Игорь Моисеенко - Сектор обстрела
Валентина пронеслась мимо, не удосужив их даже взглядом. Сашка знал, что это означает. Сейчас он предпочел бы матери на глаза не попадаться. Алексей взялся за ручку двери ординаторской…
Валентина ворвалась в кабинет старшей сестры будто фурия.
Возмущенная такой бесцеремонностью Наталья собралась, было, дать отпор, но, у давней подруги было столько эмоций на лице.
Не сказав ни слова, Валентина принялась выдергивать один за другим ящики стола.
— Валь, ты чё? — только и смогла произнести Наталья.
— Ничё! Где у тебя бланки?
— Какие бланки, Валь?
Валентина ответила с вызовом, граничащим с истерикой:
— Бланки справок!
— Каких справок, Валь? — Наталья мгновенно переняла настроение подруги.
У Валентины задрожали губы. Скорее, чтобы предупредить нервный срыв она закричала:
— Справок, обыкновенных, с треугольными штампами, справок! Где они у тебя!
Последний ящик с грохотом полетел на пол. Предел есть всему: Валентина рухнула на стул и заплакала навзрыд. Наталья подключилась тут же — подвывая в тон Валентине, выговорила сквозь слезы:
— У Сан Саныча…а… Где ж еще…е?
Только сейчас Сашка решился войти в сестринскую. Валентина бросилась к нему на грудь.
— Мам, не надо, мам, ну не надо. Пойдем отсюда, пойдем, мам.
Придерживая мать за плечи, Александр повел ее в коридор.
Алексей уже ждал их. Его выдержке, казалось, мог бы и каменный Будда позавидовать. Валентина, как ни странно, мгновенно успокоилась. Вместо объяснений, он протянул ей ядовито-фиолетового цвета бумажку с едва различимым треугольным штапом в уголке. Валентина выхватила бланк из рук Алексея.
— Едем! — приказал Алексей.
Сан Саныч догнал их почти неслышно, у самого выхода из неврологии. Алексей с Валентиной не стали задерживаться. Они просто не услышали:
— Саша!
Сашка шел последним. Сан Саныч потянул Александру купюру в 50 рублей:
— Возьми вот, верни ему. И матери напомни — Роман Израилевич на пленуме.
Глава четырнадцатая
К шалашу он прокрался почти бесшумно. Во всяком случае, никто его не заметил. И все же, как он не осторожничал, но ветка пересохшего на солнце камыша отодвинулась под его ладонью с оглушительным треском. Но скрывать свой маневр ему больше и не требовалось…
У Белограда челюсть отвисла.
— Живые еще, касатики… — то ли спросил, то ли сделал заключение замполит.
Шурша буквально «взорвалась» камышом. Замполит тяжеленными ударами ботинок принялся выгонять из шалаша всю «живность». Богдан еще нашел в себе силы подняться на ноги и отбежать метров на двадцать. А Старый вылетел прямо через стенку. Спотыкаясь о камни, падая и снова поднимаясь, он рванул, куда глаза глядят — прямо через болото. Не менее эффектно разлетелись и остальные оттопыренные орлы. Разъяренному замполиту достался абсолютно не транспортабельный Цымбал. У того сил хватило только чтобы подняться на четвереньки и, путаясь в последовательности движений, перебирая конечностями, с абсолютно сосредоточенным выражением лица, начать отступление в известном только ему направлении. Замполит от души «помогал» ему ботинками пониже спины, и сам едва сдерживался от смеха. После каждого удара Цымбал падал мордой в песок, поднимался и, ухмыльнувшись над собственной беспомощностью, предпринимал новую попытку поднять переднюю лапу, чтобы продолжить бегство. Наконец, после очередного падения он разразился таким смехом, что даже Белинский смягчился и, выругавшись, начал улыбаться открыто. А у Богдана от ржачки свело живот и напрочь заклинило дыхание. Через пару минут донеслись отборные маты со стороны болота. Это Старый влез в грязищу по самые коленки и теперь начал выбираться обратно, на суд замполита.
— Строиться, шакалы! — рявкнул Белинский так, что даже Равиль в камышах испугался. Теперь он совсем растерялся. Еще можно было бросить гранату. Но он совершено не представлял, где теперь Воин.
А Белинский все не унимался:
— Вас для этого здесь оставили, засранцы?! Я кому сказал — в роте сидеть!!? Я искать вас должен!!? Шагом марш!
Равилю ничего не оставалось, кроме как зажать усики запала и попытаться проследить, куда офицер уведет солдат.
…Одному Аллаху было известно, что у замполита в голове. Строй из пятерых измученных солнцем и наркотиками солдат Белинский остановил рядом с водовозкой. Водила как раз сливался в водонапорную башню.
