Олег Татарченков - Сунг
Впрочем, все уловки Жукова выглядеть солидно, под стать званию и жизненному опыту, оканчиваются ничем. У Пашки — хронически мальчишеское лицо, с которым ему придется пройти по всей жизни и стать к старости еще одним вечным дедом Щукарем.
Но внешность бывает обманчива: Паша заработал третью лычку совсем недаром. Он надежен, рассудителен и расторопен. Числится у командиров на хорошем счету. Жуков в одиночку ходил с заданиями к соседним опорным пунктам и всегда возвращался. Поэтому покойный Сидоренко с Шахт именно его послал проводить группу Рукосуева. Извини, лейтенант Сидоренко, недооценил тебя…
— Жук, ты почему в десант не попал? — спросил я дэшовца, — Псковская же дивизия у тебя на родине под боком.
Не прерывая быстрых сборов в блиндаже Снесарева, где мы брали двойной боекомплект и запихивали в «эрдэшки» продукты, я старался поближе познакомиться с Жуковым и Муззафаровым. Ведь они стали моими людьми. За них нужно отвечать перед начальством, родителями и Господом. А чтобы отвечать, нужно знать…
— Черт его знает‚- ответил сержант, споро вкручивая в «эфку» взрыватель, — В аэроклуб ходил, прыгал. Думал, что возьмут — все ближе к дому. А потом майор в военкомате мне говорит: «Пойдешь в погранвойска». Я сначала обрадовался: уже начали границу с отделившимися эстонцами делать. Поговаривали, что в Печорах погранкомендатуру откроют… Обломался. Сначала в «дэшовскую» «учебку» послали, потому что с парашютом знаком, а потом — сюда.
— Зато мир посмотрел, — утешил я Жукова.
— Здесь не то место, чтобы мир узнавать, — усмехнулся он, — Для путешествий я бы лучше на Канары съездил!
…Вслед за Жуковым третьим иду я, старший лейтенант Александр Саранцев, со своими 26 годами и 179 сантиметрами над уровнем моря. Со стороны картина, наверное, получается уморительная: «лесенка» по горам прет.
Но нам не до смеха. Нужно до полнолуния дойти до кишлака. Успеем ли? По прямой до него около четырех километров. Будь мы где-то в среднерусской полосе, быстренько бы добежали. Еще покурить и потравить анекдоты успели не раз. Но под ногами — горы. Чужие, как не крути. По ним особо не побегаешь.
«Где родился, там и пригодился» — говаривала моя бабушка. Это Муззафарову хорошо: чувствует себя на этом склоне, как на курпаче родного дома. Что же касается нас, то у русских всегда «широка страна моя родная» — вот и приходится «пригождаться» непонятно где.
Пересекаем хребет и начинаем спускаться в лощину. Небо заметно светлеет: еще минут двадцать, и взойдет луна. Тогда наши черные фигурки будут смотреться на белом склоне не хуже, чем на экране китайского театра теней. Сиди себе со «снайперкой» в километре от нас и щелкай на выбор, с растяжкой и удовольствием…
У меня в кармане неожиданно заголосила «моторолла». В звенящей тишине горной ночи ее звук рвет нервы, как смычок туго натянутую струну.
Я останавливаюсь.
Торопливо вытягиваю радиотелефон, чтобы как можно быстрее нажать на кнопку вызова и заткнуть пронзительное верещание. Кажется, что этот звук слышат все «духи», собравшиеся как по эту сторону Пянджа, как и по ту. Наверное, и в далеком Кабуле слышат пронзительный голосок черной пластмассовой коробки.
— «Файзабад-4?» — голос прозвучал совсем рядом, как будто неизвестный мне человек находится за правым плечом.
— На связи.
— Выходи на объект с восточной стороны. Увидишь разваленный дувал под двумя пирамидальными тополями. Жди там. К тебе выйдут.
— Понял.
— Конец связи.
Мой собеседник не отличается разговорчивостью. Но оно и к лучшему: лишний раз трепаться в эфире — себе дороже. «Духи» уже давно обзавелись сканерами и плотно сидят на наших радиочастотах армейских радиостанций. Думаю, что сканирование радиотелефонов для них тоже не проблема. Сейчас можно любую электронику купить даже рынках в Москве. Были бы «баксы».
