Владимир Ераносян - Колорады
Его импресарио, дородного дядечку, лысого, как Ленин, но безбородого, как Ленин в Разливе, поселили классом ниже, в комнате для горничной, которую ранее занимала хозяйка. Тут ночевал и Денис. Теперь паре ничего не оставалось делать, кроме как обживать подвал. Они надеялись, что все это незваное сообщество обременит их ненадолго.
Часы на фронтоне отсчитывали полночь. Тьма, словно спрут, обвивала город, стучала в закрытые ставни и просачивалась в щели… По всему периметру здания обосновались посты. Наемники и боевики из корпуса «Правого сектора» окружили мотель в два кордона. Новый символ милитаризации страны, бронированный мини-БТР КрАз «Кугуар» с пулеметом на башне прикрывал вход.
Поздний ужин накрыли. В гости с визитом прибыл городской голова с супругой. Постояльцы, кто не хотел скучать в номере, спустились вниз. Мистер Уайт попросил накрыть ему прямо за игровым столом, его ординарец завязал слюнявчик на его шее, и американец зачавкал. Марта обслуживала гостей, ее попросили разлить вино. Уайт самостоятельно, без тостов осушил бокал, внимательно смерив владелицу отельчика недвусмысленным взглядом, незаметно подмигнув присевшему у бара Дмитро.
— Если мы не влюбим в себя этот народ, мы купим его элиту. Если элита не продастся, мы ее перебьем! — размышлял вслух Урбан, когда все картежники были в сборе. За покерным столом уместились по часовой стрелке Уайт, Урбан, Ярый, городской голова, Вольдемар и его импресарио. Решили играть в Омаху. Минимальный вход — пять тысяч долларов с возможностью увеличивать дроп до бесконечности в паузах перед раздачей. Баттон дилера «из любви к искусству» поставили на бокс Вольдемара, он и его импресарио играли за деньги Урбана, в счет гонорара за будущие выступления. Градоначальник играл на свои. Глеб крутился в качестве маниранера, обменивающего кэш на чипы. Подносил фишки своего закрытого не так давно подпольного казино. Не зря он их припрятал перед обыском. Вот и пригодились. Со стэками играть удобнее, чем с наличными. А деньги — в сейф, он тут имелся.
— Все будет в целости и сохранности, — расшаркивался Глеб, втираясь в доверие.
Денис не вмешивался. Так себя вести посоветовала Марта, опасающаяся за мужа.
— Ну вот, старая власть казино закрыла, а новая открыла, — сказал он Марте шепотом.
— Молчи, любимый. Даст бог, они здесь не задержатся. Пронесет. Не конфликтуй. Смотри на все это отстраненно. Словно это не с нами происходит, — посоветовала жена.
На инструктаж перед каким-то грандиозным обменом прибыл комбат территориального батальона с кличкой Гроб, который корчил из себя героя перед господином Урбаном. Визитер доложил о том, что его люди задержали двух местных нуворишей, работавших в тандеме прокурора и бандита, и что по заявлению сознательных граждан эти двое причастны к государственной измене, а возможно, обеспечивали «оккупантов» крышей и подогревали продовольствием. На всякий случай Гроб напомнил, что ему обещали депутатский мандат. Господин Урбан хладнокровно ответил:
— Этих предателей тащите сюда. Сейчас они нам все свои заначки в покер проиграют. А если не проиграют, то им же хуже. Яму выройте возле этой богадельни. Прямо в огороде. И покажите им перед тем, как заведете сюда. Для острастки. Перебарщивать не надо! Хотя. Военное время. Да, и насчет вас… Так еще не вечер, ближайшие дни изменят многое. Вы нам сейчас нужны тут. Здесь самый важный участок. Намечается серьезный шухер, как говорят в освобожденной нами Одессе. Будем скоро наступать. Ударим и выбьем русских. Рассечем Донецк и Луганск. Лишим их взаимодействия и уничтожим поодиночке эти разрозненные банды. Ну а пока вы наш главный парламентер.
— Ну, это-то ясно, — угрюмо кивнул полевой командир, в глазах которого не было и намека на хоть какую-нибудь осведомленность о его собственной участи, о том, что ему и его недавно набранным и не обстрелянным бойцам отведена роль пушечного мяса, наживки на крючок, что их запланировано просто-напросто подставить.
Почесав затылок, Гроб изрек:
— Неясны две вещи. Первая: зачем понадобится переодевать пленных в форму русской десантуры и выдавать паленые жетоны, хотя ладно, это понятно, контрпропаганда для камер. А вот вторая вещь точно вызывает невольный вопрос. По какому случаю праздник и почему не наливаете? Могу подсобить с закуской. У меня лучший повар в нацгвардии. Тарас! Все гурманы оценили. Хотите, барбекю устроим? К такому-то вину, не прогоните?
