Зелимхан Яндарбиев - Чечения - битва за свободу
Я лично убедился в этом после разговора со Станкевичем, первым заместителем председателя Моссовета, представляющим и политическое ядро нового руководства РСФСР. 22 июня, запиской через одного из наших журналистов С. Бердукаева, он изъявил желание лично встретиться со мной. Говорили мы с ним более получаса. Ревностно охраняемый рослыми телохранителями, он чувствовал себя российским барином, приехавшим на вотчину. Говорили на людях, хотя и в некотором отдалении от любопытных. Его интересовала программа ВДП, как политической основы ОКЧН, и моё личное мнение о чеченско-российских проблемах. Спор был, как говорят спортсмены, «на грани фола». Ему, конечно, не понравилось, что чеченцы хотят строить своё независимое государство.
После теоретических выкладок с обеих сторон стало ясно — взаимопонимания не будет. Слишком по-разному мы смотрели на реалии. Станкевич, по существу, отрицал реальное право чеченского народа на самоопределение. Он даже обвинил чеченский народ в желании решать проблему своего возрождения за счёт России, открыто пригрозил применением любых сил и мер для пресечения попытки Чечении отделиться от России, вплоть до «возврата к ситуации середины прошлого века», как он выразился. На что я отпарировал: «Мы готовы и к этому, во имя свободы». Следующим его «аргументом» было: «Но учтите, условия уже будут другие». «Условия будут другие для обеих сторон», — ответил я. Имелась в виду Русско-Кавказская война. Выражаясь буквально его словами, Россия готова была предоставить чеченскому народу полную политическую, экономическую и культурную независимость, лишь бы не говорили о выходе из РСФСР, ибо это повлечёт развал российского государства. Хотя и не видно было логики в «предоставляемых» Россией свободах и вхождением Чечении в её состав, московский гость считал это реальной перспективой. Я с этим согласиться не мог. Поэтому в качестве некоторого резюме заметил Станкевичу, что мы вряд ли поймём друг друга, ибо нас, чеченцев, заставляли изучать историю России и этим самым, желая поработить, вынуждали постигать её имперскую сущность, а вы историю Чечении не изучали, так как не считали это необходимым… На что он, правда, отпарировал: «Боюсь, что история России только начинается». Так и расстались, каждый при своём мнении. Как и предполагалось, народ не принял завгаевский съезд — и это при самой широкой пропаганде его решений вплоть до событий 19 августа. Несмотря на информационную блокаду вокруг своей деятельности, Исполком ОКЧН, наоборот, завоёвывал всё больше и больше сторонников. В ряде сёл были вывешены флаги Чеченской Республики, которые мобилизовали сознание народа, почувствовавшего реальную близость свободы.
Видя, что симпатии на стороне лидеров ИК ОКЧН и ВДП, официальные власти с новой силой развернули кампанию преследования как через правоохранительные органы, так и через средства массовой информации. Была организована широкая кампания слухов и клеветы вокруг Дудаева. Многие лидеры ВДП привлекались к уголовной и административной ответственности, увольнялись с работы. Но все эти действия имели обратные результаты. Так, с июля 1990 года по июль 1991 года против председателя ВДП были возбуждены два административных дела и одно уголовное дело.
Причём, последнее — по указанию Завгаева, как пояснили следственные органы, после антикоммунистического митинга ВДП 6 ноября 1990 года. Хотя его производство было вскоре прекращено, но в связи с избранием лидера ВДП заместителем председателя ИК ОКЧН и активизацией деятельности опять было дано указание возобновить уголовное преследование.
Советский режим пытался противодействовать нарастающей волне борьбы за демократические преобразования, всё больше переходящие в русло национально-освободительной борьбы, но почва уходила из-под его ног. Каждая попытка придавить оппозицию оборачивалась потерей позиций ОК КПСС и её власти. Всесоюзная пресса уже крепко обосновалась в республике, держа под своим неослабным вниманием действия демократических сил. Так, «Экспресс-хроника» от 16 апреля 1991 года дала очередную информацию о преследовании ВДП: «10 апреля в Грозном, в суде Ленинского района, состоялось слушание дела председателя Вайнахской демократической партии Зелимхана Яндарбиева, обвиняемого в организации несанкционированных митингов 6 ноября, 17–18 ноября 1990 г. По поводу отказа ВДП в регистрации и санкции на проведение митингов и демонстраций З. Яндарбиев заявил, что административно-правительственные структуры республиканской номенклатурной бюрократии на всех уровнях «как псы КПСС» охраняют принципы имперской политики Кремля. З. Яндарбиев заявил ходатайство об отводе состава суда, мотивируя это тем, что все судящие — члены КПСС и являются идеологическими противниками ВДП, а поэтому не могут судить объективно. После отказа в удовлетворении ходатайства об отводе З. Яндарбиев и присутствовавший на суде Совет ВДП покинули зал суда. 12 апреля, в 6 часов утра, на квартиру З. Яндарбиева явился наряд милиции, состоящий из офицеров, который доставил его в суд Ленинского района. Слушание дела было продолжено. Суд признал нарушение процессуальных положений ст. 17 и 19 УПК и вынес решение отправить дело председателя ВДП З. Яндарбиева на доследование».
