Павло Автомонов - Имя его неизвестно
— Вы понимаете, Гохберг? — делился своими заботами с переводчиком Харих. — Известно, что украинский народ трудолюбивый. А работать на рубежах не хочет. Расстреливать каждого десятого, как советовал оберст? Не выйдет. Пленных русских солдат отправили в тыл, да они и ни к чему — похожи на мертвецов. Вся надежда на своих солдат и саперов. А мне звонят, требуют, угрожают… Будто я факир: взмахну палочкой — и Белгородско-Харьковский плацдарм уже «крепость»! Вот вызывают на кустовое совещание.
— Сочувствую, — усмехнулся Роберт. Он предупредительно вытащил из кармана три почтовых открытки и положил их на стол перед Харихом.
— О! — отвлекся тот от рубежей, забыв о крепости и начальстве, которое вызывало его на завтра. — Чудесно! Ворскла. А это? — читал капитан по складам: — Запорожский хутор… Село… Прелестные виды. Где вы их взяли?
— У своей любовницы. В альбоме. Ворскла — это их воспетая в песнях речка. Город, куда вас вызывают, тоже на Ворскле, — говорил Роберт.
— Прелестно! — смягчился гауптман. — Да, прошу вас: я совсем замерз. Позаботьтесь, чтобы протопили мою комнату. Омелько это может сделать.
— Есть! — ответил Роберт, вытянувшись перед комендантом.
— Майера я отослал, а теперь хоть самому готовь сведения, — не то спросил, не то приказал комендант, поглядывая на переводчика и потирая руки.
«Что это? Проверка?.. Так я и брошусь к твоим бумагам! Жди! А может, ему просто лень сидеть над отчетами?..» — напрягал свою мысль Василий.
Переступив с ноги на ногу, он опросил:
— Можно идти?
— Идите.
Роберт направился к полицаю Омельке. Тот был дома, хлопотал по хозяйству.
— Почему в шинели? Весна на дворе! — поздоровавшись, спросил Роберт.
— Весна! Какая там у мужика весна! Вот руки чуть не закоченели, — пожаловался Омелько. — Погреться бы, так дома и капли нет.
— У меня немного есть! — ударил по карману Роберт.
— Спиртик? — у Омельки даже глаза расширились, и он почесал кончик носа. — Он у меня с утра чешется, чует, чует близко чарку. Прошу, будьте гостем… Жены сейчас нет. Но сало, яйца и лук найдутся, все первейшая закуска! Надо уметь жить при любой власти…
Омелько засуетился в хате. Под припечком он достал из черной формы для хлеба яйца, затем побежал в сени и вернулся с большим куском сала и с луковицами.
— Чего бы еще?
— Да ничего больше не надо.
— Чистый? — допытывался Омелько, поглядывая на бутылку.
— Наичистейший, девяносто шесть градусов.
— Я привык не смешивать с водой, а то спирт сразу становится теплым. Лучше запить потом. О!.. Да вы изрядно, — говорил Омелько, а сам смотрел жадными глазами и шмыгал носом.
— Пейте на здоровье…
— А вы?..
— И я немножко… Я на голову слабый. Да еще вечером у нас работа с комендантом. А комендант, сам знаешь, не любит, когда его помощники в чарку заглядывают, — он прикусил губу, поняв, что сказал лишнего.
— Вы, немцы, все такие!.. Выпил с наперсток — и с копыт… В Одессе привыкли к виноградному кваску. Разве это вино?
Омелько опрокинул чарку, запил водой и погладил по животу:
— Аж дух захватывает. Видно, что чистый… Кушайте, — потчевал он гостя, закусывая салом и луком.
— Комендант просил, чтобы кто-нибудь из надежных ребят протопил его дом, — рассеянно проговорил Роберт.
— Надежного парня надо? — Омелько перестал жевать и удивленно поглядел на Роберта. — Кого бы послать? А что, если я?..
— Можешь и ты…
— Вот спасибо. У самого капитана! А ну, еще по одной пропустим.
Омелько выпил еще полчарки. «Льет, как в бездонную бочку», — подумал Василий.
— У самого капитана! Будет сделано, господин Роберт.
— Капитан человек уже пожилой…
— Ну! — не дал и договорить Омелько, положив обе руки на грудь Роберту. — Если я взялся, будет порядок… О чем речь! Вытоплю печь и сам трубу закрою. Для капитана, да не сделать!..
И он запел:
Вы не вейтесь, русые кудри,Над моею больной голо-во-о-о-ой…
Роберт уже побаивался, что полицай совсем опьянел. Но тот был в своей форме — веселился, однако разума не терял.
Вечером Роберт зашел на квартиру коменданта. Омелько сидел около огня. Тепло и спирт совсем разморили его.
— Ой, смотри, увидит тебя Харих таким — беда будет! — напомнил Роберт.
— Как будто уже дотлело, — прищурил пьяные глаза полицай, приглядываясь к углям.
— Закрывай трубу и пойди скажи дежурному, что ты свое сделал, — посоветовал Роберт.
— Точно! Самому капитану Омелько услужил. Хе! Самому капитану…
— Молодец! — похвалил Роберт, взяв полицая за плечи. — Так и солдату скажи. А капитану под градусом не попадайся на глаза.
