Масудзи Ибусэ - Чёрный дождь
Много лет тому назад, когда я снимал комнату у чужих людей, во время землетрясения в пруду всплыло несколько дохлых карпов. Одного из них отдали мне. Я взрезал его ножом, оказалось, что пузырь у него огромной величины и тугой, словно надутый мяч. Теперь я вспомнил тот случай. По-видимому, сильный шок парализует регуляторы деятельности пузыря да и всю нервную систему, пузырь переполняется газами и начинает давить на внутренние органы. Нарушаются все функции, и рыба дохнет.
Мне вспомнилось, как я ловил рыбу у себя в деревне с помощью кувалды. Этим способом обычно пользуются зимой, когда река мелеет и течение замедляется. Надо размахнуться и изо всей силы ударить о скалу, нависающую над водой. Громкий звенящий звук. Кажется, будто пахнет порохом, и в тот же миг из-под скалы всплывает рыба. Она стоит не шевелясь, ее можно хватать руками. Должно быть, от удара парализуется на время ее нервная система.
Почему же я не испытал ничего подобного в электричке на станции Ёкогава, только увидел ослепительную вспышку и услышал громовой удар? Как это может быть? Рыбы гибнут в воде, рушатся гранитные тумбы, а человек остается невредимым. Известно, правда, что рыбья кожа значительно чувствительней к звуку, чем человеческая. Впрочем, пока трудно судить, какое воздействие на организм окажет эта странная вспышка. Что же это все-таки за бомба? Как она устроена?
Я обошел все соседние дома, дома Нодзу, Наканиси, Нитта, Миядзи, Окоти, Сугаи, Нодзима, Ёсимура; все они покосились градусов на пятнадцать, а то и больше. Нигде никого не было, Я знал, что Нодзима и жены Ёсимура и Миядзи вместе с Ясуко отправились в Фуруэ. Значит, за них можно не беспокоиться. Несколько раз я звал Миядзи, которого видел еще совсем недавно — никакого ответа... Сильнее всех пострадал дом Накамура. Он был полностью разрушен, а разрушенный дом — зрелище гораздо более удручающее, чем просто пустой.
— Эй, есть тут кто-нибудь? — крикнул я и внимательно прислушался, надеясь уловить хоть слабый стон или крик. Но стояла полная тишина.
Все двери были открыты настежь. Точно так же, как и в других домах. То-то раздолье ворам. Бери что твоей душе угодно. Глядя на эти разрушения, я понял, что наши занятия по противопожарной обороне были напрасны: зря мы передавали ведра по цепочке, дежурили. Все это была лишь детская игра. Как и моя прежняя жизнь.
«А уж если жизнь — игра, то играть надо с азартом, так-то вот»,— сказал я себе и, вернувшись к своему дому, тщательно осмотрел крышу. С северной стороны не осталось ни одной черепицы, с южной — уцелело штук двадцать, не больше. На коньке сохранилась только одна: та самая, которую во время ремонта я прикрутил медной проволокой. В проломе стены, около бассейна, виднелись несколько слег и большой брус. Видимо, их закинуло туда взрывной волной с соседнего склада лесоматериалов. А до него добрых сто пятьдесят метров. Я тут же смекнул, что они пригодятся как подпорки для моего покосившегося дома. Не хватало всего одной, и я подошел к пролому в стене, надеясь найти что-нибудь подходящее. Сквозь большое отверстие я увидел в соседнем дворе парня. Сидя на куче обломков, он перематывал обмотки. Это был студент промышленного колледжа, квартировавший у соседей.
— Эй, Хасидзумэ! — окликнул я его.
Парень испуганно вскинул голову.
— Да, да,— пробормотал он.
— Где твоя тетка Нитта?
— Да, да,— повторил он, уставясь на меня.
— Что с тобой, парень? Возьми себя в руки,— сказал я, пролезая сквозь пролом.— Как ваш колледж? Цел или нет?
— Колледж разрушен,— ответил он невыразительным голосом.— Мои друзья почти все погибли. Есть раненые.
Хасидзумэ, дальний родственник семьи Нитта, обычно такой живой, веселый, был явно не в себе. Из его сбивчивого рассказа мне с трудом удалось уяснить себе, что после взрыва он выкарабкался из-под груды столов и стульев, через чердак и крышу выбрался на улицу и поспешил домой.
— А тут никого нет,— закончил он.
— Давай-ка, пока еще не начался пожар, попытаемся разыскать твоих домашних. Они, вероятно, все на спортивной площадке университета. Моя жена тоже сейчас там. Пойдем туда?
— Да, да,— ответил юноша и зашагал следом за мной. Спортивная площадка по-прежнему была заполнена ранеными и беженцами. Мы пробрались сквозь толпу к бассейну. Сигэко сидела на прежнем месте. Рядом с ней была наша соседка Окоти.
— Никак Хасидзумэ? — воскликнула она.— Вот не повезло тебе, бедняжка! Да и всем вашим тоже... Твоя тетка — в больнице Кёсай.
