Олег Татарченков - Группа сопровождения
— Леша, — произнес «Пижон» (как окрестил его Игорь, пытаясь прийти в себя после такого резкого поворота событий), — что ж ты над человеком издеваешься — на дворе не тридцать седьмой год, — отпусти его.
Уфимцев, преодолевая естественное смущение, которое испытывает любой нормальный человек, будучи голым в компании одетых людей, быстро огляделся в поисках джинсов.
— Вот-вот, — поощрил его действия Пижон, — лучше оденьтесь. Мы, знаете ли, Игорь Вадимович, не относимся к числу пидоров, поэтому голая мужская задница в будущих переговорах нас не вдохновляет.
Игорь схватил штаны и футболку и, наконец, оглянулся назад. Он не хотел одеваться под взглядами этой компании.
— Леша, — предупредил его действия Пижон, который, несомненно, был лидером этой троицы, — дай человеку пройти в ванную — одеться.
«Кожаный» Леша слегка посторонился, пропуская Уфимцева в ванную комнату, однако, как только Игорь сделал движение закрыть за собой дверь, он плавным, но сильным движением вернул ее в исходное положение. Журналист вскинул на него глаза:
— Я не сбегу. Некуда.
Однако Леша с угрюмым видом продолжал держать дверь. Игорь пожал плечами и начал одеваться под пристальным взглядом этого человека. Впрочем, его, в свое время отслужившего два года в армии, пожившего в общагах, где все на виду и нет никаких тайн, это не волновало. Особенно в преддверии назревающего разговора.
То, что этот разговор не предвещал ничего хорошего, он уже понял. Игорь узнал во втором незваном визитере, расположившемся на подоконнике и до сих пор умудрившемся не проронить ни слова, того самого «велосипедиста», что направил его лесом в лапы засады, оказавшейся неудачной для самих «засаживающих». Смущало только одно: Пижон явно не был похож на бандита из шайки Сиплого. Впрочем, и среди уголовников бывают говоруны-краснобаи с хорошими манерами. Особенно сейчас, в смутное время.
Когда Уфимцев, одетый и более уверенный в себе, вышел обратно в комнату, он решил для себя и вторую загадку, мучившую его во время размышлений в ванной комнате. Его джинсовая куртка с документами, которую он вчера вечером повесил на вешалку в коротенькой прихожей номера, лежала на спинке кровати. Редакционное удостоверение же находилось в руках Пижона.
Он покрутил красную корочку, небрежно бросил ее на столик и широким жестом показал на кровать:
— Присаживайтесь, Игорь Вадимович! Поговорим, товарищ корреспондент?
— О чем? — исподлобья взглянул на него Уфимцев, — И вообще, кто вы такие?
— А мы разве не представились? — впервые заговорил Велосипедист на подоконнике.
Он ловким движением выдернул из нагрудного кармана малиновую «корку» и, развернув, протянул ее в сторону журналиста. Игорь, прищурившись (расстояние между ними было около двух метров), сумел прочитать: «Управление Федеральной службы контрразведки… Майор Касимов Александр Дмитриевич… Старший оперуполномоченный… Разрешается ношение и хранение…» Майор Касимов корочки захлопнул.
— Чем обязан? — с заметным облегчением произнес корреспондент, за которым не числилось грехов вроде сотрудничества с разведками иностранных держав, и поэтому у него было больше резонов бояться разбойников, чем людей из серьезной «конторы».
— Пьете много, Игорь Вадимович, — с коротким смешком бросил Пижон, кивнув на пустую водочную бутылку.
— Согревался, — ответствовал Игорь, который не мог и не хотел настраиваться на шутливый тон блондина, — Да и вообще, вы мне не мама и не мой начальник-редактор, чтобы…
— Хватит! — негромко, но властно оборвал его майор, — Мы сюда прибыли не для того, чтобы вас морали учить. Узнали меня, Игорь Вадимович?
Уфимцев кивнул головой:
— Спасибо за совет… Хорошая оказалась дорожка, короткая! — к нему постепенно начало возвращаться чувство юмора, — И все-таки, чем обязан?
Лет пять назад советский гражданин ни за что не позволил себе разговаривать в представителями «Конторы Глубокого Бурения» в ТАКОМ тоне. Но на дворе стояли мутные девяностые. Некогда всесильная «контора» переживала многочисленные переименования и переформирования, теряя вместе с этим своих лучших сотрудников и авторитет. Поэтому майор Касимов лишь глубоко вздохнул и проговорил, не меняя невозмутимого выражения лица:
— Вы обязаны нам помочь.
— Вам? Чем?!
— Ну, для начала ты должен нас рассказать, что делал в селе вчера, — жестко, переходя на «ты», произнес Пижон, мгновенно переходя из образа добродушного весельчака, — В компании с бандитами? Быстро!!!
