Хочхоль Ли - Южане и северяне

Меня тоже охватило упадническое настроение, опускались руки. Чтобы как-то скоротать время, я стал больше общаться со студентами Чан Согёном, Чан Сеуном и другими в неформальной обстановке. Надо сказать, что беседы с ними были увлекательными, естественными. Очень скоро мы даже перестали обращать внимание на то, кто начальник, а кто подчиненный. Говорили об учебе, культуре и о других житейских вопросах. Мои собеседники восторгались моими знаниями в области литературы и хорошо отзывались о системе преподавания в средней школе Северной Кореи. Я инстинктивно почувствовал, что эти комплименты относятся не только ко мне, а означают нечто большее, и гордился этим. В то же время я догадывался, что рано или поздно у меня возникнут проблемы с Каль Сынхваном. В такие минуты и он почему-то всегда смотрел в нашу сторону.

Вспоминая свой вечерний разговор с Каль Сынхваном несколько дней назад, я приходил к выводу, что он был прав применительно к сегодняшним условиям. Я понял, что в данной ситуации необходима последовательная идейность каждого человека, всех членов общества. Что он сам теперь думает, я не знал. Он практически ничего не предпринимал для реализации своих мыслей.

Зато Ким Чжонхён и Ким Сокчо по-прежнему всегда были вместе и постоянно хихикали без особых причин. Этим молодым людям казалось, что они находятся в какой-то новой, непонятной обстановке. По мере ухудшения положения в стране они вели себя всё хуже — стали еще больше кричать и смеяться. Не в силах больше смотреть на эти выходки, я взглядом подал знак Ким Сокчо. Он понял меня и вышел за мной. Мы прошли поле гаоляна и направились в сторону реки. На этом берегу были высокие заросли, а на противоположном прямо на холме росли мелкие сосны. Под водой виднелись красные камушки, покрытые зеленым мхом. Вдали над ущельем висел прозрачный туман, а где-то рядом жалобно куковала одинокая кукушка, привнося ноты уныния в этот тихий летний вечер.

Пока я смотрел на текущую воду, Ким Сокчо оказался совсем рядом. Не глядя на него, я тихо спросил:

— Товарищ Каль Сынхван делал вам какие-нибудь замечания?

От неожиданности он был немного растерян. Затем, собравшись с мыслями, в свою очередь спросил:

— Вы имеете в виду наши отношения в последние дни?

— Не только это.

— До прибытия сюда были некоторые замечания.

Тут я обернулся и, глядя в его лицо, переспросил:

— Что вы сказали?

Не зная, как ответить, он в нерешительности ковырял пальцем в носу.

— Выкладывайте, что он говорил, — сказал я уже более решительно.

— Упрекал меня, что я еще не созрел как член партии. Я соглашался с его замечаниями.

— Если вы с ним согласны, то наверняка стремитесь исправлять свои ошибки?

— То есть делать так, как говорил этот товарищ? — после небольшой паузы с очевидным недовольством спросил он.

— Говорите всю правду. Каль Сынхван, наверно, сказал вам что-то более конкретное.

— Он говорил, чтобы я не общался с Ким Чжонхёном, что это не совместимо с моральным обликом члена партии. Мне показалось, что товарищ Каль Сынхван говорит правильные слова. Однако… — Он замолчал.

— Что однако? Говорите до конца! — потребовал я.

Наш разговор прервали два фазана, которые, громко хлопая крыльями, полетели через реку. Ким Сокчо тут же закричал радостно:

— Смотрите, фазаны, фазаны! — Он даже сделал шаг вперед, словно хотел догнать их, но остановился. Затем в растерянности посмотрел на ту сторону, где птицы исчезли в густых зарослях. Я также смотрел туда.

— Ой! Здесь водятся фазаны, — сказал он, обернувшись ко мне. Глаза его сияли. Мне показалось, что в эту минуту он совсем забыл о нашем разговоре и думает только о фазанах. Он был сильно возбужден, даже щеки его порозовели.

Я был немного удивлен, но все же спросил, каково его мнение о Ким Чжонхёне. На сей раз он ответил сразу:

— Хоть и говорят о нем плохо, но я думаю, что он хороший. Сейчас обстоятельства так сложились. Мы должны помогать ему.

Я был так поражен, словно меня неожиданно ударили по затылку. В растерянности глядя на него, я тихо спросил:

— Вы так же сказали и товарищу Каль Сынхвану?

