Григорий Покровский - Ввод

Он открыл дверь и вышвырнул, пустую пачку на обочину. Посидев немного молча, обернулся к Бурцеву.

— Вы курите, Василий Петрович? Может, угостите?

— Извините, я не курю.

— Так вы, наверное, и водку не пьете?

— Ну, почему же, иногда употребляю. Если есть, конечно, повод.

— Повод-то есть, с двойки вылезли, только где вот ее сейчас взять?

— Как это где? У меня дома. Меня ещё мой старый ротный учил, а он большой любитель до этого дела был. Так он говорил: «Бурцев, водка в доме всегда должна быть. Начальник с тобой выпить захочет, а у тебя её нет. Второй раз он не предложит. А с начальником надо дружить».

Никольцев рассмеялся.

— Умный, видать, ротный был.

— Да, мужик башковитый, да вот только водка сгубила.

Зашли в квартиру. Бурцев зажег свет.

— Раздевайтесь, Вадим Степанович, вот ванная, мойте руки, — он приоткрыл дверь и включил свет в ванной.

— Сознаюсь, у меня с закуской туговато, но что-нибудь придумаем, — с кухни кричал Бурцев.

— А у меня «рояль в кустах», — Никольцев вытащил из карманов плащ-пальто два свертка и положил их на столе перец Бурцевым.

— Тут колбаса и хлеб.

— Мы сейчас, Вадим Степанович, яичницу с колбасой соорудим. У меня банка огурчиков есть. Такой ужин закатим.

Через несколько минут все уже было на столе.

— Вы правы, Василий Петрович, ужин у нас царский, даже бутылочка запотевшая.

Первую выпили за успехи батальона. Водка взбудоражила Никольцеву кровь, и он снова вспомнил жену. Он как-то сник и ушёл в себя. Бурцев заметил это. Наступила неприятная пауза.

— Вас, наверное, сильно ругали на партактиве? — спросил он.

— Я бы не сказал, лишь два раза упомянули в худшую сторону. Просто противно слушать их трепотню. «Член» почти три часа распинался о чистоте кадров.

— А…, в свете требований решения пленума ЦК, — засмеялся Бурцев. — Я однажды, Вадим Степанович, держал в руках такие бумаги. Копии из переписки Ленина, неопубликованные. Волос дыбом поднимался. Я им теперь никому не верю.

— И правильно делаете. Я вам, Василий Петрович, тоже могу кое-что рассказать, конечно, не для огласки. Хотя это сейчас не смертельно. Раньше было опасно. Могло стоить жизни. Мой дед по маминой линии в двадцать лет в революцию пришел, с путиловского завода. После революции работал с Радеком. Он даже дружбу с ним водил. Потом Радека Сталин расстрелял, а деда не тронули. Может, не знали или спасло то, что он в Дании в посольстве работал. Был подальше от их разборок. Да ещё и происхождение из рабочих. Видать, не за что было зацепиться. Я однажды в отпуске к нему приехал на дачу. Ему уже тогда девятый десяток пошёл, но мыслил трезво. Ой, чего он мне только не рассказывал! Старый был, уже ничего не боялся.

— Расскажите, Вадим Степанович, все-таки интересно знать секреты большевистской власти.