— И чё Белочке нашему не спится?.. — еле слышно подал голос Белоград, пока замполит чего-то втюхивал водовозу.
Мамедов поддержал:
— В такую жару? Ё-ма-ё…
Старый не мог сдержаться, чтобы не схохмить:
— А в нього й батько такый — йдэ, йдэ, та як побижыть…
Солдаты, еще под воздействием наркотика, захрипели истерическим смешком.
— Э, клоуны, ко мне! Становись! — скомандовал Белинский.
Бойцы выстроились у водовозки.
— Толком смеется тот, кто смеется последним. Ара! Мочи! — и Белинский рванул струны гитары.
Оторопевшему Богдану досталось первому. Поток, хлынувший на головы бойцов, ошарашил напрочь. Бойцы еще успели отбежать в стороны. Белоград же просто сел на песок. Ему досталось больше всех. Через пару секунд рядом с неудержимым хохотом уселся Рустам. К концу процедуры в головах у бойцов прояснилось абсолютно.
— Строиться! Ржет он… — выдал замполит, вдоволь налюбовавшись на мокрых как новорожденных котят дембелей.
С идиотскими улыбочками на лицах вся пятерка выстроилась в одну шеренгу. Белинский приблизился к Белограду вплотную:
— Карбышев, блин горелый. Выйти из строя!
Богдан сделал два шага вперед.
— Остальные — напра-во, на гауптвахту — шаго…ом марш! — скомандовал замполит и добавил Белограду далеко недоброжелательно. — А с тобой мы прогуляемся, для начала.
Уже в штабе, у самой двери особиста, Белинский подтянул сержанта к себе за еще мокрую хэбэшку и прохрипел ему в лицо:
— Твоя задача рассказать там все, что произошло на дороге и все, что вы вытянули из географа. И не дай Божок тебе квакнуть там хоть слово про нашу с ротным рыбалку — уйдешь домой после жидовской Пасхи. Ты все понял?
Белоград не стушевался. С придурковатой улыбочкой он осмелился даже поддеть старлея:
— Это как Вы, товарищ старший лейтенант…
Но, заметив в глазах замполита искры нарастающего гнева, сержант тут же спохватился и неуклюже поправился:
— Вы ж раньше меня на замену уйти можете, товарищ старший лейтенант.
— Ничё… Ради тебя я задержусь малёха. Доставлю тебе удовольствие… Карбышев… — прошипел Белинский и толкнул дверь особиста.
За нею ждали уже второй час. И до совещания штаба бригады оставалось два часа. Капитан Озеров уже начал терять терпение:
— Это и есть звезда Ваша эстрадная.
— Так точно, сержант Белоград, она самая, — бросил Белинский.
— Чё ж она у Вас мокрая такая…
Внезапно, из голоса Озерова исчезли ироничные нотки:
— Ну, рассказывай, мокрушник: как языка на дороге замочил…
Уже через два часа Озеров докладывал:
— Показания «географа» только подтверждают — противник готовится встречать колонну из Асадабада.
Разглядывая невнимательно пейзаж за окном, полковник Дантоев бросил через плечо:
— А разведка?
Ответил снова Озеров:
— Советники уже неделю докладывают о передвижениях мелких отрядов противника по всей провинции.
Дантоев привык задавать односложные вопросы:
— И?..
— Идут в Хару, — подтвердил особист.
Дантоев уточнил:
— А там?
— А там у нас никого нет. Но, все говорит за то, что там склады, и, что именно там базируется Тахир. А он уже всю округу под себя подмял.
После значительной паузы полковник снова спросил особиста:
— Так говоришь, со всей провинции туда идут?
— Так точно, со всей.
— А как думаешь, капитан, сколько их всего?
Озеров не нашел что ответить:
— Дак…
К обсуждению подключился начальник штаба — майор Синельников:
— Во всяком случае, соберется достаточно, чтобы ими заняться.
Дантоев уселся перед картой:
— Это и есть Хара?
Угадывая ход мыслей комбрига, Синельников принялся докладывать в подробностях:
— Три наших батальона и батальон разведки наших братьев…
Дантоев бросил поощрительный взгляд на начштаба.
Синельников продолжил:
— План следующий… Лучше всего было бы оставить все, как есть: в Асадабаде отправляем офицеров в город, за продуктами и начинаем формировать ложную колонну. Пусть с Верблюда сигнализируют. Пусть они собираются в Харе. А мы, забрасываем пехоту вертолетами на главенствующие вершины и подтягиваем броню…
При этих словах замялся Майор Величко, начальник артиллерии. Дантоев поднял вопросительно брови.
