Джеймс Джонс - Пистолет
ГЛАВА 10
После возвращения на Макапу Масту пришлось недолго ждать покушения на своего защитника. А именно меньше недели. Его брали на пушку, ему заправляли арапа, ему совали лапу, его брали на храпок – в такой последовательности. Ему казалось, что он превзошел и на себе попробовал все, какие есть, методы. Но было еще одно, о чем он даже не подозревал: честный человек. Во многих отношениях это оказалось самым худшим.
Однако из своих испытаний Маст вынес кое-что другое, кое-что полезное. Уверенность, настоящую, подлинную уверенность, впервые за все время.
После налета на Перл-Харбор и после того, как Маст с пистолетом приехал на мыс Макапу, прошло больше трех месяцев. За эти три месяца, пока Маст отчаянно сражался, чтобы сохранить пистолет, выяснились две вещи. Первое – никто не нападал на него открыто и не пытался отобрать пистолет силой, даже Грейс. И никто не пытался его убить. Не потому, что не находилось желающих, догадывался Маст. Мешала сильная власть. Маст считал, что это само по себе внушает надежду.
А во-вторых, за эти отчаянные месяцы выяснилось, что никто не донес о пистолете высшему начальству – лейтенанту и двум взводным сержантам. Судя по всему, эти трое – и лейтенант, и сержанты Пендер и Каудер – ничего не знали о приблудном пистолете Маста. Он переходил из рук в руки, его пытались украсть, под него подбивали клинья, вокруг него кипели страсти, за него дрались и чуть не дрались – и все же три главных командира о нем не слышали. Житейская мудрость солдата, как всякого ходящего под начальством, велела все от начальства скрывать. И за все время ни разу, ни один человек, даже Маст – хотя он подумывал об этом, да, наверное, и не один он, – не пошел туда и не рассказал. Эту почетную миссию взял на себя сержант Паоли, честный человек.
Паоли подошел к Масту через четыре дня после их возвращения с перевала Маркони. Коротенький, плотный, черноволосый, этот бывший мясник из Бруклина командовал отделением в пулеметном взводе сержанта Пендера и сам носил пистолет. Педантичный службист, так и прозванный в роте Буквоедом, Паоли был глуп, лишен воображения, слова находил с трудом, зато был гением по части пулеметов.
– Я вижу, у тебя пистолет, – сказал он Масту, который спокойно работал в бригаде, обшивавшей новый барак. – Я вижу, ты давно с ним ходишь и нос дерешь. Я знаю, какие дела из-за него творятся.
– Да ну? – сказал Маст, не любивший Паоли. – Ну и что?
– Из-за него тут все перегрызлись. Вот что. От него непорядки и дисциплина падает. Вот что.
– Что-то я ни от кого больше не слыхал, что она падает.
– Вот как? – Паоли начальственно скрестил на груди короткие руки. – В уставе сказано...
– Я знаю, что сказано в уставе, Паоли, – ответил Маст.
– В уставе сказано, – долбил свое Паоли, – стрелки носят винтовки. Там не сказано, что они носят пистолеты. Пулеметчики носят пистолеты.
– Ну и что же?
Паоли показал головой за плечо, в сторону командирской норы.
– Я этот пистолет забираю. И сдаю сержанту Пендеру.
– Никуда ты его, Паоли, не забираешь, – веско произнес Маст. – И никто его не забирает. Этот пистолет у меня никто не отберет.
– Я отберу, – сказал Паоли. – Это приказ.
– Положил я на твой приказ. Пистолет я никому не отдам, кроме офицера или самого сержанта Пендера. Знаю я эти номера.
– Ты не подчиняешься моему приказу?
– Этому приказу – нет.
– В уставе сказано... – начал Паоли.
– Пошел ты со своим уставом! – вскипел Маст.
– В уставе сказано, – продолжал свое Паоли, – за неподчинение приказу сержанта – военный суд. – Он снова показал головой на командирскую нору. – Иди со мной.
– Пожалуйста, – сказал Маст. – Куда угодно.
Но чувствовал он себя совсем не так уверенно, как говорил. Теперь на него свалилось то, чего он больше всего страшился: о его пистолете доложат начальству. Он стоял и бессильно наблюдал за развитием событий; это еще не произошло, но его уже закрючило и потащило, и теперь никуда не денешься. У него схватило живот. Снова его старый приятель, японский майор, с криком набегал на него, подняв саблю, а он только сидел и глядел – без пистолета. И главное, после всех мытарств, после всего, что он вынес, погореть из-за какого-то Паоли. Он пошел за Паоли к норе.
– Я тебе так скажу, Маст. – Паоли замедлил шаги. Они пробирались между двумя глыбами. – Ты не имеешь права на пистолет. Ты где его взял?
– Купил, – устало ответил Маст. – У артиллериста из восьмого полка.
