Георгий Травин - Снайпер
— Ничего не вижу, — отвечал разведчик, смотря на указанное место.
— Ничего не видишь? А еще разведчик! Ты гляди как полагается.
— Ну, бруствер, безусловно, вижу. Но на бруствере ничего подозрительного нема.
— Не спеши делать заключение. Забыл, что ли, «дрова во множественном числе»?
— Нет, не забыл! — улыбнулся Перепелица и стал тщательно приглядываться к брустверу.
— Есть! — воскликнул он радостно. — Вижу!
— Что ты видишь?
— Амбразуру! Она замаскирована тряпицей — желтой, як глина, только глина от дождя сильно намокла, потемнела больше, тряпка и заметна, бо вона трошки посвитлей. Подывись сам, яка отчетлива картина!
— Точно! — сказал Волжин, довольный учеником. — Наши снайперы да и стрелки гитлеровцев в страхе держат. Из бойницы наблюдать они боятся. А из такой вот, хорошо замаскированной амбразуры, могут выглядывать украдкой. Что же теперь тебе требуется, снайпер Перепелица?
— Малость погодить. Чуть он нос покажет, я стукну.
— Правильно. Держи эту амбразуру на прицеле. Не проворонь, смотря! А я займусь другим делом. Между прочим, о ветре ты не забыл?
— Хиба ж у мене память отшибло? Як можно! Ветер я загодя учел. Сделал боковую поправку. Как в таблице указано.
Волжин проверил установку.
— Правильно!
Волжин стал наблюдать за другим участком немецкой стрелковой траншеи. По его расчетам, на этом участке траншея должна была сильно заливаться дождевой водой. Сидеть в воде не интересно. Гитлеровцы, наверно, будут вычерпывать воду из своей траншеи.
Он не ошибся. Солдат, вычерпывавших воду из траншеи, прикрывал бруствер, но в бинокль видна была вода, выплескиваемая ими в канавку за траншеей.
Чтобы не обнаружить свою ОП, Волжин вылез из окопа и скрытно отполз метров на тридцать в сторону. Там, лежа в бурьяне, он сделал пять выстрелов подряд трассирующими пулями по правому краю немецкой траншеи и столько же по левому краю. Потом, не медля ни секунды, вернулся в свой окоп. На этот раз ни одна пуля снайпера не могла попасть в живую цель, да он, конечно, на это и не рассчитывал. Трассирующими пулями он указывал цель минометчикам. Они хорошо поняли это целеуказание. Десятки мин внезапно обрушились на ту траншею. Выливавшие воду гитлеровцы были почти все уничтожены. Уцелевшим приходилось сидеть в воде.
Перепелице ужасно хотелось посмотреть, куда стреляет Волжин. Он удивлялся, где его учитель нашел столько целей, когда и одного-то фашиста никак не увидишь? Но он ни на минуту не отвел глаз от своей прицельной трубки, все так же держал на пеньке середину бледного пятна. И вот, после первых выстрелов Волжина, занавеска чуть приоткрылась с одной стороны. Наблюдатель, очевидно, хотел посмотреть, откуда стреляют русские, засечь неосторожного стрелка. Но если бы он даже увидел самого Волжина, все равно сделать ничего не смог бы: Перепелица не упустил момент, когда надо было нажать спуск.
Так как та стрельба, которой Волжин указывал цель минометчикам, не требовала точного прицеливания, он успел заметить выстрел Перепелицы. Опытный глаз снайпера удостоверял, что Перепелица не промахнулся.
— Вот тебе и дождь! — сказал учитель ученику, как только оказался снова с ним рядом. — Дождик помог тебе сделать хороший почин, Остап. Поздравляю тебя с открытием боевого снайперского счета.
— Що ж я? Только одного фрица подловил, — скромно сказал Перепелица. — А ты, может, зараз десяток уничтожив. Где ты их высмотрел? Хиба ты сквозь землю видеть можешь? Коли так, то ты и меня обязан научить сквозь землю видеть. Чтоб был полный курс науки! Мне треба полный курс, а не сокращенный!
Волжин от души расхохотался и объяснил Перепелице, что и как произошло.
— Гарно! — сказал Перепелица. — Это я понимаю! Взаимодействие с минометчиками.
— И с дождем, Перепелица! Взаимодействие с дождем, в общем — с погодой.
В заключение Волжин сказал:
— Счастливый ты, Перепелица! Снайперский счет ты открыл шутя. У меня это так гладко не было. Прежде чем я открыл свой счет, я сам чуть не погиб. Я тебе это рассказывал, знаешь…
— Знаю, — отвечал Перепелица. — Что ж, твой опыт молодым снайперам — наука. А если бы при тебе был такой учитель, як у мене, ты открыл бы свой счет гладко.
