Егор Лосев - Багряные скалы
– Про Красную скалу им профессор Глик должен рассказывать, – подал голос Бар-Цион, – это он специалист по всяким набатеям и прочим первобытным людям.
В темноте хохотнули.
– Глик им не расскажет, как ты четыре дня и ночи шлялся по Петре и окрестностям, – снова заговорил взводный, – а затем умудрился вернуться назад, ни разу не нарвавшись на легионеров, и даже никого не убив. Петра, если кто не знал, находится в очень дружелюбно настроенной к нам стране, Иордании, – Ну, я же пошел с девушкой, – фыркнул Бар-Цион, – а убивать живых людей, дурной вкус.
– Ага, – хохотнул кто-то невидимый рядом с Адамом, – особенно если это легионеры, которые в тебя стреляют!
Все засмеялись. Когда смех стих, ротный вдруг заговорил негромким спокойным голосом, без обычной для него скрытой иронии.
– Мы перешли границу севернее Беер Менухи и почти сразу заблудились. Поплутали, конечно. Не получалось выдерживать направление. Ущелья уводили нас в сторону, идти приходилось скрытно, чтоб не нарваться. Топали даже ночью под лунным светом. Воду во флягах не трогали, оставили ее про запас, а сами пили воду из гевов. Весна тогда была дождливой и воды хватало.
К Петре мы вышли утром. Ну и красотища там… Красные скалы, разноцветный песок, блестящий на солнце, дворцы, высеченные в ущелье, громадный амфитеатр из бордового камня… Мы спрятали оружие и прикинулись простыми туристами. Гуляли там целый день.
– Ешь, давай, чего рот раскрыл! – Адам сунул ему полупустую банку, но Дмитрий сердито отмахнулся, тут не до тушенки. Он слушал ротного как змея, завороженная дудкой факира.
– На легионеров, кстати, мы нарвались, но они нас не заметили. Потом ночью несколько раз натыкались на бедуинов-контрабандистов, но обходили их стороной.
Где-то в темноте затарахтел телефон. Бар-Цион умолк.
– Здесь твои орлы, – заговорил Ишай, – тушенкой подкрепляются.
Он зажег фонарь и приказал: – Фридман, Адам! Дуйте вниз, там сержант без вас совсем заскучал.
Дмитрий подхватил обвязку с канистрой.
– Спасибо за тушенку, – поблагодарил за его спиной Адам.
– Что это за профессор Глик? – первым делом поинтересовался Дмитрий у сержанта, поставив на камни тяжеленную канистру.
Горелый уставился на подчиненного, его обезображенное ожогами лицо удивленно сморщилось.
– Это старикан один, – вместо сержанта ответил Гаврош, – не то археолог, не то историк, мы пару раз его экспедиции охраняли, пока они там песок перекапывали.
– Ох, и сказки он тогда задвигал, – подал голос Буадана, – про каких-то не то набатеев, не то идумеев. У меня в башке через десять минут все перепуталось.
– У тебя там при рождении все перепуталось, – поддел Гаврош. – Видать акушерка не поймала. Вот и выпал башкой об пол.
Буадана засопел и пнул обидчика ботинком. Гаврош ловко увернулся.
Дмитрий сидел, прислонившись к стене, и думал. Петра не выходила у него из головы. Он пихнул локтем дремавшего рядом Адама.
– Чего? – удивленно зашептал тот.
– Слушай, – поделился наболевшим Дмитрий, – давай тоже махнем Петру. Как Бар-Цион.
– Те чего делать нечего? Как ты туда попадешь-то?
– Как, это потом, сначала надо решить идем или нет. Рискнешь?
Адам подавился зевком и посмотрел на Дмитрия, моргая белобрысыми ресницами.
– Отстань от меня, а? Хочешь в Петру, пойдем в Петру, только спать не мешай.
Он откинулся вдоль стены и надвинул на лицо панаму.
Ночь принесла легкий бриз, а на рассвете стало почти прохладно. Запахло сухой влажной травой, и роса выступила на стеблях. Звезды потускнели, а небо наоборот засветилось сначала фиолетовым, а затем темно-синим. Из грязной дымки застилавшей линию горизонта блеснул желто-оранжевый свет.
Дмитрий потянулся, зевнул так, что в ушах захрустело, и тут внизу, в фундаменте затарахтел телефон.
В яме кто-то ответил, забурчал в трубку, а затем четким голосом подтвердил: "Понял!".
Безмятежность раннего утра смахнуло, как рукой. В фундаменте завозились. Потом на поверхность высунулась голова сержанта и рявкнула:
– Быстро снимаемся и к шоссе! Бегом!
Дмитрий рванулся назад за ранцем и канистрой. Краем глаза он заметил сыпавшихся по склону бойцов первого отделения. Берль возился с телефоном. Дмитрий нацепил на себя рюкзак и канистру, оглянулся по сторонам, убедившись, что все взял, полез наверх.
Мимо пробежал Ишай, что-то говоря в рацию.
