Альберт Зарипов - Афганистан. Гора Шабан
— А с какой, товарищ старшнант? — сразу же поинтересовался сержант Ермаков.
— Пока не знаю! — признался командир. — С первой или со второй… Вечером ясно будет, с кем именно…
Все служебные вопросы были исчерпаны, и наша разведгруппа пошла-потопала в ружпарк получать оружие. Сегодня самой первой на облёт отправилась РГ № 611… Вторая группа уже была наготове… стало быть, нам выпала участь вылететь в пустыню где-то в полдень…
Но меня сейчас одолевали иные заботы и печали…
— Слышь, Вовка! — обратился я вполголоса к солдату Агапееву. — Подойди к Весёлому, попроси его, чтобы он не отправлял это письмо…
Мы сейчас стояли около двери в комнату хранения оружия, дожидаясь её вскрытия дежурным по роте… А значит, можно было слегка так переговорить… Вернее, высказать мою просьбу… Поскольку что боец Владимир Владимирович Агапеев, что старший лейтенант Веселков… словом, они оба были земляками из Усть-Каменогорска. А потому должны понять друг друга с полуслова. Однако мне возразили…
— Да ты что?! — таким же полушёпотом отвечал Володя. — Как я ему это скажу? Ты сам не можешь?
— Ну, как я скажу? — объяснил я. — Вы же зёмы!.. А у меня мама сердечница… И давление у неё высокое… Я ей всё время пишу в письмах, что мы тут занимаемся всякой ерундой… Ну, типа… В колхозах помогаем… Дома строим… Школы… Деревья сажаем.
— Ага! — тут же осклабился Коля Малый, стоявший по соседству. — Афганским пионеркам галстуки помогаем завязывать… И уроки делать!
— Колян, ну, не лезь не в своё дело! — попросил я нашего фазана, после чего вновь повернулся к Агапеичу. — А Весёлый отправит такое письмо… С этим вооружением и боевыми заданиями… Она прочитает и начнёт нервничать, переживать… А у нас уже был случай… Когда из Афгана привезли единственного сына учительницы русского языка и литературы. Моя-то мама тоже в школе работает. Преподаёт русский и литературу! Слышь?!.. Вован?!..
Последние слова я произнёс чуть погромче. Наконец-то появился дежурный по роте, который сразу же принялся вскрывать замки и печати на двери в ружпарк. Поэтому вокруг возникла привычная суматоха.
— Ладно, подойду! — пообещал мне Володя. — Но не сейчас, а чуток попозже!
Меня это в принципе устраивало. Раз солдат Агапеев пообещал что-то сделать, то он обязательно сдержит своё слово. И тут главным являлся лишь временной фактор… Чтобы Володя не протянул время до последнего.
Солдат Агапеев подошёл к своему высокопоставленному земляку в тот момент, когда старший лейтенант Веселков вышел из ружпарка с личным АКСом в руках. Наша разведгруппа уже начала выстраиваться во внутреннем дворике, и у Володи имелось несколько минут, чтобы переговорить с командиром по поводу моей просьбы. Я стоял в первой шеренге и отлично видел то, как «Усть-Каманцы» стояли чуть поодаль и обменивались короткими фразами. Суть их переговоров я, естественно, не слышал, но вполне догадывался… И вдруг меня как будто током шибануло… Старший лейтенант Веселков посмотрел на меня и обескуражено развёл руками… Дескать, ничего уж не поделаешь…
— Он уже отправил его! — сообщил мне Вова последние известия. — Ну, то есть уже положил в этот почтовый ящик.
— Понятно… — вздохнул я и сразу же перешёл к следующей фазе своих действий. — А когда почтальон забирает письма?
— Не знаю. — ответил Агапеич. — Тихо!
Ясное дело… Ведь его землячок, то есть старший лейтенант Веселков уже командовал своим боевым подразделением. Сначала прозвучали знакомые «Равняйсь! Смирно!», затем «Слушай Боевой Приказ». Ну, и так далее…
Пока командир группы доводил до нас содержание своего Боевого Приказа, я в мыслях обдумывал всё то, как же мне удастся перехватить это письмо. Можно поговорить с солдатом-почтальоном, который в определённый час вынимает из ящика все письма в Союз. Я бы сказал ему, что командиру нужно кое-что дописать в своём письме, вот он и послал меня за ним. Ну, а потом…
«Я сам подойду к Веселкову и постараюсь ему всё объяснить. — думал я, внимательно наблюдая за своим же военачальником. — Попрошу переписать это благодарственное письмо… Чтобы оно выглядело чуток поделикатнее… Самое главное — это убрать предложение о том, что я «успешно использую свои знания и опыт при выполнении боевых заданий…» Данная фраза самая ключевая. Именно на неё и обратят внимание в первую очередь.»