Картинка в голове Уфимцева из отдельных кусков начала складываться мозаики в единое полотно.
— Ах, вот вы о чем… — он откровенно усмехнулся, — Приняли меня не за того. Бывает. Вы… товарищ, не знаю, в каком вы звании, ножки вчера не сильно в болоте промочили? То-то, я смотрю, голос ваш мне знаком.
Пижон от такой наглости слегка ошалел. Не давая ему опомниться, Уфимцев повернулся к Касимову:
— Спасибо вам, товарищ майор, что пристрелить меня не дали!
Теперь очередь дошла и до «кожаного» Леши:
— Я вас не сильно по яйцам стукнул? Дети будут?
«Кожаный» прищурил глаза и сделал едва заметное движение в сторону Игоря. Это его слегка обеспокоило, но не сильно: компенсация за вчерашний страх требовала своего выхода. В конце концов, что они ему сделают? Прав Пижон — на дворе не тридцать седьмой год и даже не восемьдесят третий.
— Дурак, — неожиданно спокойно произнес Пижон, — и уши у тебя холодные. Думаешь, что, если на дворе перестройка, гласность, бардак и демократия, то на органы безопасности можно хрен класть с прибором? Ты, журналист, можешь трепаться о чем хочешь в своей газетке, но в этом случае ты вляпался в конкретное дерьмо с конкретной статьей Уголовного кодекса.
— И что я сделал? — насмешливо возразил Уфимцев, — Прочитал в сводке милицейской о факте вандализма над могилой покойного пенсионера, решил об этом написать, приехал в село и тут вы на меня и навалились. С велосипедами… — он кинул косой взгляд на Касимова.
Однако тот предпочел отмолчаться.
— А что ты делал у Сиплого? — не сдался Пижон.
— Простите, как вас звать? А то мы тут дискутируем…
— Андрей.
— Просто Андрей?
Пижон нехотя вытянул из кармана удостоверение и Игорь прочел: «Капитан Андрей Сунгоркин, старший оперуполномоченный…»
— Ну, так что там у нас по Сиплому? — проговорил Сунгоркин, пряча «корочки».
— Мне рассказали местные жители, что тот перед смертью общался с ним. Вот я и решил пообщаться…
— Пообщался? — внезапно подключился к беседе майор Касимов.
— Нет, — Игорь развел руками, — Меня не очень вежливо послали на хрен.
— А на что ты рассчитывал? — насмешливо проговорил Касимов, — Что они тебе тут все расскажут?
— Что ты хотел услышать? — кинул свой вопрос Сунгоркин.
У Игоря почему-то пропала охота шутить. Он почувствовал, что на самом деле все его самостоятельные действия по журналистскому расследованию начинают укладываться в какую-то стройную схему. Не до конца ему понятную, но оттого еще более неприятную.
— Я не знаю! Я просто хотел поговорить… Составить психологический портрет этого Кружкина. Ведь они, вроде как дружили… Ну, так местные говорят.
— Какие местные, с кем ты общался? — продолжал давить капитан.
— Мужик тут есть такой, Миша. Они были соседями…
— Дальше! — потребовал Касимов.
И Уфимцев, чувствуя, что над ним повисло что-то неизведанное, но, по сравнению с предыдущими приключениями, соизмеримо опасное, рассказал все. По порядку.
— Ну, мы все это проверим…. - произнес Касимов.
Сунгоркин кивнул, вытаскивая из кармана диктофон и перематывая пленку, отчего Игорю стало еще более кисло.
— Ну, допустим, что это все правда, — продолжил майор, — И в доме у Сиплого ты не был, и знать ты его раньше не знал… Значит, ты тем более обязан нам помочь.
— В чем? — в отчаянии проговорил Уфимцев.
— Леш, — вместо ответа повернулся к Кожаному Касимов, — Будь другом, сбегай в буфет, бутербродов притащи, пивка. Я не знаю, как там корреспондент, но я, если честно проголодался. А ты, Андрюха?
— Да с вечера во рту маковой росинки не было, — отозвался тот, — Последние калории сжег, пока за этим водоплавающим гонялся, — и капитан дружелюбно подмигнул Игорю, — «More» куришь? Хорошие сигареты. Угощайся!
За те десять минут, пока Леша ходил в буфет, Касимов с Сунгоркиным рассказали корреспонденту следующее.
Кружкин на самом деле был судимым, отпахав в лагерях восемь лет. Однако к пресловутой «58-й» статье — «антисоветская деятельность» он не имел никакого отношения. Как и к традиционным «уголовным» статьям. Его дело было круче: не больше не меньше — «измена Родине», по которой «деревянный бушлат» был гарантирован. И дело это было не сфальсифицировано каким-нибудь следователем особого отдела, стремящимся повысить отчетность родного подразделения по выявленным врагам народа…
