Александр Пономарёв - За Нас. За Вас. За Северный Кавказ
— Там наш с ума сошёл, — сказал прапорщик, которого звали Азат и проглотил ком, — троих наших на прицеле держит. Не знаю что делать! Наши все на операции! Говорит: я граф, а вы мои крёстные!
— Не крёстные, а крепостные, — продолжал Колесов, он один не растерялся, — пошли к твоему графу!
Подойдя к помещению, в котором жили казанские милиционеры, ребята услышали крики: «Я граф Воронцов! Вы поняли, сволочи?!» — и «граф» щёлкнул затвором.
— Короче, так — Колесов смотрел на, ошарашенных офицеров, — я говорю, вы молчите.
Юрка отстегнул кобуру, снял куртку камуфляжа, открыл дверь в комнату и громко сказал:
— Пропустите! Депеша для графа Воронцова из Петербурга!
Войдя в комнату Юрка, увидел троих побелевших от ужаса лежащих милиционеров. Их боевой товарищ расхаживал рядом, наступая им на головы и тыча в них ствол автомата. На шум он повернул голову в сторону Юрки и направил оружие на него.
— Ваше сиятельство, вам Указ от ея императорского величества Лисавет Петровны из Петербурга, — сказал Юрка и отвесил реверанс.
Сумасшедший опустил оружие и внимательно смотрел на Колесова.
— Кто вы, сударь? — спросил он.
— Поручик лейб — гвардии Преображенского полка ея императорского величества Варфоломеев. За сидение на Шипке пожалован матушкой Лисавет Петровной дворянством и наградным серебряным оружием. Ваше сиятельство, я загнал трёх лошадей, чтобы сообщить Вам великое известие. Указом ея императорского величества Вы произведены в действительные тайные советники и жалованы имением в Ранненбургском уезде Тамбовской губернии, — чесал, как по — писаному, Юрка.
Сумасшедший, совсем обалдев, и открыв рот, смотрел на Юрку. Тут последний, наконец обратил внимание на три фигуры, которые лежали ничком и тоже, вытаращив глаза, смотрели на него. Два умалишённых в одной комнате — это перебор.
— А этих не стоит убивать, Ваше сиятельство. Выпороть — это да! Но крепостных же можно продать или выменять на борзых собак, — сказал Юрка, подходя к «графу» и отобрав у него автомат, кинул его в дальний угол.
Когда связывали и уводили сумасшедшего, он продолжал смотреть на Колесова долгим внимательным взглядом.
— Юр, ты откуда столько «ахинеи» знаешь? — спросил его Сергей.
— Готовился поступать на исторический, — и Колесов вытер холодный пот со лба, — неприятно, однако, стоять под заряженным стволом, хоть я и поручик. Вот что я тебе скажу Серёга.
А к сочинцам приехали в гости их земляки из СОБРа, которые стояли в Урус-Мартане.
— Парни, у вас ведь боеприпасы не считает никто. Вы бы поделились с нами. У нас гранат нет совсем, — обратился к ним маленький вертлявый капитан — омоновский тыловик.
— Да какие проблемы? — и собровцы выложили из своих разгрузок полтора десятка «эфок» и «эргэдэшек».
На следующий день в гостиницу нагрянула комиссия по проверке оружейных комнат из местного МВД. Как-никак гостиница то в центре города. Вокруг люди ходят. Сочинский тыловик понял, что он попал. Он вскрыл пятнадцать банок с тушёнкой, вытряхнул содержимое и, рассовав гранаты по банкам, вынес их в мусорный контейнер, который находился на заднем дворе. Когда он присел и вытер холодный пот, мимо него проходил липецкий офицер Игорь Базуев.
— Что случилось, братская печень? — Игорь присел рядом.
А надо заметить, что с чувством юмора у Игоря было всё нормально. Выслушав своего сочинского коллегу, он заметил.
— Это ты хорошо придумал, насчёт тушёнки. Только я слышал: завтра вторая комиссия приедет из прокуратуры. Ты там, на банках, надеюсь, отпечатки пальцев не оставил? — и Игорёк, поднявшись, ушёл.
Поздно вечером наряд, охранявший внутренний двор гостиницы, услышал посторонний шум и сопение в мусорных контейнерах.
— Замахали эти кобели дикие! Каждую ночь мусор разбрасывают! — сказал один из омоновцев.
— Давай-ка, я пальну туда разок, — отозвался другой.
— Ребята, не стреляйте! Я свой! — из контейнера вылез капитан, в его вещмешке лязгали консервные банки, он, вытирая пот, прошёл мимо двух сержантов, которые, вытаращив глаза, смотрели на него. Такой картины они ещё не видели.
За эту командировку отряд получил первые боевые выплаты. Все знали, что должны получить какие-то деньги, но до конца никто в это не верил. 950 рублей в день — это реальные деньги, которые заслуживает человек, выполняющий боевые задачи и рискующий потерять голову каждый день. Низкий поклон за это нашему второму президенту.