Окоти рассказала обо всем, что случилось. Она стояла на улице и беседовала с Нитта о проводах одного их знакомого призывника, которого отправляли в армию. Внезапно что-то ослепительно сверкнуло в небе, грозно раскатился гром. В следующее же мгновенье острая черепица, как бритвой, срезала кусок щеки у Нитта. Черепицы, словно картонные, взмывали в небо и возвращались, как бумеранги. Нитта видела что-то похожее во время землетрясения в Канто, черепицы тогда отлетали метров на пятьдесят, а то и дальше. А этот взрыв куда сильнее, чем какое-то там землетрясение.
Тем временем Хасидзумэ пришел в себя. Из его глаз не переставая текли слезы.
— Пойду в больницу. Спасибо вам обоим. Будьте осторожны,— сказал он и, сжимая в кулаке насильно всунутые ему Окоти пять иен, покинул площадку.
Посовещавшись, мы с Сигэко решили отправиться в транспортную контору в Удзина. Если даже Ясуко попытается вернуться в Хиросиму на грузовике, то навряд ли она доберется до Сэнда-мати: пожар в восточных районах города усиливается и оттуда нескончаемым потоком идут раненые. Ясуко безусловно догадается, что по Сэнда-мати ей не пройти. Нодзима не дурак, он повезет их до Удзина по воде. Он ведь не раз говорил, что отправится в Миядзу на рыбачьей лодке, если Хиросиму начнут бомбить. Он даже договорился с рыбаками из Удзина и Миядзу: как только понадобится, они предоставят ему лодку. До чего же он предусмотрителен, этот Нодзима, просто диво!
— Ясное дело, Нодзима поплывет в Удзина на лодке. Не поедет же он по дороге в такой пожар. Ясуко обязательно зайдет в транспортную контору. Я там непременно сегодня должен быть. Ясуко об этом знает и, конечно же, придет в контору.
Жена была всецело согласна с моим предположением, и мы решили не мешкая отправиться в Удзина. И все же это был риск, потому что полной уверенности, что Ясуко зайдет в контору, у нас не было.
Сигэко повернулась лицом к бассейну, сложила руки ладонями вместе и сотворила короткую молитву.
— Надеюсь, вам удастся встретиться с Ясуко в Удзина,— сказала, прощаясь с нами, Окоти.— А я что-то начинаю все больше беспокоиться.
Окоти договорилась с мужем — служащим банка — о встрече здесь, у бассейна. А он все не приходил. У них был всего один сын, которого после окончания университета мобилизовали в армию и отправили в Палембанг, на Суматру.
На всякий случай Сигэко положила в котел и на сковородку по кирпичу и осторожно опустила их в бассейн. Я смотрел, как сковорода плавно погружается на дно.
— Когда-нибудь вернемся за ними,— сказал я.— Только бы поскорее!
— Неплохо бы! — вздохнула Окоти.—Ну, будьте здоровы, передайте привет Ясуко.
Я и Сигэко направились к мосту Миюки. Перед мостом лежал труп. Рот и нос были густо облеплены мухами. Вместо ушей багровели запекшиеся сгустки крови. Я ускорил шаг. Позади послышался голос Сигэко:
— Может быть, зайдем сначала домой. Оставим записку — а вдруг Ясуко придет в наше отсутствие.
«И то дело,— подумал я.— Как же это я, глупец,— сам не догадался?»
Мы вернулись домой, и, пока я искал бумагу, в дверях появилась Ясуко. Сигэко, сидевшая на корточках среди обломков стекла, заплакала навзрыд. Ясуко, не снимая рюкзака, примостилась на ступеньке в коридоре и тоже зарыдала от радости.
— Не три лицо, Ясуко,— предупредил я,— у тебя все руки не то в дегте, не то в смоле. Ты пришла в самый раз. Еще немного, и мы ушли бы разыскивать тебя в Удзина.
Ясуко стала для меня как родная дочь. Случись с ней что-нибудь, не представляю, как я глядел бы в глаза родителям Ясуко. Ведь это по моему предложению Ясуко приехала в Хиросиму. В то время всех девушек и молодых женщин — и в городе и в деревне — поголовно отправляли работать на военные заводы и там их заставляли и тяжелыми молотками орудовать, и ящики со снарядами таскать. Я служил тогда на фабрике в Фуруити, и всякими правдами и неправдами мне удалось устроить Ясуко курьером у нашего директора...
— Что с вашей щекой? — воскликнула, глядя на меня, Ясуко.
— Ничего особенного, небольшой ожог,— ответил я. Когда мы немного успокоились, Ясуко рассказала обо всем с ней происшедшем. Нодзима нанял в Миядзу рыбачью лодку и переправил женщин на правый берег реки Кёбаси, к мосту Миюки. Жена Нодзима тоже хотела поехать вместе со всеми, но Нодзима убедил ее остаться в доме родителей. А жены Ёсимура, Миядзи и Дои приехали вместе с Ясуко. Нодзима довез их всех до места, заявив, что его «долг — доставить всех женщин домой целыми и невредимыми». Итак, предположение, которое я высказал у бассейна, наполовину оправдалось.