Тут прозвучала команда «Напра-ВО!» и «Шагом-МАРШ!». Я привычно вскинул на плечо свой пулемёт ПКМ и вместе со всеми потопал к аэродрому. Сейчас мы шли к своей военно-транспортной авиации, чтобы с её непосредственной помощью совершить двухчасовой облёт вражеской территории. А пока мы дойдём, пока» досыта облетаемся», пока притопаем обратно в роту и сдадим почищенное оружие… Словом, пройдёт уйма времени… Поэтому мои почтовые противодействия откладывались часика эдак на три… Если не на четыре…
Облёт проходил в обычном режиме. А я всё думал про это Благодарственное письмо, которое могло наделать немало шума в моём посёлочке Бустон… Особенно в нашей «средней школе № 1 им. М.Горького». Ведь именно в ней трудились две учительницы русского языка и литературы, которые имели самое прямое отношение к Демократической Республике Афганистан… Поскольку именно их сыновья…
Улановская Раиса Васильевна преподавала в классах с русской формой обучения. И когда-то давным-давно она учила ещё мою маму. Это было где-то в пятидесятые годы. А потом моя мама окончила педагогический институт и вернулась в свою же школу, чтобы обучать узбекских детей Великому и Могучему Русскому Языку. Ведь в нашей школе преподавание велось на двух языках. Так у нас были как русскоязычные классы, так и обучающиеся на узбекском языке. Но как бы то ни было, русский язык и литература преподавались и там, и тут.
И случилось так… Что Раиса Васильевна учила уже меня… Когда её единственного сына Максима призвали в армию… Он попал в Афганистан… Здесь он и погиб… Автоколонна с его КАМАЗом попала в духовскую засаду где-то на перевале Саланг… И военный водитель рядовой Улановский Максим Васильевич сначала вроде бы получил ранение… Однако…
«Но было бы гораздо лучше… Если б его убило сразу!.. Прости меня, Господи… За такие слова!»
Я никоим образом не хотел кощунствовать… Но сейчас мне уже были знакомы многие аспекты выполнения нашими солдатами благородного интернационального долга… И иногда высокий советский гуманизм шёл вразрез с жестокостью афганской войны… Когда даже бесчеловечный цинизм обретал некий здравый смысл.
«Ведь Максима потом нашли за своим рулём… И военный КАМАЗ, и его солдат-водитель… Они оба!.. Сгорели вместе…»
Вот поэтому… Выполнившего до конца свой интернациональный долг… Военного водителя рядового Улановского Максима Васильевича хоронили в цинковом гробу с закрашенным окошком… И все три дня, пока покойный СОЛДАТ находился в доме своих родителей… Перед тем, как навсегда лечь в сырую землю… Этот цинковый гроб продолжал оставаться закрытым…
Мне по-прежнему отчётливо помнилось всё то, о чём по нашему посёлку ходили слухи… Как почерневшая от горя Раиса Васильевна вместе с мужем Василь Петровичем попытались было вскрыть этот казённый цинковый ящик… Может быть для того, чтобы переложить тело сына в нормальный деревянный гроб и похоронить его по всем православным канонам… До ближайшей церкви, находившейся аж в Бухаре, было несколько десятков километров, однако Батюшка-Священник всё же приехал сам в дом родителей… Поскольку отвезти гроб с телом навечно упокоенного солдата в церковь не разрешали ни военные представители, ни гражданско-партийные руководители. Поэтому погибшего воина отпевали дома… Почти скрытно… В присутствии лишь отца с матерью и трёх его сестёр…
А потом… Болтали и такое… В последнюю ночь, то есть накануне самих похорон… Василий Петрович втайне от всех намеревался при помощи своих инструментов вскрыть цинковый гроб… Наверняка, чтобы самолично убедиться в том… Что это именно его сын Максим лежит мёртвым… Но на подозрительный стук сбежались военные и сразу же пресекли эту попытку…
На следующий день состоялись похороны… От своего родительского дома и до самой могилы гроб несли на руках… Проводить в последний путь погибшего солдата пришло почти всё население нашего Бустона. В длинной траурной процессии находились люди всех национальностей, проживавших в нашем посёлке… В общем скорбном потоке шли русские и узбеки, татары и таджики… Среди них были супруги Финкельштейны и дагестанец Гасанов… Шли все… потому что горе семьи Улановских стало всеобщим…
За всем этим мы молча наблюдали со своего школьного двора… Наш девятый класс также захотел было присоединиться к похоронной процессии… Как и мой восьмой… Да и десятый класс тоже… Однако оставшийся один на всю школу преподаватель физики воспрепятствовал нашему общему желанию… Он сказал нам, что мы не так одеты… И отправил нас по своим классам… Несмотря на большую перемену, которая закончилась раньше обычного…
