Щит веры. Часть 2. Воину-защитнику и гражданскому населению в помощь (ПТСР, боевая психическая травма) - Иеромонах Прокопий (Пащенко)
Если человек не просто читает, проглатывая текст, а пытается вдуматься в него, то кора головного мозга становится активной. Образ разорванного тела уже не представляется в сознании в том виде, в каком встретился на войне. Иные мысли занимают ум. Если умерший друг жил по первому варианту, то память о нём вызывает надежду, если он жил по второму варианту, то — молитву о нём. И ум оставшегося в живых друга находится в хорошем смысле этого слова в движении, и потому — находится на существенной дистанции от ПТСР. Если ум подавлен шоком, то тогда — при блокировке разумной деятельности — ужасающие образы действительности накладывают на сознание соответствующий отпечаток.
Возможно, эти исследования можно соотнести с теми данными, на которые ссылается В. К. Шамрей: «Было также установлено, что у страдающих ПТСР сенсомоторная переработка воспоминаний травматических событий преобладает над вербальной»[60] (можно предположить, что чтение меняет этот баланс в пользу большей устойчивости).
Через чтение человек приобщается к культуре, накапливает тот багаж знаний, с помощью которого он может осмыслить и описать собственные эмоции. В отношении ПТСР данная способность является критически важной, так как опыт травмы, по мнению некоторых, невыразим. То есть человеку трудно описать (вербализовать) тот поток / комок, состоящий из ужаса и скорби, который течёт / закупоривает всё внутри.
Приобщаясь к культуре, человек обретает опыт распознавания своих переживаний (читая стихи, мемуары прошедших испытания людей, знакомясь с тем, как они описывали свой опыт, какие слова подбирали). Совокупность переживаний уже не воспринимается как монолит ужаса. Возникает понимание, что эта совокупность переживаний состоит из ручейков / ветвей / частей, одна из которых — скорбь о погибшем друге.
И если часть этой совокупности опознаётся как скорбь о погибшем друге, значит, возникает и ответ на переживание — молитва о друге. Если часть переживания опознаётся как ненависть, то возникает и ответ — понимание того, что ненависть разрушает. Когда монолитный поток / комок разбивается на части, возникает понимание, что с каждой из этих частей что-то можно сделать[61].
И в этом смысле обращают на себя внимание слова некоторых исследователей в отношении такой части мозга как миндалевидное тело (амигдала; этот отдел мозга называют ещё стресс-центром). Даже простое наименование эмоций, которые переживает человек в данный момент, снижает активность данного отдела.
В частности, Скотт Стоссел отмечал, что в момент тревоги «реакция миндалевидного тела преобладает над рациональной деятельностью мозговой коры», а «ослабление тревоги связано с уменьшением активности в миндалевидном теле и повышением активности в лобном отделе коры головного мозга»[62] (чтение, как было отмечено, стимулирует деятельность коры; лобные доли отвечают за планирование, целеполагание, принятие решений, нацеленных на отсроченный в будущем результат и пр.).
Эти данные позволяют предположить, что избыточный контакт со смартфоном, компьютером, вообще хаотизированным видеоконтентом может способствовать развитию условий, на базе которых формируется ПТСР. Экран стимулирует деятельность подкорковых структур (эмоции, инстинкты). Длительная стимуляция этих структур ведёт к угнетению коры головного мозга. В случае её угнетения сенсомоторная переработка воспоминаний (образы разорванных тел) может преобладать над вербальной (с помощью слова эти образы могут быть осмыслены по принципу, описанному выше)[63].
Применительно к боевой практике в данном отношении можно привести пример одного прихожанина Соловецкого подворья в городе Москве. Великую Отечественную войну он прошёл в военной разведке, притом он мечтал после войны закончить образование. Чтобы мозг не утратил навыка к учёбе, он носил с собой учебник математики и в краткие минуты отдыха решал задачи. Примечательно, какое воспоминание он вынес из войны: очень хотелось спать. Дело в том, что ему приходилось постоянно перемещаться, и при таких заботах и нехватке сна он как-то умудрялся следовать своей цели. И ведь после войны пошёл учиться! И где же было ПТСР?
В отношении того, как появление «лишнего интеллекта» может быть простимулировано вниманием к ближнему, можно упомянуть фильм «Проверки на дорогах» (1971). Лейтенант Красной Армии переходит на сторону немцев, но не может жить со своим предательством. Он ищет возможности выйти из мёртвого круга, сдаётся в плен партизанам, причём таким образом, чтобы было понятно: он мог уйти и даже убить одного из партизан, но добровольно решил сдаться. Командир партизанского отряда мог сразу пустить «в расход» сомнительного человека, но он был не таков. Это был думающий командир, умеющий принимать решения, учитывая разноплановую информацию.
Стоит отметить, что в советский период фильмы о войне снимались в основном бывшими фронтовиками. Возможно, по этой причине акцент делался на человеческих отношениях, а не на спецэффектах. В современных же фильмах нередко личность участника боевых действий оттеснена, на первый план выходит зрелищность. Почему так важны человеческие отношения? Специалист по психологии войны полковник Алексей Захаров объяснял, что «выстраивание заботы друг о друге снимает эмоциональный фактор [стресса], создаёт положительный эффект». «Если ты хочешь спасти человека, который ещё может что-то делать, заставь его заботиться о другом. Это будет первая помощь ему самому»[64].
В фильме также показан как бы антипод этого лейтенанта, кипящий ненавистью, но той ненавистью, которая ослепляет и разрушает своего носителя. В итоге сдавшийся лейтенант вместе с группой партизан, выдававших себя за немцев, направляется в немецкий укрепрайон. Их задача — вывезти оттуда поезд с продовольствием, ведь население и партизаны страдают от голода. Прикрывая отход группы, лейтенант погибает. Он «уходит», смыв с себя позор и страшный грех предательства. В конце фильма показано, как войска идут на Берлин, а командир весело и задорно мотивирует бойцов помочь подтолкнуть машину. Не особо видно, чтобы ПТСР пустило в нём свои корни. Конечно, в его случае речь идёт не только о лишнем интеллекте, но и об особом складе личности.
В этом смысле можно ещё раз привести некоторые мысли цитируемого выше В. К. Шамрея. Он отмечал, что наличие патологии не обязательно свидетельствует о болезни. То есть если вернуться в начало текста и сопоставить данную мысль с учением Ганса Селье, то можно сказать следующее. В некоторых случаях избыточные процессы адаптации к стрессу запускаются, но не во всех случаях они