8. ОДИН В ПОЛЕ
В траншее батальона Ивлева артиллеристы оборудовали свой наблюдательный пункт. Это был НП одного из дивизионов артиллерийской части, взаимодействовавшей с полком Зотова. Здесь не было блиндажа, какие сооружались в ту пору на Ленинградском фронте для наблюдательных пунктов артиллерии; только легкое жердяное покрытие, засыпанное землей, защищало артиллеристов от пуль и осколков. Из амбразуры высовывались «рога» стереотрубы. Дежуривший на НП разведчик-наблюдатель с самого рассвета старательно смотрел в эту трубу, но не видел ничего интересного. Оптика трубы приближала немецкую траншею еще больше, чем бинокль: казалось, до траншеи нет и ста метров, кое-где хорошо видны были бойницы, но все во вражеском расположении было так неподвижно, что глядеть тошно.
— Наши снайперы всех немцев в земле запечатали, — сказал разведчик связисту, сидевшему внизу с телефонным аппаратом. — В который раз здесь дежурю, а ни одного немца не видал! Словно бы и нет их вовсе. Можно подумать, что все они сбежали…
— Хорошо бы! — вздохнул связист.
— Что ж хорошего? — напустился на него разведчик. — Отгоним, думаешь, от Ленинграда — и конец? Все в порядке? По домам можно? Как бы не так! Они соберутся с силами да еще больше обнаглеют. Ты домой, а они на твой дом бомбочку спустят… Нет, товарищ дорогой, гнать их мало. Их не гнать надо, а изничтожать до последнего! Понял?
— Это я понимаю. Как не понимать? За кого ты меня принимаешь? — обиделся телефонист.
Но разведчик, не слушая его, продолжал:
— Всех до единого уничтожить надо! Чтоб другим прочим неповадно было на нашу, на советскую землю лезть. Как огонь, должна жечь их земля наша: перешагнул с злым намерением нашу границу — сгорел! Вот как надо. Понял?
— Чего ж не понять-то? Что ты ко мне прицепился? Я сам комсомолец!
— А раз комсомолец, думай глубже. Вот наши снайперы правильную линию ведут. Как снайпер победу понимает? Если от него враг уйдет или убежит, это снайпер за победу не признает, это у него не победа, а поражение, промах. Вот когда враг уж не может уйти — пуля к земле его пригвоздила, — вот это снайпер считает победой. И правильно! Так и всем понимать войну эту надо. А ты: «Хорошо, кабы немцы смотались»!
— Да я так это, не подумав, сказал.
— Думать надо! — строго заключил разведчик и, приникнув к окулярным трубкам, начал крутить барабанчик угломерного кольца лимба. Все, что виделось в трубе, стало плавно сдвигаться в сторону — слева направо. Центральный крестик сетки пересекал один за другим хорошо знакомые ориентиры. Все было на своем месте. В самом деле, очень похоже было на то, что немцы давно ушли отсюда и там, впереди, никого нет.
Но вдруг с трубой случилось что-то неладное: она вздрогнула, в верхней части ее что-то зазвенело, и сейчас же утратилась стереоскопичность — видимый в трубу мир стал уже не объемным, а плоским и к тому же как-то потускнел. Не успел наблюдатель сообразить, что это значит, как послышались резкий щелчок и звон, и все, что он видел, исчезло, будто он ослеп. Труба оставалась на своем месте, но в нее ничего уже не было видно.
Разведчик крепко выругался: ему стало ясно, что оба объектива зрительных труб прибора разбиты пулями.
— Доложи командиру, что немецкий снайпер стереотрубу разбил! — сказал он телефонисту, а сам полез наверх, к амбразуре. Он хотел высмотреть, где сидит этот снайпер, и проучить его. Двух-трех выстрелов дежурного орудия более чем достаточно, чтобы разнести в щепки, поднять на воздух его ОП. Молодой и горячий артиллерист не знал еще, как опасно иметь дело со снайперами. В бинокль он ничего не увидел, кроме того, что видел и в стереотрубу, видимость стала даже несколько хуже. А снайпер мог сидеть в сотне мест, и в кустах, и за какой-нибудь кочкой, и в бурьяне, который в то лето разросся необыкновенно и достигал почти человеческого роста. Долго гадать, где же снайпер, разведчику не пришлось: через несколько секунд он свалился вниз, раненный пулей в голову. Очевидно, гитлеровец подобрался довольно близко и разглядел амбразуру, хоть и была она прикрыта маскировочной сеткой.
Случилось так, что вражеский снайпер ослепил артиллерийский НП: наблюдать отсюда стало невозможно ни в стереотрубу, ни в бинокль. «Бог войны», которому ничего не стоило разорвать в клочки одного солдата, не мог этого сделать, так как солдат сумел остаться невидимым, а артиллеристы были «ослеплены». Конечно, не все: с КНП[5] и с других наблюдательных пунктов можно было видеть район, где прятался немецкий снайпер. Но от этого проку было мало, так как снайпер себя не обнаружил.
