Олег Коряков - Странный генерал
– Чака знает снег. На Катламбе[26] бывает снег.
– Здесь он высоко в горах, а у нас в России – везде.
– Это плохо. Холодно.
Петр вздохнул.
– Люблю снег…
– Понимаю, – буркнул Чака. – Ты не любишь жареных термитов – я люблю. Ты не любишь жарко – я люблю. Я не люблю холодно – ты любишь. Понимаю…
Шум у костров становился все громче…
В безлюдный лагерь Петр вернулся ночью. Ян остался веселиться.
Якоб Мор одиноко сидел у костра. Рядом стояла почти пустая бутылка виски и лежали два заряженных ружья. Мор обрадовался Петру.
– Вы правильно сделали, Питер, что плюнули на этот скотский праздник и вернулись ко мне. Садитесь, угощу вас хорошим виски.
– Я думал завалиться спать.
– Ну, ну, со мной-то вы выпьете. Это же не какая-нибудь кафрская пивная баланда. Держите стаканчик. – Мор был хмелен и разговорчив. – Ну их! И вашего Коуперса – тоже. Вы деловой человек, мистер Кофальоф, и должны видеть перспективу. Я вам открою одну маленькую тайну. По возвращении из этой не очень милой прогулки я стану мужем Изабеллы Бозе. – Он победно взглянул на Петра, ожидая, видимо, если не удивления, то, во всяком случае, особого внимания. – Надеюсь, вы соображаете, что это значит. – Он не просто видел, он уже ощущал себя совладельцем рудника. – Я думаю, мы со стариком быстренько расширим дело. Вот почему мы здесь, и вот почему я хочу надеяться, что мы с вами, Питер, найдем здесь золотишко. Выпьем за здешнее золото, и да пошлет нам бог удачу!
– Я сделаю все, что от меня зависит, как обещал хозяину.
– Мы с вами сделаем больше, Питер, больше! – Мор сказал это, как заговорщик, словно знал что-то такое, чего еще не знал Петр.
Вдруг кто-то шумно и сипло вздохнул рядом. Схватив ружье, Мор вскочил. На него большими грустными глазами уставился вол.
– Отвязался, черт! Дьяволы проклятые, разини, им бы только жрать да пьянствовать!
Мор отбросил ружье, тяжело сел, опрокинул остатки виски в стакан.
Петр пошел привязывать вола. Уйдет – потом найдешь только кости.
За редкими деревьями виднелись далекие костры. Неутомимые барабаны выстукивали ритм какой-то песни. То взмывая раздольно, то почти затухая, она летела над вельдом, непонятная и грозная, и на сердце у Петра отчего-то сделалось тревожно и маетно…
3Они двигались все дальше на северо-восток, вслед за урчащей и громыхающей на порогах Слоновой рекой в сторону Лимпопо. Местность изменилась. Это был Нижний вельд, с климатом более жарким и влажным. Травы в саванне скрывали людей с головой. В болотистых низинках вздымались непроходимые заросли бамбука.
Больше появлялось пальм, мимозы и акации стали гигантскими. Чаще густел лес. В кронах деревьев сновали крикливые стаи зеленых попугайчиков, деловито пересвистывались дрозды и черные ткачи.
По-прежнему били шурфы и мыли песок. Золото было, золото манило. Но было его мало, манило оно обманно. Однако Мор, к удивлению Петра, не унывал.
– Все идет превосходно, мистер Кофальоф. Старик Бозе будет радоваться.
– Чему ж тут радоваться? Золота – крохи.
– Ну, Бозе опытный промышленник. Песчинка к песчинке, он сумеет выудить из этой земли хороший капитал.
Что-то он хитрил, этот англичанин…
Как-то плотно пообедав, Петр развалился на траве. Приятно ныли мышцы – не один десяток пудов породы перекидал он сегодня лопатой.
Рядом Ян расспрашивал Чаку о том, как его племя охотится на слонов. Мангваэло сидел тут же, курил и слушал с хитроватой, усмешкой. Мангваэло – можно было прочесть на его лице – хорошо знает все способы и все секреты охоты, но лучшие оставит при себе.
– Зулус найдет слонов в любом лесу, – говорил Чака. – Зулус убьет слона без ружья. Только надо, чтобы зулус был не один. Надо много зулусов. И еще надо черепаху. Когда на охотничьей тропе попадется черепаха, надо поплевать на нее и приложить ко лбу. Тогда слоны сами придут к охотникам, охотники придут к слонам. Еще надо натереться травами. Слон плохо видит, но хорошо нюхает. Он думать – пахнет трава, и не будет видеть зулусов. Охотники пустят стрелы в живот слону. Он пробежит совсем немного и падет – будет мертвый.
– А сколько мертвых будет зулусов? – спросил Мангваэло.
– Бывает разно. Бывает два, бывает три. Все знают: слон со стрелами в животе очень сердитый.