– Ты не имеешь на него права. Его кто-то украл. Ты купил краденое имущество. Это не дело. А мне, по-твоему, каково? Мне и ребятам в моем отделении? У нас есть пистолеты. Нам их выдали. Но винтовок у нас нет. У тебя есть винтовка. Тебе ее выдали. А пистолет тебе не выдали. А он у тебя есть. У тебя и пистолет и винтовка. – Он говорил с упреком.
– У сержанта Пендера тоже, – возразил Маст. – И у старшины тоже.
– Так то у них, – сказал Паоли. – А ты рядовой. Все знают, что пистолет – самое лучшее против ихних самурайских сабель. А против ихних стрелков – что? Тут уже нужна винтовка. У меня нет винтовки. Ни у меня, ни у ребят в моем отделении. У нас только пистолеты. А у тебя есть винтовка.
– Короче говоря, раз у тебя нет винтовки, у меня не должно быть пистолета? – сказал Маст.
– Вот именно, – сказал Паоли.
– Так купи себе винтовку.
– Где?
– Где угодно. Поспрошай.
Но Паоли, как всегда, счел, что последнее слово осталось за ним, и, не отвечая, топал дальше.
Сержант Пендер сидел на камне и чесался на солнышке. Когда они подошли, сержант безразлично поглядел на Паоли.
– Сержант, этот рядовой не подчинился приказу, – начал Паоли без предисловий.
– Да? – сказал Пендер. – Так. Какому приказу?
– Я приказал ему сдать мне пистолет. Чтобы я сдал его вам. Он отказался, сержант.
– Так, – сказал Пендер. Он поскреб свою трехдневную щетину.
– Он говорит, что купил его в восьмом артиллерийском полку, – долбил Паоли. – Так что это – краденое имущество. Он купил краденое имущество.
– Выходит, что так, а? – задумчиво произнес Пендер.
– За это полагается военный суд, – сказал Паоли, и Маст поглядел на него, на его тупое, вечно огорченное лицо, на этого нудного долбилу, которому даже невдомек, как он сам огорчил Маста, да и вообще может огорчить кого бы то ни было на свете. Знай долбит свое. Маст ненавидел его. Он вываливал на него ненависть, как кирпичи, как мешки с цементом.
– Да... верно, – сказал сержант Пендер.
– И он не подчинился моему приказу, – сказал Паоли. – Я вам и об этом хотел доложить. В уставе сказано...
– Я тоже знаю, что сказано в уставе, Паоли, – перебил Пендер.
– Так точно, сержант, – сказал Паоли.
– Маст ведь не в вашем отделении?
– Никак нет, сержант. Он в стрелковом взводе. А у него пистолет.
– Если он не из вашего отделения, почему вы сами взялись доложить о нем, Паоли?
– Потому что у него пистолет. Вот почему. В уставе сказано, что стрелкам положены винтовки, а не пистолеты.
– Ясно, Паоли, – сказал сержант Пендер. – Благодарю. Я этим займусь. Вы свободны.
– Слушаюсь, сержант, – сказал Паоли, сделал кругом и ушел; даже на короткой широкой спине его читалось сознание выполненного долга. Пендер задумчиво глядел ему вслед.
– Ну что. Маст, – сказал старый сержант и опять поскреб свою щетину. Он криво улыбнулся и покачал седой головой. – Видно, придется забрать у тебя пистолет и сдать в каптерку.
– Выходит, что так, – сказал Маст, ощущая пустоту под ложечкой. Он взялся за пояс и хотел уже снимать.
Он неплохо знал сержанта Пендера, хотя, конечно, никогда не гулял и не пил с ним, так же как с остальными стар шими сержантами.
– Слушайте, сержант, – вдруг сказал он. – А никак нельзя, чтобы он у меня остался? Чего-нибудь нельзя сделать? Это... это... важно для меня.
– Почему? – спросил Пендер.
– Ну, он... Ну, я купил его, понимаете? И с ним... я вроде как больше чувствую себя солдатом. Понимаете? Понимаете, это еще хорошая защита от их самурайских сабель.
– Да, это верно, – мягко по своему обыкновению согласился Пендер. – Для тебя он... ну, что ли, лишняя страховка.
– Да, наверное, вроде того.
– Да, но они не у всех есть, – сказал Пендер. – Ты же знаешь. Простым стрелкам их не дают, а пулеметчикам дают пистолеты, но не дают винтовок. Хочешь устроиться лучше, чем другие? – Хитро блеснув глазами, он посмотрел на Маста.
Маст не знал, что ответить: сказать ему правду или соврать. Соврать, сказать, что он не хочет устроиться лучше других, тогда, значит, пистолет ему не нужен. Да и сам старик догадается, что он врет.
– Ну... да, – сказал он наконец. – Да, наверное, хочу устроиться лучше других. Или, вернее, так, – поправился он, – скажем, я хочу устроиться как можно лучше. А уж как другие – это их дело. Но я же не хочу устроиться за их счет.
