Всеволд Кравченко - Преступление у Зеленой тони
Вскоре в зале погас свет, и сеанс начался. Фильм понравился зрителям. Многие, не таясь, утирали слезы, так они сочувствовали героям фильма — безработному английскому летчику и его маленькому сыну, судьба которых сложилась очень несчастливо. А детишки были в восторге от мужества и находчивости юного Бена, который сумел на самолете вывезти с безлюдного острова своего тяжело раненного отца.
На Леньку фильм тоже произвел сильное впечатление, и, выходя из клуба, он так задумался, что даже забыл, о чем они договаривались на «военном совете». Уже на улице, когда Петрусь окликнул его, Ленька вспомнил про Жигуна.
Дальше события разворачивались так, как и предполагали ребята. Вскоре после того как все разошлись и деревня заснула, Сенька украдкой вышел из дому, постоял возле ворот, послушал. Потом вернулся во двор, зашел в амбар, где у него стоял мотоцикл, и там же, на месте, завел его. Потом еще раз подошел к воротам. На другой стороне улицы у плетня мелькнула какая-то тень. Сенька весь обратился в слух. Прошла минута, вторая, но вокруг было тихо, и он успокоился. Вернувшись в амбар, Сенька бросил в коляску два бруска тола, подсак, мешок, небрежно скомканную надувную лодку и выкатил мотоцикл за ворота.
Он не услышал, как в это самое время на противоположном конце села тоже затрещал мотоцикл…
Петрусь и Ленька были наготове и, дождавшись условленного сигнала, который подал им фонариком Олег, спустя какое-то время выехали вслед за Сенькой.
Сенька выскочил за околицу и свернул на полевую дорогу, которая полукругом огибала Крышичи и выходила на приречные луга. Скорее всего, он снова направлялся к Зеленой тони. Ехал он быстро и смело, сильная фара ярко освещала дорогу. В темноте свет от фары был виден далеко, и ребятам не угрожала опасность потерять его из виду. Но сами они включить фару не решались, чтобы не выдать себя, а гнать впотьмах по разбитой дороге было очень трудно. Мотоцикл то и дело швыряло на выбоинах, мотало по сторонам, и Ленька, сидевший сзади, вынужден был крепко вцепиться в плечи другу, чтобы не упасть.
Но вот Сенькин мотоцикл, который был уже недалеко от соснового бора, полосой тянувшегося вдоль лугов, замедлил ход и встал — светлое размытое пятно замерло на месте. Ребята проехали еще немного и тоже остановились: что-то Сенька будет делать дальше? Чтобы попасть к Зеленой тони, нужно было ехать напрямик через лес. Но Сенька почему-то свернул в сторону, на узкую, малоезженую дорогу вдоль леса. Свернул и быстро помчался по ней.
Эта дорога — ребята знали — вела прочь от реки. Зачем же Сенька свернул на нее? Может, он услыхал шум их мотоцикла, догадался, что за ним следят, и решил запутать следы?..
Пока ребята тщетно пытались разгадать, что задумал Сенька, тот вдруг выключил фару и сразу исчез в темноте, только слышно было, как его мотоцикл протарахтел дальше вдоль леса.
Петрусь заспешил, резко рванул с места. Доехав до развилки, свернул на ту же дорогу, что и Сенька. Охваченный азартом погони, он ни на что не обращал внимания. Дорога здесь была еще хуже, чем на поле, мотоцикл швыряло так, что в какие-то мгновения он буквально висел в воздухе.
— Осторожно, Петя! — крикнул Ленька. — Осторо-о…
Кончить он не успел — переднее колесо мотоцикла попало в глубокую яму, машину на полном ходу бросило вверх колесами, что-то затрещало, зазвенело разбитое стекло фары… Все это произошло в какие-то доли секунды и, как всегда, совершенно неожиданно. Ленька и Петрусь не успели опомниться, как уже лежали на земле, рядом с заглохшим мотоциклом.
— О-ох! — пытаясь встать на ноги, тяжко простонал Петрусь.
— Что, Петька?.. — выплевывая изо рта песок, бросился к нему Ленька. — Ты ранен?
— Да нет, — отозвался Петрусь. — Плечом ударился, рука болит. Ах, чтоб тебя!..
— Этот бандит, верно, нарочно сюда повернул, — помогая другу встать, сказал Ленька. У него самого крепко болела нога — ушиб во время падения.
— Ему с фарой что! — смущенно оправдывался Петрусь. — А тут темнота, хоть глаз выколи… Тише, давай послушаем.
Ребята притихли и стали прислушиваться. Вокруг стояла чуткая ночная тишина: то ли Сенька уже далеко отъехал, то ли где-то хитро притаился и заглушил мотор.
— Ну, что будем делать? — спросил Петрусь, держась за ушибленное плечо.
