Виктор Леонов - Разведчик морской пехоты
Да, мы умеем действовать в тылу врага, изучили сильные и слабые стороны противника, в совершенстве владеем своим и трофейным оружием, бесстрашно сходимся с егерями для ближнего боя. Но всё это знает и умеет каждый разведчик полярной пехоты, воюющий за шестьдесят восьмой параллелью. А мы — морские разведчики! Нас привлекают морские дали, глубокие фьорды и вражеские базы в этих фьордах, прибрежные коммуникации…
Отряд опять перебазировался. В новой обстановке, на противоположных берегах бухты Н. тренируемся в высадке десанта.
Штаб флота направил в отряд Павла Григорьевича Сутягина, культурного офицера, разведчика, знающего норвежский язык и будущий театр боевых действий. Сутягин требует, чтобы разведчики изучали карту нового театра, язык и обычаи местного населения. Но уже наступила пора тёмных ночей со штормовой погодой, и мы стараемся использовать это время для выходов в море.
Новичкам трудно. Они гребут так, что слышен плеск вёсел. Швартоваться не умеют — гремят уключинами, точно находятся где-нибудь на базарной пристани. И ориентируются на чужой местности плохо. Но больше всего меня раздражает шум при высадке. Мечтой настоящего разведчика-десантника всегда была и будет тишина. Идеальная тишина!
Первый рейд, несмотря на «идеальную тишину» при высадке на берег Варангера, всё же оказался неудачным. Уже была полночь, когда мы залегли в засаду близ дороги Варде — Вадсе, и долго лежали, так и не встретив ни одной машины, ни одного пешехода. Да и откуда им быть здесь в такой поздний час? Мы посоветовали командиру отряда разведать другие объекты, но он почему-то решил ждать, а потом уже, опасаясь рассвета, приказал вернуться к катерам.
Стыдно было смотреть в глаза катерникам, которые с таким трудом доставили десантников на берег: они ждали нас «с добычей».
На обратном пути море разыгралось, обдавая стоявших на палубе брызгами воды. Порывистый холодный ветер покрыл ледяной коркой одежду. Но десантники, казалось, этого не замечали, до того были огорошены и сконфужены неудачей.
И на базе встретили нас более чем невесело. Начальник отдела разведки штаба флота капитан второго ранга Визгин вызвал к себе командира отряда, меня и Сутягина. Вид у нас был совсем не бравый. Но мы окончательно сникли, когда капитан второго ранга оказал нам «почести». Едва сдерживая досаду, он прочитал знакомые с детства строчки из монолога царя Салтана;
— Ой вы, гости-господа, долго ль ездили? Куда? Ладно ль за морем, иль худо?.. «Гости-господа» молчали.
— Худо! — зло отрубил капитан второго ранга и приказал мне и Сутягину удалиться.
Я не знаю, о чём говорил Визгин с командиром отряда. Вскоре он получил другое назначение, и мы без сожаления расстались с ним. Ветераны отряда хорошо помнили имена офицеров, которые их растили, воспитывали, закаляли. О Добротине, Лебедеве и Инзарцеве мы часто рассказывали молодым. Их дела служили для нас примером.
Меня вызвали в штаб и сказали:
— Повторить! Так приказал адмирал флота Головко. Командовать операцией поручено вам. Задача — та же, срок подготовки — три дня. Обмозгуйте с Сутягиным все детали и доложите.
Я уже собирался уходить, но меня задержал вопрос:
— Неужели, Леонов, наши разведчики разучились брать «языков»?
«Как бы сейчас поступили на моём месте Добротин, Лебедев, Инзарцев?»
Их не было рядом, но я мысленно задавал им этот вопрос. Они были лучшими советчиками в эти ответственные для меня часы и минуты, когда разрабатывалась новая, первая моя самостоятельная операция.
«Ошеломи врага внезапностью и дерзостью! Ввергни его в панику! И действуй по-суворовски, по-ушаковски! Делай то, что враг считает невозможным!» — так, вероятно, сказал бы мне майор Добротин, умевший сочетать расчётливость со смелой фантазией.
«Не надо бояться егерей — пусть они нас боятся! — говорил нам Лебедев в первые, самые тяжёлые дни войны. — Пусть, подлые, дрожат за свою шкуру в самом глубоком своём тылу».
«Не спеши! — предупреждал меня Инзарцев. — Не блох ловишь — за «языками» охотишься. Главное — добраться до объекта. Это уже половина успеха».
…Мы с Сутягиным склонились над картой, где сильно изогнутой линией изображён путь катеров в первом неудачном рейде к Варангеру. Зачем катера так огибали? Неужели только из-за этого маяка?