Они принялись обсуждать, как лучше спастись от раненого слона.
К Петру под бок привалился Каамо. Полежал, упершись подбородком в руки, спросил:
– Ты скучаешь о Дике, Питер?
– Скучаю, Каамо, – лениво отозвался Петр; его клонило в дрему.
– Я тоже скучаю. Как он там один поет свои песни?
– Он Изабеллу научит, будут петь вдвоем.
– Изабелла так не сможет, – очень серьезно возразил Каамо и вдруг размечтался совсем по-детски: – Хорошо бы, вдруг здесь появился Дик. И твои книжки привез. Я, боюсь, совсем разучился понимать буквы. Проверь меня, Питер. Ну пожалуйста!
Петру не хотелось даже пальцем пошевелить. Все же он перевернулся на живот, расчистил от травы кусочек почвы и начал пальцем чертить буквы.
– «А»! – обрадовался Каамо. – Верно, «а»? Значит, еще не забыл… «Е»… Смотри! – Каамо начертил свое имя. – Я правильно написал?
Петр ласково поерошил жесткие кудри парня.
– Все правильно. Ничего ты не забыл.
– Хороший человек Питер, – тихо сказал Мангваэло. – Он научит Каамо читать буквы, Каамо будет великий вождь.
– А я других негров научу тоже, – живо откликнулся паренек. – Все негры будут понимать книги белых.
– И сами станут писать, – улыбнулся Петр.
Каамо взглянул на него ошалело: такое ему в голову еще не приходило – он сможет сам написать книгу?!
Какие-то выкрики и громкое ржание послышались за деревьями. На поляну, где был разбит бивак, выехали несколько конных англичан в военной форме, в белых пробковых шлемах. Впереди, на статном вороном коне, сидел могучего вида мордастый сержант с лихими рыжими усами.
Каамо вцепился в Питера, больно сжал ему руку.
– Ты что?
– Усатый… Это он, Питер, это он! – Толстые губы парня побледнели, он дрожал.
– Здравствуйте, буры! – зычно выкрикнул сержант и, грузно соскочив с коня, направился к кострам. Солдаты за его спиной не выпускали из рук своих «ли»[27].
– Англичане?! До чего изнахалились! – Ян встал и не торопясь, разыгрывая непринужденность, направился к фургону, где лежали ружья.
Вдруг Мор вскочил и бросился к сержанту:
– Чарльз! Какими ветрами?
– Якоб? Здорово, дружище! Вот встреча…
Они начали тискать друг друга в объятиях. Ян остановился озадаченный. К нему подошел Петр:
– Каамо всего трясет. Он утверждает, что именно этот усач застрелил его отца.
– Очень может быть, – пожал плечами Ян. – Ведь парнишка из западных бечуанов. Там англичане хозяева.
– Как бы он не натворил чего-нибудь.
– Все может быть. Надо, чтобы они сматывались отсюда. Идем, – Ян усмехнулся, – познакомимся.
Мор представил их Чарльзу Марстону, своему старому приятелю по службе в Капской колонии. Марстон, самодовольный, грубоватый служака, встретил Яна и Петра насмешливо-холодновато. Как истый англичанин, он всех буров считал неотесанным, темным мужичьем. Ян внутри закипал.
– Любопытно, Марстон, каким образом вы оказались на Олифант-ривер? Уж не турнули ли вас матабеле?
– Сразу видно, Коуперс, что вы не нюхали английского пороха. Если уж наш «Юнион-Джек»[28] водружен где-либо, там ему реять вечно. Это так же относится к бывшим землям матабеле, как и ко всяким другим.
– Ну, на землях-то Трансвааля, положим, реет бурский флаг. – Рубцы шрама на лице Яна побелели. – Вот я и спрашиваю: отчего вы здесь и что вам надо?
– Ого! – На всякий случай Марстон настороженно стрельнул глазами по сторонам. – Я вижу, вы не очень-то гостеприимны.
Мор понял, что необходимо вмешаться.
– Довольно, господа. Что вы петушитесь, Коуперс? Мистер Марстон просто был вынужден объехать опасные места: на реке Крокодиловой сейчас свирепствует чума. А вельд широк, всем хватит простора. И английскому солдату, и нам, и даже… Да, Чарльз, – вспомнил Мор, – ты же не знаешь: Питер Кофальоф, наш друг, из России.
– Русский? – Марстон вытаращил глаза на Петра. – Интересно, интересно. Значит, русские целятся уже не на одну Индию, но и присматриваются к Африке?
«На свой аршин», – вспомнил Петр поговорку, но «аршин» не переведешь, и Ковалев сказал:
– Не у всех ведь такой непомерный аппетит, сержант.
– Ну-ну!.. Двое из моих парней, – он кивнул в сторону солдат, – прибыли сюда с границ Афганистана. Видели они ваших малиновоштанников[29]. Надо рассказать им – пусть и здесь посмотрят на русского лазутчика. – Марстон захохотал.
