прочёсывать местность и мы. Каково же было наше удивление, когда, прибыв на то самое место, откуда не более четверти часа назад по нам вели огонь боевики одной из местных групп сопротивления, мы не обнаружили возле тел убитых их оружия!.. Едва ли покойники решили спрятать своё оружие перед смертью, ведь отстреливались они до последнего. Значит… Разгадка пришла в виде коротких автоматных очередей, почти в упор. Стрельба не была прицельной, но одна из пуль угодила в шею водителю джипа, который скончался на месте, ещё трое солдат были ранены, один из них – тяжело.
