Игорь Быстрозоров - Пограничными тропами
И поэтому теперь охранять Родину он будет лучше прежнего, чтобы ни одна тень не набежала на залитые солнцем поля, моря и дубравы, чтобы малейшая тревога не оставила горестных морщинок на ее светлом челе.
А охранять Отчизну, свой дом, семью, своих друзей есть от кого. Кое-кому в мире не нравится ее величавая, прекрасная поступь. Из-за кордона частенько сверкают злобные, завистливые глаза. Поэтому-то застава всегда живет размеренной, но напряженной жизнью. Никто не может сказать, что произойдет на границе через час, что произойдет завтра. Надо всегда, в любую минуту, быть готовым к неожиданностям.
В очередной наряд Сапегин уходил вместе с младшим сержантом Иваном Дюкало. Командование нередко посылало их вместе. Зная о большом пристрастии младшего сержанта к пограничной службе, начальник заставы рассуждал так: «Сапегин опытный следопыт. Пусть Дюкало у него хорошенько поучится».
Сегодняшняя задача — обычная: залечь в слиянии двух балок, тянущихся глубоко в наш тыл. Старшим наряда назначили Сапегина.
Не один день и не одну ночь довелось провести Алексею на этом стыке. Но ни разу еще нарушители не воспользовались балками. То ли их отпугивала мысль, что в этом очень уж удобном для перехода границы месте должен быть сильный заслон, то ли еще по какой причине, только они настойчиво избегали его.
— Вроде как на отдых идем, — хмуро заметил Сапегин своему напарнику, когда задача стала известна. — Не мешало б подушку с собой прихватить. Выспались бы.
Не любил старшина спокойного и плавного течения жизни, когда даже нервам всколыхнуться не от чего.
— Надо же кому-нибудь и здесь быть, — рассудительно ответил Дюкало.
Сапегин добродушно усмехнулся.
— Ладно, ладно. Посмотрим, что ты запоешь еще.
Не сойдясь во мнениях, оба замолчали. И как раз вовремя. Начиналась зона, на которой разговаривать не рекомендуется. Это почувствовал даже Кубик. Шаловливое настроение его пропало. Он вдруг замедлил бег, будто поняв, что начинается служба.
Условного места достигли быстро. Залегли. Сапегин предусмотрительно застегнул воротник, надел рукавицы. Не хотел упускать тепла. Хотя уже давно звенел капелями март и солнце днем сильно пригревало, ночью мог прихватить крепкий морозец, пробрать до самых костей.
Перед утром и в самом деле похолодало. Шевеля пальцами ног, Алексей пытался согреть их. Кубик тоже предпринимал защитные меры против мороза, поднимая поочередно лапы с начинающего затвердевать снежного наста.
Алексей погладил овчарку по скользкой короткой шерсти, беззвучно пошевелил губами:
— Ничего, Кубик, дело к рассвету идет.
Овчарка оглянулась на Сапегина, благодарно лизнула ему подбородок и застыла в прежней напряженной позе.
На той стороне границы, в ближайшем селе, вспыхнул огонек, другой. Сапегин хорошо знал крестьянскую жизнь. Так рано вставали женщины. Им надо успеть убрать скотину, вовремя приготовить для семьи завтрак.
В это время Кубик приподнялся. Раздался еле слышный щелчок прицельной планки: подал сигнал «внимание!» Иван Дюкало.
Сапегин встрепенулся, глянул по направлению, куда тянул Кубик.
То, что представилось его взору, заставило Алексея схватиться за автомат. По дну балки, по белому снежному полотну двигались два человека: один небольшого роста, почти ребенок, другой — буквально верзила. Они направлялись в сторону пограничного наряда.
Ответил щелчком: «Вижу, слежу!» Дюкало ползком подобрался к Алексею и спросил, как действовать дальше. Оценив обстановку, старшина решил, что нарушителей надо ожидать на месте. Передвижение по открытой местности могло выдать пограничников.
Нарушители торопились. Наступление рассвета пугало их. Однако, Малыш не поспевал за своим громадным спутником и отставал. Верзила останавливался, ждал, нетерпеливо жестикулировал.
Когда нарушители поравнялись с единственным на всю балку кустом, за которым укрылся наряд, перед ними неожиданно выросли фигуры пограничников. Спущенный с поводка Кубик набросился на Малыша и подмял его под себя. Верзила бросился бежать.
— Стой! Стой! Стрелять буду! — закричал Сапегин и, отдав Дюкало приказание охранять Малыша, пустился за Верзилой. Ловко протянутая Малышом нога — и Алексей растянулся на снегу.
Одновременно земля вздыбилась черным смерчем. Верзила бросил гранату. Полыхнул багровый огонь, просвистели осколки, и все смолкло.