Омелько вышел.
…Возле крыльца квартиры коменданта Хариха стоял солдат и сладко позевывал. Была как раз та ранняя утренняя пора, когда часовому, который стоял с трех до семи часов, очень хотелось спать.
— Так рано, господин Роберт, — высунул он из-под поднятого воротника свой нос.
— Гауптман вчера говорил, чтобы я пришел пораньше. Нам в путь надо собираться, — сказал Роберт и словно ненароком спросил — А господин Харих давно выходил из помещения?
— Они ночью не выходят… — усмехнулся солдат.
Постучали в окно, но комендант не отозвался. Роберт забарабанил в стекло сильнее. Молчание. Часовой и переводчик переглянулись и начали стучать каблуками в дверь.
«Неужто угорел так, что и подняться не может?» — подумал Роберт. Просунув руку в незапертую форточку, он освободил от засовов оконные рамы и потянул их к себе. Окно открылось, и Роберт с часовым залезли в комнату.
Харих лежал без сознания, согнувшись, с раскрытым ртом. На губах его выступила желтоватая пена.
Солдат начал шептать слова молитвы.
— Господин Харих! — тряс коменданта за плечи Роберт. — Открой настежь двери и другое окно… — распорядился он. — Что с вами, господин Харих?..
— Хороший был гауптман! — безнадежно мял овою фуражку часовой.
— Хороший! — передразнил Роберт солдата. — Спасать человека надо!..
Роберт встревожился не на шутку. Смерть коменданта сейчас была ни к чему. Харих как будто уже стал доверять своему переводчику. Он пригодился бы еще разведчику. А теперь гестаповцы начнут выяснять причину смерти коменданта, нитка потянется к полицаю Омельке, а от того, возможно, и к пану Роберту. Это было ужасно! Василий сделал только первые робкие шаги в работе. Он может еще многое узнать для командования. Тут формируется танковая армия. Где будут основные силы армии? Это станет известно в свое время. Ах, какая неприятность!.. Этот Харих оказался слаб на голову, совсем как котенок.
Гохберг разостлал перед открытой дверью ковер, вместе с солдатом положил на него обмякшее тело коменданта и принялся делать ему искусственное дыхание.
Так прошло десять минут; комендант наконец, приоткрыл левый глаз.
— Что? — спросил он шепотом, увидев перед глазами лицо переводчика Гохберга. — Где я?..
— Если бы не господин переводчик, вы бы умерли! — проговорил солдат, подавая коменданту пузырек с нашатырным спиртом. — Понюхайте, будьте любезны…
Харих так чихнул, что часовой даже вздрогнул.
Комендант взялся руками за голову и усталым, незнакомым голосом промолвил:
— Голова раскалывается на куски… С чего бы это? А? Роберт! Вы спасли мне жизнь. Я этого никогда не забуду… Спасибо… Но как я поеду на совещание с такой головой? Офицеры и начальство подумают, что я перепил. И Майера нет. Роберт, вы поедете без меня.
— Мне не разрешат присутствовать на заседании, — напомнил Роберт о возможных препятствиях.
— Вы передадите пакет, и все… Ой-ой, голова трещит! — смежив веки, он застонал.
Роберт и часовой помогли Хариху перейти на кровать. Тот снова заохал. Внезапно он рывком поднял голову:
— А не угорел ли я?..
— Н-наверно, — растерянно ответил Роберт.
— Труба и сейчас закрыта… — сказал солдат. — Полицай Омелько Кныш топил!
— Так он же партизан! Ой-ой-ой! Я с этого пьяницы шкуру спущу! — угрожал Харих и попытался стиснуть бессильные пальцы в кулак. — Вы мой спаситель, Роберт! Я никогда не… Положите мне на голову мокрое полотенце…
— Я вызову врача! — пообещал Роберт, собираясь выйти из комнаты.
— Вызовите и готовьтесь ехать.
Роберт не шел, а бежал из комендатуры. Так счастливо начал исполняться его план. О том, что он поедет с Харихом как переводчик, Роберт знал еще вчера. Но этого было мало. Теперь представляется возможность пощупать тот пакет руками и узнать, что должен был передать гауптман своему начальству. Он добился своего! Добился. В мыслях он насвистывал победные марши, чувствовал себя настоящим богатырем. Осуществить бы еще связь с каким-нибудь партизанским отрядом. В случае чего, можно податься туда с Орисей и ее матерью. Да вот еще — командование оставило в одном из оврагов пару сот килограммов взрывчатки, которые могли пригодиться пятерым разведчикам, в случае если немцы начнут отступать. Тол лежал в земле, заботливо завернутый в плащ-палатку. Василию столько взрывчатки не надо, ее можно передать в партизанские руки. Партизанам пригодится — взрывать мосты, железнодорожные пути и эшелоны. Сегодня же Василий напомнит командованию об этом. Вдруг он представил себе на минуту, что на совещание могут приехать переводчики, с которыми, возможно, учился настоящий Роберт Гохберг. При этой мысли он даже остановился, забыв, куда направляется. Что же ему делать?..