Взвод вытянулся в цепочку и припустил обратно к шоссе.
– Не отставать! Подтянуться! – подгонял сзади Горелый.
– Какого хрена стряслось-то, сержант? – прохрипел на бегу Двир.
– Федаины! – ответил тот, – Обошли нас южнее! Поберегите дыхалку, пригодится!
Раз они прорвались южнее, значит облажались пограничники. Интересно, думал, на бегу Дмитрий, как они их обошли?
Жара наваливалась упругой, плотной волной. Не хватало воздуха. Взмокшая гимнастерка прилипла к телу. Но парни упрямо топали по тропе, изредка переходя на шаг. Только гном-кибуцник безнадежно отстал и плелся где-то в хвосте.
Грузовики их уже ждали. Первым до них добежал ротный.
– Быстрее, быстрее! – орал он.
Дмитрий тяжело перевалился через борт и упал на дно, хватая ртом воздух. На него рухнул Линкор, бережно обнимавший пулемет. Сверху навалилось еще несколько человек.
Ротный запрыгнул на переднее сиденье, и машина рванула с места, расшвыривая колесами сухую землю.
Влажный, не приносящий прохлады воздух бил в лицо. Дмитрий немного отдышался. Двир лежал рядом у борта. Берль где-то отстал, и в машине его не было.
Они мчались по грунтовке. Бешено ревел мотор, грохотала на колдобинах подвеска. Каждый раз, когда водитель пытался снизить скорость, Бар-Цион бил его кулаком в плечо.
– Бар-Цион, ты псих! – ругался водитель, – ты нас всех угробишь!
– Штульцман, мать твою! Заткни пасть и гони! – орал в ответ ротный.
Штульцман гнал, судорожно выкручивая руль, огибая ямы и колдобины. Дорога металась между выгоревшими холмами и взгорками, то взбираясь наверх, то огибая склон траверзом. Грузовик подскакивал и проваливался, гремя железом. В глаза било восходящее солнце.
Дмитрий вцепился в стойки кузова обеими руками, сжал зубы, чтоб не откусить язык и зажмурился.
– Не выспался? – проорал в ухо Двир.
"Вот ведь, язва!" выругался про себя Дмитрий, но промолчал.
Далеко позади вынырнул второй грузовик и, завывая мотором, пополз вслед за ними вниз с холма.
Наконец дорога стала чуть лучше. Ротный сидел, прижав к уху рацию похожую на громадную телефонную трубку.
Когда вылетели на равнину, впереди показался поселок. Бар-Цион передернул затвор своего "томигана" и повернулся к ним:
– Приготовить оружие! Смотрите по сторонам!
Парашютисты защелкали затворами.
Словно подтверждая слова ротного, где-то слева вспыхнула стрельба, эхо гулко разносилось вокруг. Все завертели головами.
Страха пока не было, но адреналин вовсю хлынул в кровь.
Они влетели в ворота поселка. Наперерез им выскочил офицер пограничник и замахал руками. Водитель дал по тормозам. Всех швырнуло вперед. Двигатель заглох.
Дмитрий поднялся на ноги и огляделся. Маленькую площадь загромождали машины. Он узнал знакомый грузовик их батальона, значит второй взвод уже здесь. Между домами торчал белый медицинский автобус. Внутри кто-то, вскрикивая, плакал навзрыд.
– Куда? – выспрашивал у офицера Бар-Цион, – направление?
– Да все уже, – успокаивал его тот, – на старом кладбище их зажали. Вон и стрельба стихла.
Чисто выбритый аккуратный офицер казался пришельцем из космоса по сравнению с толпившимися рядом взмокшими, небритыми и грязными парашютистами.
– Там они, – махнул рукой офицер, показывая на дощатый барак с вывеской "Канцелярия" и презрительно добавил: – Красавцы… Засаду пограничников вырезали подчистую.
Пять тел рядком вытянулись у дощатой стены. Тут же лежало оружие. Два Карл-Густава, две винтовки, гранаты ножи и револьвер.
Четыре трупа, смуглые усатые. Глядя на их мозолистые, крупные ладони, Дмитрий поежился, представив, как все случилось ночью с засадой пограничников.
Труп, лежавший чуть в стороне, сильно отличался от остальных. Белая, поросшая рыжими волосами кожа, и никакой растительности на лице. Точнее на том, что осталось от лица. Осколком гранаты ему разворотило правую щеку, левый глаз вытек, а на месте брови чернела запекшейся кровью дыра. Рядом валялся фотоаппарат в кожаном чехле с выдавленной надписью LEICA.
– Странный какой-то федаин, – прокомментировал Двир.
– За мной… – Ротный плечом отодвинул хотевшего что-то сказать офицера и зашагал по дорожке между бараками.
Они вышли на окраину, откуда виднелись старые арабские надгробья, разбросанные по пологой боковине холма. Офицер был прав, все уже кончилось. По склону цепочкой спускались солдаты пограничной охраны. Двое легко раненых шли сами, поддерживаемые товарищами.
