Нгуен Тхи - В огне
Суан улыбался, глядя на дочь. Он не видел ее после Тета[27], с тех пор прошло почти полгода. Ему даже не верилось, что у него уже такая большая и красивая дочь! Он рассматривал ее прическу, платье цвета осенних листьев и удивлялся, как она выросла. Брови у нее длинные, выгнутые и глаза большие — точь-в-точь, как у матери; но рот красивее, да и выражение лица совсем другое — лукавое и веселое.
— А я думал, ты побудешь у меня день-два.
— Не могу. Двадцатого числа я должна уже быть на сборном пункте в Ханое и оттуда — сразу в путь! Потом я обещала Минь завезти по дороге ее письмо и подарок для мамы. Она родилась тут поблизости. Хотела съездить вместе со мной, но не смогла. Мне надо завтра выехать пораньше, иначе не успею.
Май поглядела на отца, словно прося у него прощения, и глаза ее стали совсем печальными.
— Ничего, — успокоил ее Суан, — главное — мы с тобой повидались. Сказать по правде, если б ты и осталась, у меня все равно, наверно, не было бы времени побыть с тобой… Ты что, решила вступить в молодежную бригаду?
— Да. Я еще послала заявление Фронту национального освобождения с просьбой направить меня добровольцем на Юг; написала, что согласна на любую работу. Конечно, я знаю, дело это нелегкое… Правда, папа, было бы здорово пойти воевать на Юг?
— Мы здесь тоже деремся с американцами.
— Ну, там куда интересней!
Суан взглянул ей в лицо. Веселые и озорные глаза ее смотрели твердо и прямо.
— Спасибо, я уже наелась! — Она засмеялась, отодвигая тарелку, и Суану показалось, будто из глаз ее брызнули яркие искорки. — Наша бригада уезжает очень скоро. Я думала написать тебе, но ты не успел бы получить письмо до моего отъезда. И я решила, что ты не рассердишься, если я прикачу сюда на велосипеде. А то неизвестно, когда еще мы с тобой повидаемся!
Май наклонила голову и взяла отца за руку.
— Мне и у нас в бюро Союза трудящейся молодежи пришлось повоевать! Они настаивали, чтобы я училась дальше. А один так даже сказал, что девушки на трудфронте совсем не нужны. Им, видишь ли, только парней подавай! Чепуха какая-то! Чем, спрашивается, парни лучше нас? Еще неизвестно, кто смелее, а уж трудности всякие женщина всегда переносит легче! Потом они говорили еще, что я у тебя — одна, и поэтому ты меня не отпустишь. Прямо всю душу вымотали! Они, понимаешь, лучше тебя знают, чем я! Но в конце концов они сдались… А что им еще оставалось делать?! Я бы все равно на своем настояла. Знаешь, я очень рада, только вот тебя жалко! Останешься ты у меня совсем один, некому будет о тебе позаботиться.
Она отвернулась, пряча заблестевшие на глазах слезы.
— Молодец! Характером вся в меня!
Суан засмеялся. Но в глубине души он думал, что пройдут, может быть, годы, пока он увидится с дочерью.
Май вытерла глаза рукавом.
— Да я и когда училась, все равно жила далеко и почти ничего для тебя не делала. Раньше я сама мало что умела, а теперь вот могла бы за тобой ухаживать, да ухожу на фронт. — Слезы потекли у нее по щекам. — Но я решила, куда бы нас ни забросило, раз в неделю во что бы то ни стало посылать тебе письмо. И учебу я тоже не брошу. Возьму с собой учебники и все свободное время буду заниматься. А когда выгоним американцев, пойду учиться дальше и постараюсь стать ученым… Ну как, ты согласен?
Суан кивнул головой.
— Я во всем согласен с вами, товарищ Май… Вы уже знаете, куда вас пошлют?
— Еще не знаю, папа, — улыбнулась она, — но, наверно, куда-нибудь далеко. Одних посылают на север, во Вьет-бак[28], других — на запад, а кого — и сюда, к вам. Хорошо бы, конечно, чтоб недалеко от тебя, Но я готова идти в любое место, куда призовёт партия!
Они помолчали. Послышался гул самолета. Суан прикрутил фитиль в фонаре.
— Папа, а знаешь, Винь — я тебе про него говорила — оказывается, очень плохой человек.
— А в чем дело?
— Он, как услыхал, что мы собираемся в молодежные бригады, стал меня отговаривать… «Не ходи, говорит, лучше поступай в институт. Надо, мол, учиться дальше…»
— Что ж, он, по-своему, прав. Кто-то ведь должен учиться. Стране нужны специалисты, а после войны их потребуется еще больше.
— Да нет! Это я и сама знаю! Если человек хочет учиться для блага родины — другое дело! А он говорил, что только дураки по собственной воле идут в джунгли, чтобы надрываться, прорубая дороги, и сложить голову под бомбами черт знает где, на чужбине.
— Тогда он действительно плохой человек.