Гроб не наигранно облизнулся. Беспардонность отданного на заклание субъекта не смутила Уайта. Он вспомнил, что мафия тоже устраивает своей жертве прощальный ужин. Ни один мускул не дрогнул и на лице Ярого, для которого этот здоровенный «побратим» стал разменной монетой в договоренностях с американцем. Уж ему-то депутатское кресло было обеспечено наверняка. Что касается господина Урбана, то ему было не привыкать трапезничать и любезничать с теми, кого предстояло кинуть. Он готов был кинуть здесь всех, включая неинформированного шоумена и бесноватого капеллана, и его решимость никак не влияла на его раззадоренный аппетит.
— Милости просим, повара и мяса действительно не хватает! Причем я бы не отказался от «мяса» в самом пикантном понимании этого вашего выражения. Уверен, здесь найдутся соответствующие моменту девицы легкого поведения. Полевые условия — не повод забывать о прекрасном поле. Зря мы не взяли эскорт из Днепропетровска! Простите, уважаемая супруга городского головы… — не скрывал своего сладострастия и бесшабашности вояка Уайт. — В покер играете?
— Отчего не сыграть. — принял приглашение командир дислоцирующегося в школе батальона. — Только мне нечем ставить. Разве что пленного какого примите за входные?
— О! Это интересно. Что скажете? Засчитаем жизнь одного негодяя за входной стек? Обменяем! Если закончатся фишки, то жизнь пленного обрывается, ок? Возражений нет! Принято.
— Сейчас только за шеф-поваром своим пошлю. За волшебником Тарасом! Мясо мы у местных раздобыли, когда зачищали дома пособников в частном секторе. Мангалы тоже. Даже музыкант есть среди той партии сепаров, что мы готовим для большого обмена. Очень хороший музыкант. На всем играет. Когда пальцы начали ему ломать, расплакался, как младенец. Сказал, что пальцы — вся его жизнь, что не виноват. Кроме смычка, ничего в руках не держал! Ну, мы ему виолончель нашли в местном ДК, на табуретку поставили и заставили «Ще не вмерла Украина» сыграть перед всей этой сепарской сволочью! Сыграл, дирижер! Вот его я и приведу. На фишки обменяю. Пока живой будет, повеселит нас. А вот насчет девушек не знаю. Они тут чумные какие-то. Недотроги.
— О! Музыка и барбекю. Замечательно. Тащите и то и другое. Немного оторвемся перед делом! — зловеще ухмыльнулся Уайт.
Примерно такая же скользкая неискренняя улыбка проявилась на устах Дмитра Ярого и господина Урбана. И только Гроб заржал как ретивый конь. А ведь ему была отведена роль жертвенной фигуры в той операции, что замыслили «соратники», с коими он непредусмотрительно посчитал себя ровней. Возможно, Гроб не уступал им в кровожадности, но в коварстве они безусловно его превосходили. Стервятники, взирая на «коня», уже чуяли падаль.
Сделка с лидером «сепаров» из Горловки рассматривалась как повод для удара. Пленных сепаратистов и сопровождающий их конвой во главе с Гробом предусматривалось уничтожить шквальным огнем, свалить вину за сорванный обмен на «горловских бандитов и российскую армию». Ответный огонь подавит огневые точки «русских», после чего туда выедут журналисты, дабы зафиксировать злодейство на ТВ-камеры в подробностях и в лицах, провозгласить на весь мир о зверствах российского десанта и сепаратистов и справедливом возмездии.
Девушек вызвался найти вездесущий Глеб. Он очутился рядом с Урбаном, прямо у колена «правой руки олигарха-губернатора», его карающей десницы. Они о чем-то перешепнулись, и высокопоставленный чиновник снабдил Глеба целой пачкой зеленых купюр. Намечался какой-то пир во время чумы.
Так я вместе с поваром Тарасом оказался в самом эпицентре событий, которые не сулили ничего хорошего не только мне, но и как минимум двум суверенным странам. Менее чем через час к гостинице подвезли двух задержанных нуворишей из местных, которые якобы помогали казакам и пророссийским ополченцам, и музыканта, который по иронии судьбы оказался отцом Митяя и Кристины. Хотя об этом мне только предстояло узнать.
Глава 14. Яма
Перед тем как усадить местную «знать, запятнавшую себя связью с русскими оккупантами», за покерный стол, «предателей» пристрастно допросили у заблаговременно вырытой в огороде ямы.
Уайту очень хотелось пощекотать нервы. Гроб это понял, устроив представление. Уровень алкоголя в крови американца уже превысил допустимую норму, в пределах которой его альтер эго не вытесняло последние капли человеческого. Разгоряченный спиртным наемник, по сути всего лишь иностранный инструктор нацгвардии марионеточного государства, во всяком случае, именно так его воспринимало большинство неуправляемых командиров, чувствовал себя всемогущим геостратегом и вершителем судеб. Окружающих он представлял теперь не иначе как псами, выполняющими команды, либо крысами, попрятавшимися в норки от ужаса. Подобострастие и страх — вещи одного порядка. Псы и крысы боятся одинаково, как марионетки и жертвы. Только ведут себя по-разному.
