Богдан Сушинский - Граница безмолвия
А ведь было бы это озерце на материке, где-то поблизости заставы, подумалось старшине, можно было бы понемногу «отмокать» в нем хоть каждый день.
— Эй, погранохрана, хватит плескаться! — донесся до него голос старшего лейтенанта, которому, очевидно, скучно было сидеть в одиночестве за банкой разведенного спирта.
— Еще пару минут! Боли в спине изгоняю!
— Думаешь, этой парилкой можно что-то изгнать?!
— Это же, считайте, полноценная сероводородная ванна. На южных курортах только ими и лечат!
Приподняв руку над водой, Ордаш понаблюдал, как едва заметно шевелятся вздыбленные волосы на кисти. Облепленные какой-то серой массой, они были похожи на обросшие известкой водоросли.
— Я-то думаю: почему мне все время южные курорты снятся?! Все равно не тяни. Эй, Тунгуса, как там у нас с консервным супом?!
— Через десять минут будет готов! — донесся сквозь приоткрытую дверь голос ефрейтора.
— Слышал, погранохрана? — обратился начальник заставы к старшине. — В твоем распоряжении ровно десять минут. И ни секунды больше. На все твои болячки!
— Есть, не более десяти минут!
Перевернувшись на спину, Вадим уперся затылком в скользкий, покрытый мхом и какой-то странной слизью кругляк, и замер, задумчиво глядя в удивительно низкое серое небо. Не будь здесь напористого командира заставы, Ордаш продлил бы это блаженство еще на полчаса. В том, что в отведенные десять минут он не уложится, Вадим не сомневался. В конце концов они не на заставе и не на боевых учениях.
Но как раз в то время, когда, закрыв глаза, старшина готов был погрузиться в очередной поток архангельских воспоминаний, до слуха его донесся какой-то странный звук, от которого здесь, на заполярной заставе, ухо давно отвыкло. Выждав еще пару секунд, Вадим определил, что приближается звук мотора, а еще через несколько мгновений старшина уже не сомневался, что к острову движется самолет. Он шел с северо-запада, как бы со стороны острова Новая Земля, хотя реальнее было бы предположить, что со стороны Архангельска, причем довольно низко над морем.
За время службы на морском сторожевике Вадиму много раз приходилось вслушиваться в звуки приближающихся самолетов, особенно когда проходили учения совместно с морской авиацией или когда сторожевик выходил на задержание морских нарушителей (в большинстве своем это были забредшие в советские территориальные воды турецкие или румынские сейнеры) в сопровождении гидросамолетов-разведчиков, способных садиться на воду. Но даже там, в Черном море, вблизи Одессы, появление низколетящего самолета всегда становилось небольшим событием. Что уж говорить о здешних местах, за тысячу километров от ближайшего поселка и за полторы тысячи — от ближайшего аэродрома, в диком ледовом безбрежье!
— Самолет! — выпрыгивая из воды, изо всей мощи своих легких заорал старшина. — Командир, там самолет!
— Где самолет? Почему не вижу? — лениво, очевидно, спросонья, поинтересовался Загревский. В ожидании консервного супа, творения ефрейтора Тунгусы, он, похоже, попросту задремал.
— Приближается со стороны Новой Земли!
— Откуда ему было взяться на Новой Земле?! И вообще, неужто самолет вместо судна?!
По-кошачьи выкарабкиваясь из озерца по скользкому каменистому берегу, Ордаш видел, как начальник заставы выскочил на балкон и, ухватившись руками за бортик балкона, пытается всмотреться в даль, затем исчез и появился уже с биноклем.
— За два года службы я не видел над островом ни одного пролетающего мимо самолета! — крикнул он старшине. — Интересно, что ему здесь понадобилось! Вот уже год, как… — Он не договорил. Да Вадим и не собирался выслушивать его.
Лишь оказавшись на берегу озерца, под ледяным ветром океана, Ордаш выяснил, что, раздеваясь для купели, не позаботился о полотенце, которое осталось где-то в вещмешке ефрейтора.
— Олень! — буквально прорычал он. — Полотенце сюда, быстро! Не дай погибнуть своему любимому старшине!
Оленев действительно выскочил на улицу, но не с полотенцем, а с карабином в руках. Очевидно, просьбу о полотенце он услышал, уже спускаясь со второго этажа. Теперь у старшины оставался выбор: то ли мчаться голышом в Нордический Замок за полотенцем и прозевать появление самолета, которое в здешних местах для любого отшельника-пограничника равнозначно было появлению небесного видения; то ли вновь окунуться в спасительную теплоту озерца. И он, конечно же, с разбега плюхнулся в воду.