— Дед рассказывал, как он, перед отъездом в Данию, с Радеком выпивал и тот ему поведал, как готовилась революция. Радек подвыпил и говорит, — Ты думаешь, этот «картавый» революцию делал? Фигушки, за революцию мы обязаны немцам и датчанам. Немцы давали деньги, а через датский банк эти деньги шли в Россию. И что забавно, оба монарха, что германский, что датский в родстве состояли с русским царем. Родственники, а подлянку делали. Истинным архитектором революции был еврей Израиль Лазаревич Гольфман. Псевдоним Александр Парвус. Он ещё в девятьсот пятом Россию на дыбы ставил, конечно, не без помощи немцев. Когда началась первая мировая, Парвус уехал в Турцию, уговаривать турков выступить на стороне Германии. Немцы ему отстегнули на это хорошие деньги. Он жил в Константинополе и занимался подкупом турецкой верхушки. Когда немцы потерпели от России ряд поражений и были на грани капитуляции, то единственный, кто понимал, как можно победить Россию, так это был Парвус. Он предложил Кайзеру гениальную идею. Кайзеру не было выхода, и он согласился. Парвусу выделили один миллион русских рублей, и он приступил к реализации плана. Большую часть этих денег он оставил себе, а остальные пошли на оплату бастующим. За выход на забастовку они платили больше, чем хозяин на работе. Воюющую Россию затрясло в конвульсиях, начался экономический кризис. Но в пятнадцатом году дальше забастовок дело не пошло. Ситуацию раскачать не удалось. Немецкое правительство охладело к Парвусу. Но он пронырливый еврей, прохиндей, ещё тот. Зашёл с другого боку, пошёл на сделку с военно-морским флотом Германии. В это время в Николаеве со стапелей сходили два линкора «Императрица Елизавета» и «Святая Мария». Командующий флотом адмирал Корнилов должен был их ввести в бой и тем самым прекратить господство турков в Черном море. Парвус выделил деньги, подкупили революционных матросов. Линкор «Святая Мария» был взорван, не вступив в бой. Парвус подкупил журналистов, и эта пишущая братия стала клевать свой флот и армию. Кайзер поверил аферисту. Парвус выдвинул лозунг «Братание на фронтах» и «Перевод войны из империалистической в гражданскую». Немцы закрывали глаза на братание, а русская армия была деморализована. Царь отрекся от власти. Этому еще способствовали подкупленные чиновники в Государственной Думе и правительстве. Для дел в России Парвусу нужен был человек. Любовница Парвуса, Роза Люксембург предложила Володю. Он тогда сидел в Берне и писал никому ненужные статьи. Их никто не читал, да никто и не печатал. Ленин своим цинизмом Парвусу понравился. «Этот половину России отдаст за власть» — так он отзывался о Володе. Встретились они в Стокгольме. Связным между Лениным и Парвусом был назначен Яша Ганецкий. Он поселился в Дании в Копенгагене, открыл там фирму. Этой фирме немцы как бы за выполненные работы присылали деньги. Часть этих денег Яша отправлял Парвусу, а часть шла в Россию в филиал швейцарского банка на счета двух евреев. Один из них принадлежал Симе, сестре Парвуса. Этими деньгами подкупались чиновники, журналисты, бастующие и вооружались боевые дружины. Когда в России произошла февральская революция, Кайзер потирал руки. Капитуляцию можно было избежать. Но эта радость была недолгой. Правительство Керенского выдвинуло лозунг: «Война до победного конца», Кайзер заволновался. Он вызвал к себе Парвуса, чтобы обсудить столь опасную для Германии сложившуюся ситуацию. Тот прибыл к Кайзеру с гениальным планом большевистского переворота. Для свержения правительства Керенского, Парвус потребовал у Кайзера десять миллионов марок. Кайзер на прошении надписал: «Выдать десять, затем зачеркнул и написал выдать пятнадцать миллионов». Про это деду в Дании поведала в одной беседе одна важная особа — некий немецкий барон. Составленный Парвусом план государственного переворота в России Кайзер одобрил. По плану в Россию направлялась для руководства переворотом группа, состоящая из тридцати трёх евреев. Возглавлять этот переворот было поручено Ленину. Радек рассказывал деду, как их везли в дипломатическом вагоне. По закону Германии особы противостоящего государства, путешествующие по территории Германии, подвергались аресту. Поэтому им было запрещено выходить из вагона. Володя, говорит, ехал в отдельном купе, как турецкий паша, со своим гаремом: с Надей и своей любовницей Инессой. Все время по дороге пиво сосал, пристрастился к нему в Берне. Швед (ему единственному было разрешено выходить) на каждой остановке выбегал за пивом для него. В Берлине на вокзале Кайзер лично повстречался с Лениным. Беседа длилась около тридцати минут. Володя заверил Кайзера, что та часть территории России, на которую претендует Германия, в случае удачного переворота будет отдана ей сполна. Деньги Кайзера сработали. Подкупались суды, армия, чиновники, просто бастующие. В типографию закупалось новое оборудование. Подкупались журналисты. Закупалось оружие, формировались боевые отряды. Афера века, именуемая Великая Октябрьская революция, свершилась. Когда Ленин пришел к власти, свои обещания Кайзеру он выполнил. Согласно Брест — литовскому договору, Германия получила даже больше того, что требовала. Все пассажиры дипломатического вагона были рассажены Лениным на должности и участвовали в дележе пирога, который назывался Россией. Парвуса Ленин не допустил к пирогу. Он считал, что тот его, мягко говоря, надул с кайзеровскими деньгами. Тот жил и без того не плохо. Когда Сима после революции приехала к нему в гости и увидела его шикарный особняк — золотые краны в ванной, бриллиантовые запонки на хозяине — она по приезду в Россию только ахала. Всем говорила: «Как он живет, я бы тоже хотела быть таким социал-демократом». Парвус на Ленина очень обиделся за то, что тот не пустил его пограбить Россию. Компаньоны рассорились, и Парвус заказал Володю. А эсеры, в частности Фани Каплан, были подставные утки.

Я стал размышлять, — зачем эсерам нужна смерть Ленина? Можно подумать, что после убийства они смогли бы прийти к власти. Ну, даже предположим обратное. Тогда зачем посылать на терракт заведомо никчёмного слепого человека? Чтобы обгадиться? Дед говорил, что видел у Радека бумаги, доказывающие причастность Парвуса к покушению на Ленина. Это покушения организовал Свердлов. Яша — это еще тот был бандит, семнадцать раз сидел в тюрьме за терроризм. Он получил от Парвуса брильянты. Человек Радыка их привозил Яше. Свердлов странно скончался. Вечером был на заседании ВЦИК, а на следующий день умер от «испанки». За тридцать минут до его смерти Владимир Ильич навестил его. И заметь, не боялся, заразиться «испанкой». Он намекнул Яше, если тот сознается, кто стоит за этим покушением, ему введут противоядие. Яша сознался. Тогда вождь погладил его по руке и сказал: «вечная тебе память, наш дорогой соратник, спи вечным сном». От этих слов у Яши перекосило физиономию. Крупская проговорилась, и это стало известно окружению вождя. Сейф в кабинете Свердлова вскрыли и изъяли брильянты, которые он получил от Парвуса.