Максим Михайлов - Стреляешь в брата — убиваешь себя
Смешно, конечно, но подобные эскапады реально встречались вначале вспыхнувшего в республике конфликта, до тех пор, пока стороны не подкопили боевого опыта, не набрали должного ожесточения и решимости извести, наконец, давних врагов под корень. Теперь такой фортель уже не прошел бы на сто процентов. Потому брызжущий слюнями оптимизм командира полка явно был лишен всяких логических оснований, и Роман понимал это как никто другой, потому как был вовсе не кабинетным стратегом, что, склонившись над красиво оформленной штабной картой, небрежно вычерчивает разноцветные стрелочки будущих ударов, а практическим исполнителем. Тем самым парнем что, в ужасе выпучив глаза и пластая от живота длинными очередями в белый свет как в копеечку, идет в атаку по столь лихо выведенному цветным карандашом направлению на карте. Потому, не слушая, что там еще верещит в эфире старший начальник, он отшвырнул наушники на колени радисту и замолотил затянутой в форсистую черную кожаную перчатку с обрезанными пальцами ладонью по металлической крыше кабины.
— Стой! Приехали!
Обиженно чихнув выхлопными газами «мозготряс» остановился, подняв тучу пыли.
— К машине, парни!
Сидящие в кузове бойцы неохотно зашевелились, постепенно выплывая из мутного забытья и тяжелого оцепенения, в которое неизбежно погружает монотонная дорога уставшего измученного хроническим недосыпом человека. Звякнула оружейная сталь, зашаркали по доскам кузова ребристые подошвы десантных ботинок, прерываясь звонкими шлепками и короткими матерными возгласами, подгоняющими тех, кто дольше других не мог включиться в реальную жизнь из полузомбированного состояния навеянного дорогой.
— Быстрее, быстрее! Что как вареные? Просыпаемся! — торопил подчиненных Роман.
Наконец, неловко перевалившись через борт, из машины вывалился, прижимая к груди квадратное тело рации, дольше всех провозившийся радист. Роман поудобнее перехватил автоматное цевье правой рукой и лишь чуть оперевшись левой о борт кузова одним стремительным броском выметнул поджарое тренированное тело на дорогу. Приземлился совершенно бесшумно, гибко по-кошачьи выгнув спину, и тут же внимательно осмотрел свое войско, замершее в немом изумлении. С удовольствием отметил несколько особенно восхищенных взглядов. Он никогда не упускал случая лишний раз показать своим «шимпанзятам», как он называл подчиненных, кто здесь самый ловкий, сильный, умелый и так далее по списку. Короче при любой возможности старался утвердить свой командирский авторитет, пусть он и так был незыблем, но лишний раз укрепить незыблемое тоже не помешает. А то, что-то по мере становления в качестве солдат, особенно после двух-трех удачных акций, шимпанзята обретали о себе любимых немотивированно высокое мнение, бурели просто на глазах и становились трудноуправляемыми. Так пусть постоянно видят разницу между настоящим ученным великим государством и несколькими войнами профессионалом и собой едва обстрелянными сопляками. Пусть даже сопляки порой оказывались значительно старше своего командира. В данном случае это роли не играло.
Спецподразделение легкой пехотной бригады Хорватского Вече Обраны проходившее в штабных учетах под само за себя говорящим названием «Джокеры» состояло исключительно из добровольцев уже получивших кое-какой боевой опыт в обычных пехотных частях и самостоятельно без всякого давления со стороны начальников решивших продолжить службу в рядах особой группы, славящейся дерзкой рисковостью проводимых акций и бесшабашной лихостью. «Джокеров» был всего десяток, но подобных сорвиголов не видали по обе стороны фронта во всей зоне ответственности бригады. Формально они были подчинены бригадному штабу, но частенько передавались в распоряжение командира того из батальонов, что вел наступление на наиболее сложном участке. А уж тот вовсю использовал их потенциал для различного рода диверсионных и подрывных акций в тылу противостоящего противника, а иногда и на его фронтовых положаях. Для «джокеров» вовсе не считался чем-то выдающимся ночной бросок к укрепленному бункеру противника с последующим взятием в ножи обнаруженных в нем врагов, или недельный рейд по вражеской территории с засадами на дорогах и подрывом складов и техники. Само собой в результате столь бурной службы состав группы довольно часто обновлялся, неся потери убитыми и ранеными. Неизменным оставалось лишь ядро: командир группы — Роман Подвойский, наемник, прибывший на эту войну из России и вначале пытавшийся воевать на стороне сербов, но быстро понявший, что одними моральными принципами сыт не будешь, а денег от «братушек» не дождешься; его бессменный заместитель и первый советчик по любым вопросам — Петрович, тоже русский наемник; еще один их земляк постоянно мрачный и равнодушно-жестокий в бою Влад, прозванный местными «джокерами» в честь знаменитого тезки Дракулой. Вокруг этого составленного из иностранцев, продающих за немалые деньги свои весьма специфические умения и знания, костяка группировались собственно мышцы спецподразделения, состоящие из особо склонных к повышенному риску местных уроженцев, прошедших уже первичную обкатку боевыми действиями и придирчиво отобранных из немалой массы желающих.
Роман приглашающе махнул рукой Петровичу и, не оглядываясь, зашагал вверх по склону невысокого холма, поросшего сочной молодой травой мгновенно окрасившей своим соком черный глянец ботиночной кожи. Сзади он слышал недовольное сопение Петровича и легкие, мягко переваливающиеся с пятки на носок шаги Влада. Дракулу он не звал, но его и звать не надо было. Как-то так само собой повелось с самого начала их прибытия в эту страну, что угрюмый молчаливый волгоградец принял на себя роль бессменного телохранителя и ординарца Романа, повсюду следуя за ним неслышной тенью, готовый в любой момент по еле уловимому кивку командира нажать на спусковой крючок. В первое время это в немалой мере способствовало укреплению командирского авторитета. Немного находилось желающих оспаривать приказы и распоряжения Романа в тот момент, когда из-за плеча русского ослушника мерили внимательным и вместе с тем равнодушным взглядом, будто смотрит на бьющуюся об стекло муху, бесцветно-водянистые глаза Дракулы.
На вершине холма командир «джокеров» остановился. Отсюда разлегшееся в низине село было видно, как на ладони и казалось сонным и легко доступным, будто податливая и размякшая спросонья деревенская девка, раскинувшаяся ражим телом на теплой печи. Впечатление усиливал легкий утренний туман, скопившийся в низине, похожий на ажурную кисею прозрачного покрывала. Вот только вся эта доступная легкость была сплошной обманкой. Ну не верил достаточно повидавший уже на этой войне Роман, что живущие в селе бельмом на глазу впечатавшемся на хорватскую территорию сербы столь беспечны, что спокойно дрыхнут в этот ранний час в своих постелях, не выставив караулов и наблюдателей. Не бывает такого просто по определению, просто потому, что так не может быть никогда, слишком велика подобная невероятная удача, чтобы на нее рассчитывать. Три к одному, что местные «территориальцы», разбуженные засекшими приближение незнакомой машины часовыми, сейчас скрытно занимают свои заранее расписанные оборудованные и пристрелянные огневые точки вдоль крайних дворов села, готовясь к встрече незваных, а значит враждебных, гостей. Так уж повелось здесь с недавнего времени, что всякий забредший на огонек путник — враг, не ждут от него ничего хорошего и добро, если не продырявят на дальних подступах из снайперки, даже не поинтересовавшись целью визита, а просто выгонят взашей, чтобы не шастал в окрестностях, прицел не застил. Требовательно протянув руку назад и сделав нетерпеливое хватательное движение пальцами в воздухе, Роман почувствовал, как в ладонь ему легло еще теплое приятно гладкое на ощупь цевье СВД. Ничего говорить не требовалось, Дракула понимал его с полужеста. Иногда командир «джокеров» всерьез задумывался, а не обладает ли его неразлучная тень телепатическими способностями. Настолько невероятным порой было это его умение понимать все без слов и мгновенно действовать, будто считывая напрямую из командирской головы еще даже не полностью оформившиеся мысли.
Оптический прицел изрядно сузил поле зрения, зато намного приблизил тонущие в туманной завесе домики. Гарантированно различить движения «территориальцев» с такого расстояния вряд ли представлялось возможным, но кое-какие достаточно много говорящие опытному взгляду детали уловить все-таки удалось. К примеру, начатые, да так и заброшенные, толком не отрытыми, по извечному местному разгильдяйству траншеи, заделанные чем-то светло-белым, вроде мешков с песком окна крайнего дома — наверняка огневая точка, да еще странное сооружение вроде невысокой башенки из бетона с плоской крышей, что-то вроде дота, похоже оставшееся еще со Второй Мировой… Худшие предположения подтверждались, за просто так никто не станет превращать жилой дом в укрепленный бункер. Верняком там расположена огневая точка местной территориальной обороны, вторая, скорее всего в старом доте, уж больно удобным получается в этом случае перекрытие секторов обстрела надежно держащих под прицелом и ползущую к селу дорогу и всю луговину, открывающую подступы с этой стороны. Эти два узла обороны, скорее всего, оборудованы пулеметами, а служащие слабым, но все же укрытием недорытые траншеи вполне уместят пару десятков бойцов с легким стрелковым, что в плюс к пулеметам позволит гарантированно отразить неподержанную броней атаку стрелковой роты, а то и целого батальона. Да, дела… Значит с ходу атаковать и взять село? Ну-ну…