Подплыв к перемычке, отделявшей основную часть озера от залива, он уперся ногами в подводный камень, а спиной — в надводный скальный выступ и в такой, удобной для наблюдения за морем, позиции замер.
Самолет шел над проливом, однако пилот держался поближе к острову. И это сразу же удивило бывшего морского охотника. Еще больше он удивился, определив, что это был гидроплан. Даже без бинокля он четко различал очертания его фюзеляжа, напоминавшее в нижней части своей какую-то неуклюжую лодку, под которой зорким взглядом старшина сумел разглядеть колесные шасси. Теперь у него уже не возникало сомнений, что это самолет-амфибия, один из тех, которыми были оснащены военно-морской флот и, как он слышал, морская пехота. Правда, конструкция его не была похожа на те, которые он привык видеть.
Однако, увлекшись выяснением характеристик самолета, он как-то не сразу обратил внимания на то главное, что должно было броситься в глаза в первую очередь и на что сразу же обратил внимание зоркоглазый ефрейтор-тунгус.
— Немца! — заорал он, тут же вскидывая карабин. — Каманди-ры, эта немца летит! Есть приказа?! Стрелять буду!
— Отставить! — во всю мощь своих легких заорал старший лейтенант. — Никакой пальбы!
— Однако там немца! — не унимался ефрейтор, указывая стволом карабина на медленно, низко пролетавший самолет с черным крестом на фюзеляже.
«Не может такого быть! Это же немецкий морской разведчик! — ошалело смотрел Вадим на медленно проплывавший мимо них в высоком поднебесье гидросамолет, на крыльях и борту которого уже отчетливо были видны германские кресты. — Как он здесь оказался?! Откуда, с какого аэродрома?!»
Пройдя в каких-нибудь ста метрах от острова, немец, уже невидимый для Ордаша, развернулся где-то за окружавшим айсберг ледовым полем и вновь прошелся над островом, но теперь уже над северной его частью, так что ни один из пограничников видеть его не мог, если только начальник заставы не догадался переметнуться к бойнице в северной части мезонина.
Вновь выбравшись из озерца, Вадим крикнул:
— Оленев, полотенце любимому старшине!
Но и на сей раз ефрейтор появился на веранде Нордического Замка не с полотенцем, а с биноклем. С его, старшины, биноклем, который вместе с планшеткой и карабином Ордаш оставил на конторском столе, чтобы не носиться с ними по зданию. Но и за это «подношение» старшина был признателен ему
Раня себе ноги на острых уступах озерного прибрежья, старшина, все еще будучи нагишом, выбрался на устланную горными плашками дорожку и, крикнув: «Да поторопись же ты, Олень!», буквально вырвал бинокль из рук тунгуса.
Прошло несколько минут, когда, развернувшись где-то за северной оконечностью острова, самолет вновь начал выходить к проливу. Точнее, он заходил на пролив, словно на посадочную полосу. Теперь уже в бинокль, старшина отчетливо видел и амфибийные очертания самолета, и двух пилотов. Задний из них даже повернулся к нему лицом и, как показалось старшине, хищно ухмыльнулся. Рассмотрел старшина и вооружение этого нарушителя воздушной границы — пушку и два пулемета. Один из них, тот, что сзади, — зенитный. А где-то под ним, в башне, должен был находиться еще один член экипажа — борт-стрелок.
Ордаш мельком прошелся биноклем по окраине материка: вышка, казарма, офицерский дом, склад. Он видел, что почти весь гарнизон заставы высыпал на берег, но, вместо того чтобы ощетиниться карабинами и пулеметами, более шестидесяти бойцов, словно толпа крестьян-подростков, впервые увидевших над деревней летающую диковину, рассматривали странного пришельца, не произведя при этом ни одного выстрела: Ордаш наверняка услышал бы его.
— Товарищ старший лейтенант, — обратился он к Загревско-му, — вам оттуда виднее… Корабль, какой-либо корабль вдали, у входа в пролив, наблюдается?!
— Ничего там не наблюдается!
— Точно не наблюдается?
— Разве что притаился где-то за отрогами хребта.
— Странно всё это, командир. Очень странно. О появлении в нашем небе германского самолета нас должны были бы уведомить.
— По вышедшей из строя рации?! — иронично поинтересовался начальник заставы.
— Тоже верно. Тунгуса, полотенце мне, гроба-мать! — рявкнул старшина и, не дожидаясь, пока ефрейтор выполнит его распоряжение, метнулся к одежде, сгреб её в охапку, прихватил сапоги и, балансируя на израненных ногах, заковылял к Нордическому Замку. Там он сразу же подался на третий этаж, к мансарде, и Оленев, с ' полотенцем в руке, поспешил за ним.
