Александр Сердюк - Визит в абвер
— В мое? — с чувством неподдельного удивления спросил Борцов на немецком.
— Так точно, господин гауптман! — с еще большей убедительностью произнес радист.
— Вы лично знакомы с гауптманом? Видели его в лицо? — продолжал Борцов.
— Никак нет! Но по приказу шефа абверкоманды я следовал в его распоряжение, — уточнил Деффер. И тут по его лицу скользнула тень сомнения.
Борцов поднялся с табуретки и, внимательно осмотрев посланца своего бывшего «шефа», спокойно спросил:
— А разве не догадываетесь, к кому прибыли? Не видите, что за офицеры перед вами?
— Вроде советские, — предположил Деффер несмело. — Но это же только форма…
Тут он запнулся, очевидно, поймав себя на мысли, что в данном случае все не так, как он посчитал.
— Не только форма… И содержание, — Борцов впервые улыбнулся. — Так-то, господин ефрейтор… А гауптман Шустер нас самих интересует. Ищем вот с капитаном, да никак не нападем на его след. Не поможете ли?
Деффер на время потерял дар речи. В состоянии полной растерянности он разводил руками и качал головой.
— Да, да, наша форма, — подчеркнуто серьезно повторил Борцов, — полностью соответствует содержанию. Клянусь честью советского офицера. Так что, приходите в чувство и правдиво отвечайте на мои вопросы. С каким заданием забросил вас абвер?
— Я — радист… Я только радист…
— Но вы же не гастролер. Не сами по себе… Кому-то же здесь нужны… На кого собирались работать?
— Да я не собирался. Меня вызвали и приказали.
— Что вам приказали?
— Лететь в ваш тыл.
— К кому? Рассказывайте, да посмелее. Не тянуть же вас за язык.
— Я направлен в распоряжение господина Шустера. Он где-то здесь, командует отрядом разведчиков.
— Каких там разведчиков!… Шпионов да диверсантов. Предъявите выданные вам документы.
— Они на имя младшего сержанта Красной армии. Липовые, конечно… Мои же служебные обязанности указаны в специальном письме, которое находится у курьера.
— Это письмо уже у меня, товарищ подполковник, — сказал сержант Корнеев. — Конверт с пометкой майора Баркеля «Вручить лично».
— Будем считать, что вы так и поступили, — сказал Борцов, принимая конверт. Уголки его губ тронула короткая усмешка.
Подполковник надорвал конверт, вынул из него сложенный пополам лист нелинованной бумаги и стал молча читать.
«Уважаемый господин гауптман!
Прошло более двух месяцев, как Вы отправились в части переднего края с тем, чтобы в подходящий момент оказаться за спиной у русских. Ныне в далеком и враждебном нам тылу Вы ведете нелегкую, полную непредвиденных опасностей борьбу. Стоит ли говорить о том, как этот поступок возвышает Вас в глазах Ваших начальников и друзей. Уже одна Ваша готовность к тяжелым испытаниям, если хотите — к самопожертвованию во имя нашей грядущей победы — есть не что иное, как подвиг. Однако мы уверены, что самые блестящие Ваши успехи еще впереди.
Как лицо, особо заинтересованное в осуществлении Вашей миссии, более того — ответственное за ее результаты, я нахожу уместным лишний раз выразить свою уверенность в том, что через все испытания на добровольно избранным пути Вы пронесете солдатское мужество, верность своему долгу и неизменную любовь к фюреру.
Все мы здесь ежеминутно будем помнить о Вас, господин гауптман, и с истинным усердием молить Бога, чтобы он послал вам только удачу. Что же касается моей личной привязанности к Вам, то ее не ослабят ни расстояние, ни разделяющая нас фронтовая линия. Ее уже сегодня пересечет самолет с людьми, которые должны быть Вам хорошо известны. Кроме настоящего письма Вам доставят деньги — сто тысяч рублей — для оплаты услуг сотрудничающих с нами русских.
По возможности немедленно информируйте меня о том, какие меры принимаете для создания в глубоком подполье сети резидентур и опорных пунктов. Нашему командованию срочно нужны свежие, достоверные сведения о противнике. Их сбор необходимо вести уже сейчас, до завершения перебазирования в район северо-западнее Минска. Точные координаты своего нахождения сообщите немедленно.
В ваше полное распоряжение направляю радиста Ганса Деффера. Он — ас эфира.
Желаю успеха.
Хайль Гитлер!
Искренне Ваш "Профессор"».
— Подписал лично Баркель, — объявил вслух Борцов, признавший почерк начальника абверкоманды.
Радист наконец-то вспомнил о посылке, зажатой подмышками. Поскольку лично для него самая трудная часть встречи, как он понял, была позади, ефрейтор позволил себе несколько расслабиться.
