Алексей Ростовцев - Ушел в сторону моря
– И еще я артистка.
– Это ты уже продемонстрировала в Токио.
– Нет, я в самом деле артистка. У нас в университете был кружок современной драмы. Мне давали там главные роли.
– Кого же ты играла?
– Красивых и умных женщин, например, Нину в русской «Чайке». В Японии Чехов очень популярен. Мне помогала тетушка Сатико, та, что нарядила меня старухой.
– Какую еще информацию ты намерена обрушить на голову тяжело больного человека?
– На сегодня достаточно.
– А теперь послушай, что я тебе скажу. Все вы думаете, что провели беднягу Юджина. На самом деле Юджин провел вас всех. Да еще на другой день после знакомства с тобой меня осенило: раз первая моя ракета попала ему под хвост, значит, я сбил не пассажира. У меня были ракеты теплового наведения. Они бьют туда, где горячо. Нарушитель вел огонь из кормовых пушек и схлопотал по этим пушкам.
– Так ты все это время валял дурака?
– В общем-то да. Я не раскололся, потому что хотел быть с тобой. И кроме того, я знал, что тебе грозит опасность. Без охраны ты пропала бы… Можно поцеловать тебя, Джин?
– Обойдешься. Всякому овощу свое время.
Она убежала. Пришел Тучков справиться о здоровье. Узнав, что Климович и Джин решили пожениться, ничуть не удивился. Зевнул даже, заявив, что события развиваются в правильном ключе, но к пресс-релизу проявил повышенный интерес и тут же стал договариваться о встрече в Сеуле:
– Там есть дворец Кенбоккун, при дворце парк, в парке монастырь Кенчхонса. Джин тебе его покажет. Не в монастыре, конечно, а около него. День встречи – 13 октября, время – 14–00.
– Давай 12-ого, – предложил Климович.
– Чудак ты, – сказал Тучков. – Композитор Рихард Вагнер давно сделал число тринадцать счастливым. Он родился в 1813 году, в его имени и фамилии, если написать их по-немецки, тринадцать букв, в тринадцать лет он бросил школу, написал тринадцать опер, любил тринадцать женщин и умер 13-ого февраля.
– Вот видишь, все-таки умер 13-ого.
– Ладно! Будь по-твоему. Встретимся 12-ого. Схему места встречи получишь во Владивостоке. Дай-ка мне брелок! Вот те на! Женя, зачем же ты оторвал собаке хвост?
Они расхохотались. Сергей вынул из брелка закладку и вернул его Климовичу…
Во Владивостоке Климович сошел на берег совершенно здоровым. За баксы он снял в гостинице два номера – для себя и Джин. Сергей заглянул к нему на несколько минут, чтобы оговорить условия встречи в Сеуле и проститься. Он спешил в Москву. Климович вручил ему письмо для Михаила, в котором сообщал о предстоящей женитьбе, а также просил брата до своего возвращения вести дела «зверинца» и ежемесячно переводить в Сеул некоторую часть чистой прибыли. Кроме того, передал подарок Ивану Худобину – набор кистей и бутылку саке. Они обнялись.
– Удачи! – сказал Тучков.
– Бывай! – ответил Климович.
После обеда они с Джин пошли в ЗАГС. Джин, собственно, не понимала, куда ее ведут. Климович объяснил ей, что она, дескать, иностранка и надо сделать кое-какие отметки в паспорте. Усадив Джин в очередь, он спросил, где тут самый главный, ответственный за любовь, и ввалился в указанный кабинет без доклада. Выслушав его, служитель Гименея в ужасе замахал на просителя руками.
– Брак с гражданкой Южной Кореи! Волокитнейшее дело!
– Любовь не ведает преград! – сказал Климович и пошелестел под носом чиновника пачкой «зеленых».
Через пятнадцать минут он с радостным воплем «Взятка – двигатель прогресса!» выскочил в коридор и вручил Джин новенькое свидетельство о браке.
– Теперь мы муж и жена!
Наморщив нос, она повертела в руках пахнущие типографской краской корочки и вернула документ Климовичу.
– Это не филькина грамота! – обиделся он.
– Кто такой Филька? – поинтересовалась она.
– Должностное лицо, не имеющее право подписи. А здесь даже печать стоит.
– Все равно я хочу обвенчаться в корейской церкви.
– Черт с тобой! Но учти, это в последний раз ты катаешься на мне верхом!
Джин иронически усмехнулась. Они вышли на улицу. У витрины большого магазина собралась толпа.
– Посмотрим, что там, – предложила Джин.
В глубине витрины стоял работающий телевизор. Танки садили из пушек по беломраморному дворцу с российским флагом на башне. Из окон здания валил жирный черный дым.
– Что это, Юджин?!
В ее голосе звучал ужас.
