Свен Хассель - Колеса ужаса
— Я многое бы отдал, чтобы оказаться там, — засмеялся Старик.
Порта достал флейту, сделал большой глоток «ружейного масла» и сказал:
— Раз покончили с душеспасительной темой, давайте споем. Что скажете насчет «Прекрасно быть сводником»?
В оружейной комнате ритмично зазвучала непристойная песня.
— Да, умеешь ты плести небылицы, рыжий плут, — сказал Старик, трясясь от смеха. — И как только ты все это выдумываешь?
— Надо же, — заревел Порта, — этот идиот спрашивает, как я выдумываю. Дорогой мой, я ничего не выдумываю. У меня хорошая память, вот и все. Я прекрасно помню все, что случилось со мной, и стараюсь верно пересказывать. Уж не хочешь ли сказать, что я, Йозеф Порта, Божией милостью обер-ефрейтор в нацистской армии, фантазер? Если да, собственноручно сдеру твои унтерские нашивки, пропущу их через твой пищеварительный тракт и вычищу тебя, как винтовку. Отыди, Фома неверующий.
Мы посидели, негромко болтая и основательно прикладываясь к бутылке.
— Скорей бы окончилась война, — сказал вскоре Штеге. — Выйду в клеверное поле, лягу и буду разговаривать с птицами. О, с каким нетерпением я жду этого!
Наступило недолгое молчание, нарушил его Порта, схватив из козел автомат и взмахнув им.
— Мне еще нужно свести несколько счетов этой штукой. Уложу горизонтально по крайней мере два десятка эсэсовцев, Особенно меня интересует герр Гиммлер. Хоть верьте, хоть нет, я так глубоко всажу в него свой боевой нож, что у него геморрой в горле покажется.
— Мелешь, мелешь языком, — перебил Старик. — И все о мести, о революции. Она нам не поможет. Только контрреволюцию вызовет. Нет, ребята, лучше забыть гнусных скотов, втянувших нас в эту мерзость. Кто они, как не вши, бездушные вши? Нет никакой разницы между русскими красными и нашими коричневыми.
— Ты был очень доволен, когда мы прикончили гауптмана Майера[34], — сказал я. — Или предпочитаешь забыть о нем?
— То была самозащита, — ответил Старик. — Когда Германия проиграет войну, об убийстве других сказать этого будет нельзя. Они будут сидеть в ужасе и прислушиваться к нашим шагам. Пусть с ними разбираются, если хотят, враги Германии. Я не хочу сказать, что мы должны помогать этим скотам. Я считаю, что их нужно изгнать из нашего общества. Сделать так, чтобы они не могли найти работу.
— А если Германия не проиграет войну, — спросил я, — тогда что? Ты говоришь так, будто война будет проиграна завтра, а в среду мы отправимся по домам.
Все уставились на меня так, будто я был странным существом с другой планеты.
— Что ты несешь? — выкрикнули в один голос Старик и Штеге. — Не проиграет войну? Рехнулся? Пуля в мозгу засела?
Порта стал осматривать мою голову, будто обезьяна, ищущая вшей у детеныша.
Я раздраженно вырвался.
— Несу то, что думаю. Вы что, не слышали о ракетах «фау»? Кто знает, может, в кармане у Адольфа есть еще что-то. Помоги Бог нам и врагам Германии, если гитлеровские инженеры и химики изобретут нечто настолько дьявольское, что война окончится за несколько часов.
— Если ты имеешь в виду газ, — насмешливо сказал Бауэр, — он у нас всегда был, но Адольф и генералы не смеют применить его. Прекрасно знают, что в ответ получат двойную порцию. Нет, Свен, у тебя полно комплексов.
— Комплексов, — усмехнулся Порта. — Откуда им взяться в башке у такого идиота?
— Да заткнись ты, — возмутился я. — Неужели не можешь минуту побыть серьезным?
— Серьезным, — ответил Порта. — Нет, мой цветочек. Видишь ли, когда я получу пулю в брюхо с той стороны, то охотно отправлюсь в ад под оркестровую музыку, а ты будешь, плача, звать мамочку. Со мной, Божией милостью нацистским обер-ефрейтором Йозефом Портой, этого не случится.
— Ты всерьез веришь, — недоверчиво спросил Старик, — что у Гитлера есть хоть какой-то шанс выиграть войну? Или во всю эту ерунду о ракетах «фау»?