Эта информация вместила в себя одну из победных схваток ВДП с судебной машиной тоталитарного режима. Позволю себе ещё немного остановиться на некоторых нюансах процесса, который подтолкнул другие демократические силы к выражению солидарности с ВДП, тем более, что суд не по своей воле принял указание из ОК КПСС ЧИР, когда увидел: ни закон, ни милиция не в силах заставить ВДП подчиниться беззаконию. Необходимо отметить и роль адвоката Хияури, грамотно ведшего дело.
А вот что произошло в заключительной части «процесса». Действительно, 10 апреля лидеры ВДП покинули зал суда, а утром 11 апреля наряд милиции явился в Союз писателей ЧИР, чтобы доставить З. Яндарбиева на судебное заседание. Но члены ВДП не позволили им сделать это, и тогда с руководством РОВД была достигнута договорённость, что они не будут пытаться доставить председателя ВДП в суд силой. В нарушение этой договорённости и явился наряд милиции на квартиру — 5–6 офицеров. Суд должен был начаться в 10 часов утра. С 6 часов до 9 часов 30 минут мы посидели на квартире и затем подъехали к суду. За это время члены ВДП через Ваху Ибрагимова успели организовать ударную группу и уже ждали нас. Кроме того, сильную поддержку в этот момент оказали и представители интеллигенции: историки, этнографы, писатели, журналисты и представители других общественно-политических движений. Помню Музаева М., Ошаева М., Хасиева С. М., Эльсанова И. и других. В зале обговорили план действий. Председателю суда было заявлено, что сейчас требования ожесточаются: должны быть заменены не только члены суда — коммунисты, но дело должно слушаться на чеченском языке и по первой инстанции. До 14 часов шли консультации суда с руководством республики и Советом ВДП. То, что силой процесс не возобновить, они понимали отчётливо. Искали благовидный повод, чтобы на время отвязаться от дела. Выход нашёл суд совместно с адвокатом. Хияури уговорил нас позволить начать заседание. Он заявит, что в деле много неисследованных мест, а суд уже подготовил определение о возвращении его на дополнительное расследование. ВДП пошла навстречу такой просьбе. Суд вздохнул облегчённо. Как нам передавали, один из стражей закона заявил, что это дело никогда не будет иметь судебного завершения. Так и случилось: 19 августа 1991 года (!) явилось на свет новое дело — административное, с перспективой стать очень серьёзным — уголовным, если бы ГКЧП не проиграла и чеченский народ не провозгласил своей государственной независимости. Но ГКЧП не только проиграл, но и развалил Советскую империю на национальные государства, в том числе и на Чеченскую Республику…
Прежде чем перейти к событиям, вошедшим в историю как августовские, необходимо ещё раз остановиться на общекавказских проблемах, которые являлись и являются неотъемлемой частью вопроса независимости Чечении, как и любого другого народа Кавказа. ВДП осознала это с самого начала и оставалась верной этому принципу, ибо история развития Кавказа более чем убедительно показывала его правильность. Когда другие неформальные и демократические движения Чечении считали, что «чеченским общественно-политическим организациям не нужно вмешиваться в дела других братских народов», мы знали: ВДП не вмешивается в дела других народов, а приобщается к основам кавказского единства, постигает корневую суть своих проблем во всей их широте, диалектической глубине, что крайне было необходимо тем, кто серьёзно взялся за политику, тем более в такое архисложное время ломки имперских устоев и закладки основ возрождения народов. Опыт национально-освободительной борьбы кавказских народов — и положительный, и отрицательный — должен был быть переосмыслен в возможно полном объёме и применён сообразно новым условиям.