– Это расстреливают наш парламент.
– Я не думала, что такое возможно в Европе.
– Ну какая мы Европа, Джин? Мы дикий задворок континентальной Азии.
– Почему это случилось?
– Пойми, Джин, у нас происходит передел собственности. В такие исторические мгновенья в людях пробуждаются самые зверские инстинкты. Я это по себе знаю. В такие мгновенья любой сумасшедший дом – тихая обитель в сравнении с обществом так называемых нормальных людей. Кстати, о сумасшедшем доме. Было у нас на Кавказе большое цветущее село Чермет. Жили в нем люди разных национальностей. И вот в одну прекрасную ночь они, распаленные главарями мафиозных кланов, вооружились чем попало и поперли друг на друга. Село разорили и сожгли, народу положили тьму. Осталось посреди пепелища одно нетронутое здание – сумасшедший дом. В ночь резни его обитатели, тоже люди разных национальностей, объединившись, отстояли свой дом, защитили его от взбесившейся толпы нормальных психически полноценных безумцев. Все это видел глазами мой друг, художник Иван Худобин.
– А у вас интересно, – сказала Джин. – Я хотела бы работать здесь.
– Дурочка ты! Видишь, что у нас творится? Не бабье дело соваться в такое пекло!
– Я журналист, и мне до всего есть дело.
– Вот как! В таком случае учи русский язык.
– И выучу. Я способная. Меня в Корее не очень привечают с моим японским образованием. У нас до сих пор существует табу на все японское в духовной сфере. Только в этом году впервые разрешили публичное исполнение японских песен. Это последствия многовековой оккупации. А к России корейцы относятся неплохо. Мы ведь никогда не воевали.
– Хорошо, – сказал Климович, – сейчас мы пойдем и купим книги для занятий русским языком.
Они двинулись вдоль книжных развалов. Было много порнографии, детектива, Мандельштама, Пастернака, Бродского, Войновича, «Ледокола», Волкогонова и Олега Гордиевского. Климович ругался и плевался на асфальт. Есенина и Чехова купили у букиниста. Здесь же приобрели корейско-русский и русско-корейский словари, после чего вернулись в гостиницу. По дороге Джин рассказывала о диктаторе Пак Чжон Хи, которому на роду было написано стать содержателем бандитской малины, а он по трагической случайности взял и стал президентом.
– Куда же он девался? – спросил Климович.
– Убили его.
Климович с удовлетворением подумал, что в Корее не перевелись еще мужики, а Джин продолжала:
– В 88-ом на выборах у нас победила оппозиция. Теперь в Южной Корее более или менее нормальная жизнь. Тебе понравится.
– Поглядим, поглядим, – проворчал он.
На следующее утро они улетели в Сеул. Джин познакомила Климовича со своими родственниками, милыми стариками, воспитавшими ее. Затем священник-кореец совершил обряд бракосочетания в христианской церкви, за которым последовала скромная свадьба в небольшом ресторане.
Они решили провести медовый месяц в маленьком городе на берегу моря. Наступил первый вечер их совместной жизни. Климович сидел в шезлонге и смотрел туда, где только что затонуло солнце и где синеватая водная гладь соприкасалась с голубоватым небом. Пришла Джин и остановилась за его спиной.
– Жаль, что мы не можем поехать в Кэсон, нашу древнюю столицу. Это за 38-ой параллелью. У нас север вообще красивее Юга. Там горы, леса, водопады.
И вдруг, прижавшись к нему, она спросила:
– Ты никогда не оставишь меня, Юджин?
– Я не оставлю тебя, Джин.
Он верил в то, что сказал. Он никогда не оставит Джин одну в этом грязном разбойничьем мире, где правят бал получеловеки с рыбьими глазами и сытой пустотой на лицах.
Климович встал и крепко обнял жену.
А потом была ночь, и они растворились друг в друге…
В середине октября Климович съездил в Сеул на встречу с Тучковым. Джин сопровождала его. Всю дорогу она болтала, рассказывая ему о достопримечательностях, мелькавших за стеклами автомобиля. Только раз Климович включил приемник, чтобы узнать новости. Дикторша читала по-английски: «Президент Борис Ельцин прибыл вчера вечером в Токио. Первый официальный визит главы российского государства начался сегодня рано утром со встречи с императором Акихито и мператрицей Митико. В программу визита Ельцина входят три раунда переговоров с японским премьер-министром Морихиро Хосакавой. Ряд японских газет считает, что эта встреча важна в первую очередь для Москвы. В ходе этой встречи Хосакава намерен заявить от лица лидеров семи ведущих индустриальных держав мира о неизменной поддержке курса реформ в России».
– Как ты думаешь, – спросила Джин, – отдаст ваш новый режим Южные Курилы?