— Догонять Сеньку! — решительно сказал Ленька. Ребята подняли мотоцикл, со всех сторон осмотрели и ощупали его. Как будто все в порядке, мотор не пострадал. Разбилась только фара да поломалось несколько спиц в переднем колесе. Петрусь выкрутил из гнезд поломанные спицы и отбросил их в сторону. Потом, как бы пробуя, нажал ногой на рычаг заводки. Мотор не отозвался. Еще раз, еще и еще — все напрасно. Петрусь заволновался. Потом на ощупь стал проверять карбюратор — есть ли подача бензина? — еще раз ощупал провода и снова резко нажал на заводной рычаг. Мотор даже не чихнул. Вероятно, дело было не в бензине.
— Ничего я тут впотьмах не пойму, — признался наконец Петрусь и раздасадованно вздохнул.
Сказать по совести, Ленька вовсе не был уверен, что его друг даже и днем сумел бы разобраться во всех этих трубочках и проводках, но он смолчал, чтобы не обижать Петруся.
— Так что же делать? — уныло проговорил он.
— Придется катить, — в тон ему ответил Петрусь.
— Тогда давай поскорей, чтоб поспеть до рассвета, — заторопился Ленька. — А то смеху будет — на всю деревню…
Ребята в молчании развернули мотоцикл и, спотыкаясь на выбоинах, покатили его вдоль леса к полевой дороге.
Так, уставшие, невеселые, брели они в темноте добрых часа полтора, пока не добрались наконец до деревни. Уже небо на востоке занималось зарей, когда Петрусь и Ленька, закатив мотоцикл в сарайчик во дворе у Петруся, разошлись по домам.
Уснули оба сразу и крепко. Они уже не слышали, как на рассвете где-то далеко на юг от Крышич, в стороне Наровли, сильно громыхнуло раз и другой.
Сенька Жигун, несмотря ни на что, делал свое черное дело.
Круг сужается
Утром Ленька проснулся от яркого света, бившего из окна прямо ему в лицо. Сел на кровати, глянул на часы — батюшки! Он еще никогда летом не спал так поздно: было уже около десяти. В доме — никого, даже Настеньки нет. Только кошка, свернувшись клубком, сладко мурлычет у его ног.
Ленька уже собрался вставать и скорее одеваться, но в это время услыхал скрип двери в сенцах и тут же — на всякий случай — зажмурил глаза, притворился, что спит. Как ни говори, он чувствовал за собой вину: не спросив разрешения, даже не предупредив ни деда, ни мать, всю ночь не являлся домой и пришел только под утро. За это нагоняя не миновать. И вот Ленька старался насколько можно оттянуть эти неприятные минуты.
Хитрость не удалась. В избу вошел дед, нарочно, чтобы разбудить внука, загремел у порога ведром, громко закашлял. Ленька еще усерднее засопел носом и только чуть-чуть приподнял веки, чтобы следить за дедом. Но как раз на этом старик его и поймал.
— А ну, не прикидывайся, вставай, лодырь ты этакий! — Дед зачерпнул ковшом воды в ведре. — Вставай, а то как окачу — мигом вскочишь!
Ленька знал, что деду ничего не стоит привести в исполнение свою угрозу, и проворно вскочил.
— Ну, говори, где шлялся ночь целую? — строго приступился дед к внуку.
Ничего не тая, с полным сознанием своей вины, поведал Ленька деду о ночных приключениях. А чтоб смягчить и разжалобить его, показал даже большой, в добрую ладонь, синяк на ноге.
Но дед не смягчился.
— Так вам и надо, соплякам! — сердито загремел он. — Додумались! Вдвоем сладить с таким бандитом!.. Да он же вас там, как мышей, передушил бы!..
Дед еще долго, хмурясь, топал по избе и выговаривал Леньке. Попрекал за то, что, никому не сказав, так поздно задержался, и за то, что поддался на неумное предложение Цыганка. Нужно ведь было посоветоваться, горячился дед, с кем-нибудь из взрослых, ну, если не с товарищем Куницким, так хотя бы с ним, дедом Савостеем, или с братом Петруся, Владиком… Дед шагал взад-вперед по избе и все говорил, говорил, а потом вдруг остановился перед внуком:
— Ну, чего сидишь, почему не одеваешься?
— Так я ведь слушаю вас…
— Слушаю, слушаю!.. А ты слушай да скорей одевайся. Роман Иванович с самого утра ждет тебя в сельсовете.
— Роман Иванович! — подпрыгнул Ленька. — Что ж вы мне сразу не сказали?..
— А будто я не говорил? — уставился на него дед. — Приходил, приходил утречком. Я хотел тебя разбудить, так он не дал, пусть, говорит, поспит еще, у меня там, в сельсовете, дела есть, подожду. Вот оно что!.. Так ты одевайся, перехвати чего-нибудь и беги.
Одеться, умыться, застлать кровать, выпить стакан молока — на все это Ленька, как заправский солдат, потратил несколько считанных минут. Дед и оглянуться не успел, как он сделал все, что нужно, и пулей вылетел из дому.