Оглушенный Сапегин с трудом приподнял голову, пошевелил руками, ногами, стараясь установить, есть ли ранение. Боли нигде не чувствовалось. Только во рту — солоноватый привкус земли.
«Что же с Кубиком, где Иван?» Алексей оглянулся. От резкого движения в голове зашумело, поплыло перед глазами. Однако и ничтожной доли секунды было для него достаточно, чтобы увидеть, что Кубик по-прежнему держал Малыша, насев на него сверху, а младший сержант лежал рядом.
Действуя локтями, подтянулся к Дюкало, потряс его за плечо.
— Ваня! Ваня! Очнись. Ваня!
Дюкало застонал и открыл глаза.
— Жив! Не ранен? — обрадовался Сапегин.
— Как будто нет. Только голова тяжелая.
— Ну, ничего. Это пройдет. Мы еще с тобой повоюем, да…
Он не успел договорить. Вверху тонко, по-осиному, прожужжала пуля. Вдогонку за первой пролетела вторая.
Алексей рванул вперед автомат, потянулся к спусковому крючку. Но всегда послушные пальцы не повиновались. Сапегин скрипнул зубами, беспомощно глянул на ладони, словно спрашивая: что же это с вами? Столько лет служили верой и правдой, а тут?..
Между тем враг, оглядываясь, отходил по оврагу.
«Уйдет, гадина, — подумал старшина. — Что же делать, что делать?»
Сапегин попытался встать, но не удержался на ногах и упал.
Закусив до крови нижнюю губу, напряг последние силы и поднялся. Как в качку на борту парохода, пошире расставил ноги, чтобы крепче держаться. Но разве угонишься за нарушителем?
— Кубик, родной, выручай!
Умная собака подняла голову, еще не понимая чего хочет хозяин.
— Фас! Возьми его! — срывающимся голосом скомандовал Сапегин, указывая на удаляющегося нарушителя.
Нелегко овчарке расстаться с уже пойманной и поверженной добычей. Но приказ есть приказ. Он неумолим. Кубик глухо рыкнул и, оставив Малыша, рванулся вслед за Верзилой.
— Ваня, за Малышом посмотреть надо, пока я с тем, с Верзилой…
Дюкало с трудом повернулся на звук голоса.
— Попробую, — прохрипел он.
Вытянув одну, затем другую руку, он оперся на них и начал вставать. Вот уже ладони оторвались от земли, оставалось разогнуть спину.
Губы Алексея дрогнули в скованной улыбке.
— Молодец! Следи за Малышом. Не давай ему подниматься, а я туда… — кивнул он в сторону, откуда уже доносился грозный собачий рык. Он видел, как Кубик, нагнав нарушителя, схватил его за борт пиджака.
В это время Верзила сделал быстрый полуоборот влево. Приподнятый рывком на воздух, Кубик описал дугу и, продолжая сжимать в челюстях клок ватного пиджака, отлетел в сторону.
Освободившись от овчарки. Верзила, пригинаясь, метнулся вниз по балке. Его расчет был прост. Укрывшись за земляным обрывистым валом можно было бы держать оборону.
Кубик, поняв, что его одурачили, рассвирепел. Вскочив на ноги, он в несколько прыжков нагнал убегавшего и рухнул на его спину. Тот, как подкошенный, повалился лицом вниз.
В бешенстве разрывая одежду, овчарка мгновенно добралась к шее лежавшего. Перепуганный нарушитель взвыл.
— Быстрее, спасите! — скорее визжал, чем кричал он. — Быстре-е-е! — Ив этом… э-е-е! слышался истошный. животный страх.
Кубик выпрямился и стал ожидать Сапегина.
— Не вопите, лежите смирно! — приказал подошедший Сапегин.
— Уберите свою собаку, — взмолился нарушитель.
— Лежите! — повторил Сапегин. — А сам подумал: «Как там теперь Иван? Что с ним?»
Алексей намерился уже было, конвоируя Верзилу, идти к младшему сержанту, как вдруг заметил, что навстречу движутся две фигуры. Они шли медленно, еле-еле переступая ногами. Малыш брел с поднятыми руками и с опущенной вниз головой.
В нескольких шагах от Сапегина Дюкало приказал нарушителю остановиться.
— Как самочувствие? — участливо спросил Алексей.
— Ничего, хорошее, — отозвался Иван. Вот ей плоховато, — указал он на Малыша.
— Причем тут «ей», о ком ты говоришь?
— Я сначала тоже думал — хлопец, а оказалось — жинка. Только в штанах, — усмехнулся Дюкало.
Заинтересованный Сапегин пристально посмотрел на Малыша. Перед ним действительно стояла небольшого роста, совсем еще молодая женщина с бледным лицом и горящими, как у затравленного волка, глазами. Эти глаза, казалось, были готовы испепелить пограничников. В них Сапегин увидел и неприкрытую ненависть, и бессильную ярость пойманного с поличным преступника.