— Господин подполковник, — обратился он уже без прежней скованности, — тут еще и передача для гауптмана. Кое-что из съестного, да и для настроения, — ефрейтор, сделав над собой некоторое усилие, изобразил на лице подобие улыбки.
— Будем считать, что посылка до адресата не дошла, — сказал подполковник. — Советую вам вручить ее лесным зверюшкам…
— А как поступите с рацией?
— На рации будете работать, — ответил подполковник без тени сомнения, удостоив Деффера продолжительного взгляда.
В этот самый момент совсем рядом с палаткой раскатисто прозвучало опаринское «Хальт!». Вслед за окриком полоснула автоматная очередь. Поняв, что могло произойти, ни слова не говоря, Корнеев вылетел из палатки. Радист побледнел, догадавшись, что и этот окрик, и выстрелы имеют прямое отношение к его напарнику.
— Ваш спутник решил немного побегать, — сказал Борцов, обращаясь к радисту. — Надеюсь, вы не совершите такой глупости? Будет благоразумнее посетить нашу кухню, а то вы вон какой худющий, кожа да кости…
Глава двенадцатая
«Итак, первый блин комом! — сокрушался Самородов, направляясь по срочному вызову к начальнику поисковой группы. — И уж кто бы другой, а то Опара. Лучший стрелок! Снайпер!… Не ожидал. От него не ожидал. Что ни говори, а конспирацию провалил. Подвернулся же ему на язык этот "черт!". Вроде бы сущий пустяк, а что в итоге? Чэпэ!»
Капитану казалось, что он предусмотрел все. В наряд назначил лучших. Начеку держал тревожную группу. Сам глаз не смыкал. Только бы встречу не проморгать. Встретили, привели, а что дальше?… Из-под самого носа убег!
Борцов поджидал казнящего себя пограничника в палатке, служившей ему и рабочим кабинетом и комнатой отдыха. Комфорт лагерный: стол из неструганых досок, пара табуреток, раскладушка. Начальника заставы встретил у входа. Спокойно выслушал рапорт. Собственно, в нем не было ничего нового, ибо контрразведчик уже знал, что беглец пойман.
— Ну а какой из этой истории возможен вывод? — спросил Борцов, предложил капитану присесть.
— Вам, товарищ подполковник, виднее, — начал было и осекся.
В глазах подполковника промелькнула холодная искорка.
— Что, у вас вся застава так считает? — спросил он, слегка повысив голос. — Или только ее начальник? Подполковнику виднее… А почему вам, да и тому же Опаре не виднее?
— Ефрейтор уже признал свою вину. Раскаивается…
— Да погодите вы с поиском правых и виноватых. В этом ли сейчас дело. Не вернее ли сначала разобраться в сути происшедшего. Что стало причиной чэпэ? Почему уже находившийся в наших руках лазутчик вдруг пустился в бега? Кстати, где он сейчас?
— Под усиленной охраной, товарищ подполковник.
— Больше не рванет?
— Никак нет. Я двух часовых к нему приставил, а дозоры усилил.
— С перепугу, что ли?
— Уж очень он опасен. Мог бы всю обедню нам испортить.
— Да, мог бы. — Борцов помолчал и вдруг расхохотался. — Вон вы как… Оказывается, теперь и вам виднее. Давайте же посмотрим, в чем корень случившегося.
Но тут неожиданно и, как казалось, совсем некстати, рассмеялся Самородов.
— Точно так и было, — успокоясь, сказал капитан. — Корень в самом корне.
— То есть, как понимать вас? Что это за абракадабра?
— Да нет тут никакой абракадабры… Опара, когда их вели, шел впереди. «Гости» все принимали пока за должное. На полпути Опаре попался под ноги корень сосны, вылезший на тропу. А было еще темно, разве заметишь. Ну, и ефрейтор поддел его, да так, что еле на ногах удержался. Тут-то он и вспомнил «черта». А за спиной шагал этот курьер. Конечно же он сразу сообразил, к кому попали.
— Значит, виноват злополучный корень? Вы так решили?
— Конечно… Это не факт.
— А кроме данного факта больше ничто не способствовало побегу? Как вел себя лазутчик в палатке?
— Когда он остался наедине с Опарой, наверняка стал прикидывать, как ему смыться. Реальным казался подкуп часового. При нем было целых сто тысяч рублей. Попытался забросить «удочку». Опара в разговор с ним не вступил. Тогда этот подлец буквально осыпал его тридцатирублевыми купюрами.
— Откуда же он их сыпал?
— Из рюкзака.
— А лимонку, часом, не высыпал? В такую кипу денег вполне мог гранату спрятать. Почему не обыскали?