Сутягин рассказывает:
— Да, здесь на острове Лилле Эккере у них маяк. Это рядом с побережьем полуострова. Огибая его, мы потеряли много времени. Маяк небольшой. Но почему, Виктор, он тебя интересует?
— Прямая дорога…
— На войне прямая — ещё не самая короткая. Тут своя геометрия, друг мой.
— Слушай, Павел Григорьевич, а если сначала наведаться к маячнику? Ну, допустим…
— Понимаю! — в глазах Сутягина загорелись искорки. — «Язык» на маяке поможет взять других «языков». А что если…
И уж мы спорим, дополняем друг друга. Иногда увлекаемся до того, что расходимся в разные стороны, чтобы остыть, самостоятельно обдумать каждую деталь, а потом снова обсуждаем тот план операции, о котором командующий сказал своё короткое, но столь для нас радостное «добро».
В первую ночь я с шестью разведчиками высадился на побережье острова Лилле Эккере. Захватив маячника, мы доставили его к берегу, где нас ожидал катер. По дороге в базу Сутягин допросил маячника и, развернув карту, сказал:
— Пост квартируется на мысе Лангбунесс. Вот тут, недалеко от мыса, проходит автострада Варде — Вадсе. Маячник говорит, что в одиннадцать ночи движение по дороге прекращается.
Теперь ясно, почему в прошлый раз мы всю ночь пролежали в засаде, так и не дождавшись ни одной машины, ни одного пешехода. Назавтра три группы разведчиков, примерно половина отряда, снова отправляются в поход, чтобы с наступлением темноты уже подойти к берегу полуострова Варангер.
Катером командует Александр Осипович Шабалин, ныне дважды Герой Советского Союза. Он не раз доставлял нас на побережье, занятое противником, и снимал оттуда. Небольшого роста, удивительно хладнокровный и необычайно смелый, он в самые ответственные минуты высадки одним только своим видом действует на нас успокаивающе. Его присутствие на катере бодрит десантников. И сейчас, узнав о моём плане, Шабалин говорит так, как будто речь идёт об обычном рейсе:
— Добро! Я этот берег знаю. Скалы. Швартоваться не будем. Прикажи надувать лодки, а я вас буду поджидать у самого берега.
Мы готовимся к высадке, спускаем на воду шлюпки. Волны захлёстывают их, и насквозь промокшие гребцы с огромным усилием сохраняют равновесие.
Когда выбрались на сушу, я проверил людей и хотел уже дать направление каждой группе, но прибежал взволнованный Агафонов:
— Машины идут! Сверху видно…
Мы поднялись на сопку и увидели автоколонну. Светлый пунктир медленно приближался. Машины ещё были далеко, а дорога — это было мне известно проходила в двух километрах от нас.
— Вперёд! На перехват машин!
Ноги вязнут в глубоком снегу, а надо бежать через сугробы, через сопки. На ходу отдаю приказ, как расположиться в засаде. Предупреждаю всех, что первыми открывают огонь разведчики Баринова.
Машины приближаются, но мы уже залегли вдоль обочины дороги.
Кругом так тихо, что слышен мерный рокот моторов автомашин. Вот промчался один крытый грузовик, другой, третий… А сколько их уже прошло мимо группы Никандрова? Но к группе Баринова головная машина ещё, должно быть, не подошла.
Бабиков шепчет:
— Что Баринов молчит? Может, начнём?
Я отрицательно качаю головой:
— Нет, Макар, не будем спешить! Колонна ещё движется, дорога идёт в гору. Держи нервы в узде! А Баранов — тот сработает…
Сильный взрыв убедительно подтвердил, что группа Баринова была начеку. Вслед за первым на определённых интервалах дороги грохнули ещё взрывы, и рассыпался треск автоматов. И тут мы стали свидетелями совершенно неожиданной для нас сцены: вся колонна остановилась, все фары погасли, а егеря выпрыгнули из кузовов, из кабин и… стали смотреть вверх. Егеря, оказывается, даже мысли не допускали о возможности нашего появления на этой коммуникации. Они были уверены, что колонну штурмуют наши самолёты.
Без единого выстрела захватили мы двух оторопевших егерей, и я приказал доставить их на катер.
Связной от Баринова доложил, что его группа подорвала первые две машины, взяла пленного. В это время тяжёлый бой в хвосте колонны завязала группа Никандрова, и мы устремились к ней на помощь. Егеря залегли под машины и отстреливались, но несколько гранат утихомирили их.
Забрав документы из штабной машины (колонна, как потом выяснилось, принадлежала зенитному полку и направлялась на один из аэродромов), мы отошли к катерам, чтобы исчезнуть с полуострова Варангер ещё до того, как противник узнает о случившемся.
Катерники горячо поздравляли нас. Только Александр Осипович был, как всегда, спокоен и, предложив мне сверить часы, сказал:
