Сергей Аксу - Неотмазанные. Они умирали первыми
— Стефаныч!
— Чего, родимый?
— Ты что, ошалел? Ты, че удумал?
— А ты, что предлагаешь? Отлеживаться до второго пришествия Христа? Не могу себе позволить такого удовольствия! Земля дюже сырая, а у меня, сам знаешь, хронический радикулит. Если прострелит, тогда мне считай, п…дец!
— Я сам!
— Нет уж, опоздал, дорогуша, старый конь борозды не попортит! В левом, говоришь? В левом… Пацаны! Отпозли все назад! Морды свои наглые в землю! В левом…
— Может не трогать? Пока его оставим?
— На кого оставим? Ну ты и чудик!
Старший прапорщик, не спеша, подполз к «омоновцу», притулился с правого бока, выставив свой широкий зад. Замер, обдумывая, как бы лучше приступить к делу. Потом медленно протянул руку и осторожно опустил ладонь на оттопыренный карман…
— Кныш! Держу! Режь!
Кныш, вытащив из ножен клинок, с опаской приблизился, присел на колено рядом.
— Давай, давай, кромсай. Только осторожно. Без спешки. Не боись, рычаг крепко держу. Никуда теперь от нас не денется. Ага, так ее. Вырезай вокруг. Так, отлично… Молодец! У тебя не нож, а бритва!
— Ну, старый, ты даешь! Я аж поседел весь!
— А я по-твоему помолодел что ли? — сказал, криво усмехнувшись, Стефаныч, поднимая зажатую в кулаке гранату с куском отрезанного кармана. — Ну, дорогой парниша, будем смотреть подарок?
— Чего на нее смотреть?
— С чекой она или без.
— Ну ее в п…ду, бросай быстрей подальше! Бля, вся задница от страха взмокла!
Стефаныч медленно поднялся. Его сосредоточенное лицо стало багровым, словно ему на шее петлю затянули, на висках набухли вены.
— Любопытно, конечно, но ты прав, лучше от греха подальше. Не будем гневить бога. Пойду-ка под обрыв зашвырну. Бошки не высовывайте!
Через минуту со стороны берега раздался взрыв: «Ф-1» оказалась на боевом взводе.
— Паскуды! Чуть не подорвали, сволочи! Бля, сколько раз зарекался с трупами дело иметь! — ругался Кныш, нервно отвинчивая колпачок фляжки и делая жадный глоток.
— Володька, а ты оказался прав, — сказал вернувшийся Стефаныч. — Гадина без чеки была. Дай-ка, хлебнуть водицы.
— Ты что, Жопастый, с ума спятил?! Все-таки посмотрел?
— Ну, виноват, не удержался! Любопытство дюже распирало. Тряпье осторожненько снял. А она без чеки!
— Ну, ты и придурок, Стефаныч! Когда-нибудь доиграешься, помяни мое слово!
— Конечно, придурок! И ты тоже, такой же болван! Ляпу мы с тобой большую дали! Могли сами подорваться и пацанов подставить.
— Это просто чудо, что не рванула. Представляю, что бы было, — Кныш зло сплюнул.
— Не поверишь, на самом деле чудо. Хочешь секрет открою, почему сучка не рванула?
— Какой еще секрет? Чего городишь, старый козел?
— Вова, не дерзи старшим! Ты обратил внимание, когда карман резал, что там семечек полным-полно было?
— Ну… И что из этого?
— Так вот, шелуха набилась в дырку, где чека была…
— Я так думаю, над капитаном, бедолагой, «вахи» изуверствовали на глазах у старшего сержанта, а потом закололи, — высказал предположение Володька Кныш, оборачиваясь к командиру. — Парень, не выдержав увиденного кошмара, бросился бежать, в отчаянии прыгнул с обрыва вниз, там его в спину с автоматов и достали.
— Похоже, что так и было. Сомневаюсь, что там под ним тоже «сюрприз» нас ждет. Хер бы они стали за ним по такой крутизне спускаться. А вот нам за братишкой придется.
— Пацаны, честно скажу, я чуть не обосрался, — поделился с товарищами Валерка Крестовский, прислонив «эсвэдэшку» к стволу дерева, присаживаясь рядом с Ромкой, который с мрачной физиономией отрешенно смотрел перед собой.
— А я думал, все, хана! Вот она, смертушка, — отозвался Эдик, нервно затягиваясь сигаретой. — Самура, ты мне чуть прикладом руку не сломал.
— Свисток так рванул, только его и видели.
— Посмотрел бы на тебя, если бы «феня» грохнула, — сердито огрызнулся недовольный Свистунов, шапкой утирая вспотевшее лицо и коротко стриженную голову.
— Товарищ прапорщик! Товарищ прапорщик! Вот нашли письмо и фотку, — сказал один из подошедших солдат.
— Конверта не было? — спросил Стефаныч.
— Дай-ка сюда, — Кныш протянул руку.
— Нет, без конверта было, — отозвался выглядывающий из-за спины Селифонова пулеметчик Пашка Никонов. — В кустах вместе с фотокарточкой валялось.
С фотографии с грустной улыбкой смотрела молодая симпатичная женщина, держащая на коленях светленького пухленького мальчика лет трех, подстриженного «под горшок», с веселыми глазенками. Он удивленно уставился в объетив. Наверное, ждал, когда вылетит из фотика маленькая птичка. На обороте была надпись: «Нашему любимому Папочке! Любим и ждем!». Кныш бережно расправил смятое письмо, написанное на двойном листе из тетради в клеточку аккуратным женским почерком…
— Дорогой Сереженька… Сергеем звали, — сказал контрактник, кивнув на убитого. Других сведений об убитом не было: документы капитана и старшего сержанта «чехи» забрали с собой.
«Да… Вот и дождутся они дорогого Сереженьку… Эх…» — подумал Ромка.
Глава восемнадцатая
Показались разведчики. С ними был перепуганный на смерть плачущий пацаненок, лет десяти, с беспокойно бегающими черными глазами, которого рядовой Привалов крепко держал за шиворот.
— Где вы его сцапали?
— Там, за излучиной, в метрах трехстах отсюда, — доложил сержант Елагин. — Как только взрыв прогремел, он выскочил на нас словно заяц. Я с перепугу чуть очередью не срезал. Привал его тут же и повязал, хорька.
— За нами следил?
— Да, нет. Все-таки далековато отсюда.
— Чего он там делал одному богу известно, — отозвался рядовой Привалов, бесцеремонно толкая в спину пацана. — Ну, чего молчишь, герой?
— Дикий! Молчит шкет как партизан.
— Он партизан и есть. Местный Марат Казей, едрит вашу мать! — сплюнул прапорщик.
— Это, мужики, уже любопытно, — отозвался Кныш. — Нам тоже не мешало бы знать, какого он там хера ошивался. Это явно не спроста. Потом покажете то местечко.
— Пи…еныш! — вновь выругался Стефаныч, вглянув мельком на распустившего нюни мальчишку. — Наверняка, на стреме стоял. Известная басня. Будто он корову пасет. Тут у скотов все под контролем. Хер, ты тут без ихнего присмотра шаг сделаешь, сразу же будет известно «чехам». Здесь, каждое дерево, каждый куст, каждая шавка следит за нами.
— Свистунов! Дай сопляку, как следует, хорошего пендаля! — отдал распоряжение старший сержант. — Пусть катится ко всем чертям! Хотя, постой! Потом отпустим.
Через полчаса оказались на том месте, где был захвачен маленький чеченец.
— Кныш, чует мое сердце, что он околачивался здесь не просто так. Прикинь, до села-то будь здоров. Скотины с ним никакой. Схроном явно попахивает. Прошерстить надо все вокруг тщательно, — сказал Стефаныч.
— Может проще поговорить с пацаном по душам?
— Отставить, старший сержант Кныш! Знаю я ваши задушевные беседы! С бородачами будешь калякать по душам! С детьми и бабами не надо.
— Самурский, Чернышов, Никонов! Спуститесь к воде, пройдитесь вдоль реки, особое внимание обрывистому берегу. Может, где какая пещера или расщелина…
— Эх, сейчас бы Карая или Гоби сюда!
— Да, собачку бы не помешало. Пусть бы побегала, понюхала ботву.
— Может свяжемся с Тимохиным?
— Володя, им пес самим позарез, во как, нужен. Пока своими силами попробуем справиться, а там посмотрим.
Ромка, Танцор и Пашка Никонов подошли к краю обрыва, стали высматривать, где бы поудобнее и безопаснее спуститься вниз. Первым полез Чернышов.
Вдруг тихое хныканье пацана неожиданно перешло буквально в рев, и он, захлебываясь слезами, сбивчиво заговорил, коверкая слова и показывая куда-то вдоль берега.
— Ты чего ему сделал, солобон? — накинулся с руганью на Привалова старший прапорщик.
— Я его и пальцем не тронул, вот те крест, только пару ласковых слов сказал, — огрызнулся, стушевавшийся под напором Стефаныча, рядовой. — Сказал, что башку его глупую отвинчу, и хрен тогда Аллах его без калгана в рай возьмет.
— Не бойся, пацан! Пошутил он! — Кныш дружелюбно похлопал мальчишку по плечу. — Не реви! Ничего тебе не сделаем! Отпустим тебя к мамке!
Вышли к схрону боевиков, состоящему из пары землянок, соединенных между собой зигзагообразным подземным ходом. Лагерь «чехов» располагался на густопоросшем лесом «языке», омываемым с двух сторон Ямансу и впадающим в реку горным ручьем. Никаких тропок, никаких тебе следов, никаких подходов. Ничто вокруг не указывало на присутствие людей, кроме кинжала, воткнутого в ствол дерева, видимо, забытого по рассеяности кем-то из боевиков…
— Обычно «вахи» минируют подходы к базам, и к ним просто так не подберешься, только по замысловатой «улитке», которая известна только им, — сказал Стефаныч.