Сергей до сих пор помнит удивлённые глаза Эли, когда он высыпал на стол толстые пачки денежных купюр.
— Кого ограбил? — Эля в упор смотрела на Сергея. В её зелёных глазах прыгали бесенята.
— Никого, мать. Видно нужный я для Родины человек, если она мне такие деньги платит, — и Сергей обнял свою жену. Пачки денег рассыпались по полу…
Глава 9
Сергей проснулся и резко попытался подняться, так как со всех сторон была слышна автоматная стрельба. Но, увидев, что ребята вокруг улыбаются и приветственно машут руками, понял, что колонна проезжает Братское, где на блоке расположился Тамбовский ОМОН. Земляки провожали липчан самодельным салютом. Больше всех радовался и махал руками старший прапорщик Коля Лымарев. Сергей, улыбнувшись, вспомнил, как молодым зелёным юнцом пришёл на работу в милицию. Во время стажировки наставником у него был именно Лымарев, тогда ещё сержант милиции.
Однажды, когда патруль в составе трёх милиционеров, а точнее двух милиционеров и одного стажёра Сергея Семёнова, вышел на работу в город, по рации поступила команда: «Всем нарядам, находящимся вблизи нового заводоуправления, срочно прибыть к пивбару Нептун». Старшим наряда был Николай Лымарев, а посему, приняв бравый вид, он скомандовал: «За мной», и первым устремился к намеченной точке.
А в «Нептуне» разворачивались нешуточные события. Один из гостей города, хлебнув лишнего, переворачивал столы, пытаясь привлечь внимание невзрачной блондинки. Местные охранники повисли на руках двухметрового пьяного литовца и безуспешно пробовали ему помешать. Литовец не обращал на них никакого внимания, только, рыча сквозь зубы что-то про «бибис снарглис» продолжал крушить интерьер.
Лымарев, повернувшись к Сергею, назидательно сказал: «Видишь? Действуют не правильно. Смотри как с такими надо».
И Коля, небрежно подойдя к правонарушителю, велел охранникам:
— Отпустите его! Что не видите — представитель власти прибыл, — и, взяв под козырёк, представился, — сержант милиции Лыма…
Литовец не дослушал его, огромный кулак опустился на вежливое милицейское лицо. Колю положили в челюстно-лицевое отделение местной больницы. Его челюсть была сломана в трёх местах. Сергей пришёл навестить наставника. У его кровати сидел двухметровый литовец и канючил.
— Сержант, напиши, что претензий не имеешь. Мне проблемы в чужой стране не нужны. Мне сюда ещё по делам фирмы ездить.
И прибалт положил на грудь больного ключи от машины. Во дворе больницы поблёскивала свежей краской новенькая «девятка» тёмно-зелёного цвета «валюта».
На следующий день уголовное дело о нападении на представителя власти и неподчинении сотрудникам милиции было закрыто за примирением сторон.
А служба тем временем шла своим чередом. По вечерам сотрудники отряда несли патрульно-постовую службу в самых криминогенных районах города.
В беседке, которая находилась на территории отряда, расположились на перекур офицеры. Лёва Орехов подтрунивал над Серёгой Вайнштейном. В рядах советской или российской армии Серёжа не служил. Он не служил вообще ни в какой армии, даже в израильской, что являлось предметом всеобщих насмешек.
— Серёг, а ты, почему в армии не был? — дымя папиросой, спрашивал Орехов.
— В связи с тем, что родители престарелые и у них тяжёлое материальное положение, — в сотый раз терпеливо растолковывал ситуацию Вайнштейн.
— Да, — как бы рассуждая вслух, продолжал Лёва, — две квартиры, две машины, два гаража — для еврейской семьи это действительно тяжёлое материальное положение…
— Нет, — улыбнувшись, прервал его Серёжа, — не два гаража, а три!
А тем временем в отряд пришла беда. Володя Аникин, который вышел из окружения в Новолаке без царапины, утонул в Дону. Он помогал бабушке — косил траву. По дороге домой он притормозил у берега реки. «Оль, только ополоснусь, — сказал он жене, — а то весь мокрый!». Володя нырнул в реку и больше не вынырнул. На берегу остались жена и две дочки. Искали его восемнадцать дней. Ежедневно выделялась бригада сотрудников ОМОН из пяти-шести человек, которые ходили на вёслах по реке, прочёсывали все заводи и плёсы, привозили водолазов и подолгу ныряли вместе с ними. Вова всплыл в том же месте, где утонул.
У него остались три дочки, одна из них совсем маленькая, которая не помнит своего геройского отца. Но в семье Аникиных хранится Орден Мужества и удостоверение, подписанное Президентом России, а ребята, его сослуживцы никогда его не забудут…