«Объектом» на языке моего недавнего собеседника именуется тот самый нейтральный кишлак — цель нашего путешествия. Перед выходом Снесарев накидал мне его подробную схему с привязкой к сторонам света. Так что не заплутаюсь…
…К нужной окраине кишлака вышли точно в срок. Но Луна взошла раньше, поэтому последний отрезок пути пришлось спускаться под ее раздевающим светом. Казалось, что из кишлака нас в это время рассматривали сквозь оптические прицелы десятка «эсвэдух».[15] Поганое ощущение, нечего сказать…
Такие вещи запоминаются на всю жизнь, да и стоят они не менее десяти лет жизни. Ощущение сродни тому, как будто топаешь правофланговым на параде на Красной площади, и вдруг в десятке метров от мавзолея обнаруживаешь, что на тебе нет штанов. Вожди на трибуне этого еще не видят. Но вот-вот строй пройдет перед ними, тогда — хана…
Кишлак молчит, мрачновато отсвечивая под Луной остатками побелки на стенах домов и погрузив в непроглядную тьму кривые улочки и дворы. Что нас ждет в них? Во всяком случае, не мирные жители.
Я решил подстраховаться и войти в кишлак на двести метров восточнее «точки рандеву». Определение «нейтральный» может убаюкивать только человека несведущего. На самом деле эта самая нейтральность предполагает свободу действий не только с нашей стороны, но и противника. Так что лучше перебздеть, чем недобздеть…
На узкой улице, в которую нырнул наш маленький отрядик, оказалось темно хоть глаз коли. Высокие дувалы полностью перекрыли лунный свет. На мгновение мы ослепли, словно после яркой гостиной оказались в глубоком погребе.
Движением руки я остановил своих людей. Мы постояли минут десять, приучая глаза к темноте и прислушиваясь к посторонним звукам. Из ближних шумов мои уши смогли различить только стук веток дерева за глиняным забором. Их раскачивал ветер, но чтобы понять это, потребовались долгие минуты напряженного вслушивания с занемевшим пальцем на курке.
Все остальные звуки гасил неумолчный гул воды Пянджа, несущего волны по перекатам за околицей.
Снега в кишлаке не было, и наши ноги мгновенно погрузились в густую глину.
С хлюпаньем и чавканьем выдирая ступни из месива, я жалел, что не могу зажечь фонарик. Одного взгляда на эту великолепную «контрольно-следовую полосу» хватило, чтобы понять: был ли кто-то в этом заброшенном жителями и Аллахом кишлаке или нет. А если и был, то когда…
Пройдя по безобразно грязной улице, наша группа успела запыхаться и извозюкаться в глине. А, судя по схеме, нужно было проползти еще две такие улицы…
Поворот, еще один…
Скоро перед нами должны вырасти пресловутые пирамидальные тополя, где нас должны ждать люди таинственного «Файзабада». И зачем только мы ему понадобились?
Проползая (ходьбой это назвать было невозможно) мимо очередного крестьянского двора, я услышал звук, который не был похож на привычное пение ветра. Это скорее напоминало хруст под каблуком глиняной плошки…
Борясь с острым желанием бросить в черноту гранату, я нырнул в проем ворот, висевших на одной петле. Присел рядом с забором, нащупывая стволом автомата возможную цель. Следовавший за мной Муззафаров повторил это движение, заняв позицию у противоположной стены. Жуков, повинуясь предупредительно вскинутой руке таджика, замер на улице, прикрывая наш тыл.
Секунда, другая, третья… Я сидел, постепенно успокаивая стучащее сердце. Глаза нестерпимо щипало от пота, стекавшего из-под промокшей шапки, позаимствованной у Снесарева взамен потерянного кепи.
Но вытереть лоб было некогда. Да и нечем: руки сжимали автомат, направленный в сторону черной постройки.
Тишина. Стук сердца в ушах затих и теперь я вбирал в себя звуки всеми порами своего тела. Неужели показалось? Жду еще несколько минут, казавшиеся часами, затем жестом руки приказываю Музе подойти к зданию. Как бы там ни было, нужно его проверить, чтобы потом не получить выстрел в спину.
Таджик, стараясь не выходить на открытое место, крадется вдоль забора к углу строения. Из-за темноты, окутывающей нас, не могу определить, что это: сарай или жилой дом.
Судя по расположению, это скорее второе. А если это так, то в нашу сторону смотрят, как минимум, два окна. И в котором из них неизвестный противник прореживает черноту прицелом?
Слышу тихий прерывистый свист. Это условный знак Музы, что он добрался до стены и теперь страхует меня. Короткими перебежками, едва ли не в присядку, пробираюсь к таджику. Глаза уже давно привыкли к темноте, поэтому хорошо вижу его лицо.
Едва шевеля губами, Муззафаров шепчет почти без акцента:
— В доме тихо. Но там кто-то был: я слышал звук шагов…
Нырять внутрь нет никакого желания. Наши фигуры пусть на долю секунды, но все же появится на фоне светлеющего проема двери. Этого будет достаточно для хорошего стрелка. Однако уходить, имея за спиной, как минимум, одного вооруженного человека (другие здесь не ходят), тоже нельзя.