— Узнав, что я все-таки ухожу, он опять заладил свое. А за день или два до того, как я поехала к тебе, он даже предложил выйти за него замуж и настаивал, чтобы мы расписались немедленно, потому что, мол, время военное. Он говорил, что я увлекаюсь романтикой и ничего не смыслю в жизни. У него-де и «высокий культурный уровень», и должность приличная, так почему бы мне его не полюбить? Он обещал сделать так, чтобы меня послали учиться за границу, убеждал, что я стану потом большим человеком… Подонок!
— Что ж ты раньше его так расхваливала?
— Он первое время очень хорошо ко мне относился, приносил книжки почитать, помогал всегда… Откуда я могла знать?!
Суан погладил дочь по голове и улыбнулся, но глаза его оставались серьезными.
— Раскусить человека — дело трудное. Но если сам ты честен и не кривишь душой, тогда легче поймешь и других. Раз уж мы заговорили об этом, я хочу кое-что сказать тебе. Ты теперь взрослая, тебе не раз еще встретятся молодые люди, которые будут говорить о любви. А придет время, ты и сама полюбишь. Постарайся, чтобы к чувствам твоим никогда не примешивался расчет, не наслаивалось ничего низменного, нечистоплотного. Можно, конечно, ошибиться, но нельзя лгать самому себе и другим. Нужно быть верным и честным до конца…
Они долго еще сидели и — разговаривали у фонаря. Наконец Суан встал.
— Ложись поспи. А я пойду на командный пункт, у меня дела.
Суан зашел в землянку связистов и вызвал по телефону Фаунга, чтобы узнать, как обстоят дела на высоте «сто двадцать». Оказалось, что пулеметный взвод прибыл; сейчас заканчивают огневые позиции для пулеметов. Фаунг сообщил также, что на огневые рубежи у реки начали перетаскивать пушки. «Единица» перешла уже на запасные позиции. Шестая рота получает снаряды и каски, а потом тоже начнет переводить орудия.
* * *Утро было облачное. Дул приятный прохладный ветер. Суан провожал дочь в обратный путь. Они шли прямиком по холмам, в обход моста. По обе стороны от тропы на траве поблескивали паутинки, в которых застряли радужные капли росы.
Май надела свой пробковый шлем и затянула ремешок под подбородком. На плечах у нее была зеленая накидка, на ногах сандалии из черной автомобильной резины. Блестящие никелированные части велосипеда были прикрыты зелеными ветками.
Суан и Май лишь изредка обменивались словами.
— Будь осторожна в пути, — сказал Суан. — Остерегайся самолетов. Сразу нажимай на педали, чтоб поскорее выехать из нашей зоны. По ту сторону перевала уже безопасно.
Май остановилась:
— Ну, ладно, отец, тебе пора возвращаться. У Суана сжалось сердце. Он сказал:
— Не забывай писать письма. А то ведь ты лентяйка известная…
Май взглянула на появившуюся в волосах у отца седину. Помедлив секунду, она тихонько спросила:
— Папа, ты что же, так и будешь всегда жить один?
— Ну и вопросы ты задаешь отцу! — усмехнулся Суан.
— Нет, я серьезно…
Суан стоял, глядя, как Май катит на велосипеде по склону холма, то исчезая за деревьями, то снова появляясь вдалеке. Она налегла на педали, зеленая накидка развевалась у нее за плечами. Выехав на шоссе, она остановилась, сняла шлем и помахала им над головой. Суан тоже помахал на прощание рукой. Май снова уселась на велосипед и вскоре скрылась за поворотом дороги…
X
С автоколонной, доставившей ночью боеприпасы, Дык неожиданно получил письмо от Нга. Рано утром его разыскал Дон и, протянув конверт, сказал:
— Я встретил твою Нга в городе Тханьхоа. Она просила передать письмо прямо тебе в руки; изволь получить.
Нга писала:
«Любимый!
Мне улыбнулось счастье — я повстречала Дона и вот пишу тебе «молнией». И вообще мне кругом везет. Я нашла попутную машину, которая сегодня вечером идет отсюда прямо до Хайфона. Так что завтра я уже буду дома, и ты можешь не волноваться за меня. Собралась написать длиннейшее письмо, потому что очень многое хотелось тебе сказать, а сейчас не знаю, что же писать дальше? Я до сих пор сама не своя, живу как во сне. Стоит закрыть глаза, и я сразу вижу тебя. Мечтаю снова побыть с тобой хоть одну минуту, просто сказать тебе: «Здравствуй, это — я!»
Разве не чудо, что мы с тобой встретились! Мы ведь родом из разных мест и никогда не видались прежде. Неужели было время, когда мы не знали друг друга? Самое дорогое у меня в жизни — это ты, и ты любишь меня. Ведь теперь я твоя жена. Когда разобьем американцев и снова настанет мир, я всегда буду рядом с тобой и постараюсь, чтобы у тебя была счастливая семья. Пускай мы сейчас в разлуке, но ты всегда со мной, всегда в моем сердце, и я тоже всегда с тобой.