— Да, верю, — раздраженно ответил я. — Чем ближе мы подходим к пропасти, тем отчаяннее они ищут что-то, чтобы уничтожить своих врагов. Скажу вам кое-что, способное изменить ваше мнение об этой войне. Это война Гитлера и большинства немцев. Они думают, что если не победят, все будет кончено, так как они совершенно лишены воображения и не способны видеть дальше последней буквы в правилах и уставах. Большинство все еще помешано на войне. Очень мало кто избежал этого! Когда последний раз я был в госпитале, то познакомился с одной девушкой, и она пригласила меня к себе. Там была вечеринка по случаю того, что два ее брата получили офицерское звание. Какие речи там произносили об этих двух героях! Какая важность придавалась чести служить офицерами в немецкой армии и высокой судьбе, дающей им возможность сражаться с варварами, которые напали на Германию, древнюю Священную Римско-Германскую империю. Слышали б вы, как хвастался их отец: «Я горжусь, что оба моих сына будут носить на груди немецкого национал-социалистического орла!» Священник, которого пригласили на вечеринку, убеждал всех, что эти мальчишки стали орудием Господа, раз получили офицерское звание. Неужто вы думаете, что такие люди помышляют о том, чтобы Гитлер проиграл войну? Они помогают ему всеми силами. Окажись он побежденным, больше не будет ни орлов, ни свастик, нашиваемых на грудь их детям-героям. Поэтому они должны победить. Никто из них не думает, что мы можем начать заново с лучшей платформы, чем нацистская. Меня это не волнует, я уверен, что никто из нас не доживет до конца этой войны, выиграет ее Гитлер или нет. За три года от полка нас осталось всего пятнадцать, так почему, скажите на милость, мы должны уцелеть? Войне пока что не видно конца.
— Боюсь, ты прав, Свен, — негромко сказал Старик. — Мы строим планы относительно того, как будем жить после войны? Будет лучше, если мы примем свою судьбу. Мы — пушечное мясо, воюем за чуждое нам дело. И даже не протестуем, когда нам приказывают совершать преступления. Изо всех сил тянем телегу, в которую нас запрягли, гитлеровскую телегу, будто ослы, перед которыми болтается морковка. Не думаем. Воюем только потому, что не хватает смелости дезертировать.
— Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — сказал с глубоким вздохом Штеге.
— Аминь, — сказал Порта и рыгнул.
— Что там было с теми деревьями в Туапсе? — с любопытством спросил Бауэр.
Старик ответил не сразу. Он старательно выскоблил трубку кончиком штыка и спокойно, задумчиво набил ее снова из кисета щедрого Порты.
— Хотите послушать о деревьях в Туапсе? Мы тогда входили в армию фон Клейста и несколько недель двигались по Кавказу. Вышли из Ростова и с боями продвигались по берегу Черного моря. Должны были войти в Персию, Сирию, или как там она называется, но из этого ничего не вышло. Помешал нам Тимошенко, сталинский маршал. Наши егеря поднялись на самую высокую вершину Кавказа — Эльбрус, чтобы полюбоваться видами и установить там знамя, но сталинские горные стрелки вскоре его сбросили.
Когда весь наш цирк дошел до Туапсе, нас ожидал приятный сюрприз. Иван перегородил единственную дорогу громадным завалом из толстенных акаций и эвкалиптов. Мы были окружены болотами и зарослями. Русские неделями рубили и спиливали деревья, а когда появились мы, начали валить их еще и с помощью огня. Наши саперы из Девяносто четвертого и Семьдесят четвертого полков сражались, как львы, чтобы расчистить дорогу. Самые большие бульдозеры оказались беспомощны. Бензина у нас было мало, но мы пытались прожечь проход и едва не изжарились сами, как рождественские индейки. Иван сидел в густых зарослях и щелкал нас одного за другим. Поднялась паника. Мы начали отходить. Сорвалась лавина. Но Иван навалил столько деревьев, что они остановили ее и спасли нас. Через несколько дней, когда армейский корпус вновь стал управляемым, мы потащились к Каспийскому морю. Нам нужна была нефть. Помните, как Геббельс хвастался нашими запасами нефти? Тогда мы находились на грузинских грунтовых дорогах, между нами и ближайшими нефтяными скважинами были сотни километров.
— О Господи, — сказал Плутон, — эта Грузинская военная дорога. Ее никто не сможет забыть. Грязевая канава. Все наши машины застревали.
Штеге засмеялся.
— Помните, как наш «шестьсот двадцать третий»[35] заскользил, сломал телефонные столбы, будто спички, и расплющил в грязи несколько мотоциклов с колясками? Проклятая военная дорога! Весь цирк застрял, как затычка в бочке.
В оружейной стемнело. Мы слышали пение возвращавшихся с полевых учений новобранцев.
6. МАЛЫШ И ЛЕГИОНЕР
— Хочешь принять ванну из пива? — восторженно выкрикнул Порта и вылил большой кувшин на голову белокурой официантки. Лил медленно, старательно, потом отшвырнул кувшин. Тот ударился о стойку; и остатки пива забрызгали все вокруг.
Мы с руганью подскочили. Порта вытер мокрые от пива руки и шлепнул по заду блондинку; хорошо известную под прозвищем «Кабинная девка».