— Нет.

— Почему?

— Думаю, что товарищ Каль Сынхван и без моих слов сам все понимает.

— Однако же он давал вам советы… Может быть, он еще не разобрался до конца.

— Может быть, я не думал об этом. В любом случае я хочу помочь Ким Чжонхёну. Этот товарищ совершенно случайно оказался среди нас и больше других нуждается в помощи.

— Вы из провинции Чхунчхондо?

— Вообще-то до конца японского колониального управления мы жили в Сосане, в провинции Чунчхоннамдо.

— А когда вступили в Трудовую партию Южной Кореи?

— Точно не помню. Я несколько раз принимал участие в собраниях партячейки. Мое положение было неопределенным, вместе с другими товарищами я считался типографским работником. Поэтому, хоть я и являюсь членом партии, в этом отношении, наверно, мало чем отличаюсь от Каль Сынхвана.

Так впервые я в общих чертах познакомился с Ким Сокчо.

6

Платформа станции ночного Анбёна. Недавно, во второй половине дня, мы пешком прибыли сюда. А три дня назад сюда были доставлены около четырехсот новобранцев, кое-как собранных в северных районах страны. Местность Тансалли напоминала встревоженный улей. Мы расположились в нескольких частных домах и в двух-трех землянках, вырытых во фруктовом саду. Кое-как достали соломенные мешки для ночлега и большой котел.

Для утоления голода первым делом нам выдали сухой паек. Затем мы начали расширять кухню, временно расположенную прямо у входа в деревню, и помогать сержантам, которые занимались непосредственно боевой подготовкой новобранцев. То и дело по проселочной дороге, громыхая, с трудом тащились старые джипы. Несколько раз в день солдаты-связисты на велосипедах приезжали в штаб бригады, который располагался в здании педучилища в самом центре города. К тому времени личному составу выдали по комплекту военной формы, и все были очень этому рады. Целый день шел дождь, поэтому новобранцы веселились в землянке.

Однако радость эта была кратковременной. Не успели они надеть новую форму и привыкнуть к новой обстановке, пришло срочное сообщение сверху. Согласно ему новобранцы, прибывшие три дня назад, и часть солдат добровольческой армии с Юга должны были объединиться в одно воинское подразделение. Этой группе было предписано покинуть Анбён и поездом добраться до Косона. А затем пешим ходом дойти до Ульчжина, где дислоцировался 2-й батальон 249-й воинской части, и войти в его состав. Примерно двадцать добровольцев с Юга, в основном члены молодежной организации, были включены в эту группу. Остальных же приказали отправить в тыл, на Север, в глухую горную местность. Лишь много дней спустя стал известен смысл данного мероприятия. Это был предварительный план отступления отборной воинской части, которая была окружена на передовой линии в районе городов Пхохан и Ёндок. Спешно сформированный батальон новобранцев своими действиями должен был отвлекать противника и тем самым помочь элитной части выйти из окружения. Солдаты нового батальона должны были задержать наступление противника любой ценой, пускай и ненадолго. Таким образом, они выступали в роли «пушечного мяса» ради возможного спасения элитной части.

Большую часть новобранцев так называемой добровольческой армии с Юга, завербованных насильно, посчитали непригодными для выполнения поставленной задачи. Поэтому они были отправлены на Север, в тыл, для перевоспитания. Начальство хорошо понимало, что нельзя посылать людей, завербованных против воли, на передовую линию фронта.

Члены молодежной организации Чан Сеун, Чан Согён и другие студенты, а также старшеклассники средней школы оказались вместе с нами в одной группе, которая направлялась на передовую линию фронта. Между тем Ким Чжонхёна в нашу группу не включили, он попал в список эвакуируемых на Север, в тыл. Ким Сокчо же направлялся вместе с нами в Ульчжин. Каль Сынхван и всегда находившийся рядом с ним член южнокорейской Трудовой партии Чо Сынгю по особому распоряжению были отозваны на Север два дня назад, как раз в день получения нового обмундирования. Так, по стечению обстоятельств, у Каль Сынхвана появилась возможность осуществить свою давнюю мечту — отправиться в Пхеньян. Однако Чо Сынгю в тот же вечер вернулся обратно в часть, это казалось несколько странным.

Зато перед отправлением настроение у Каль Сынхвана было прекрасное. Он чувствовал себя словно рыба в воде. Новая летняя форма довольно тесно сидела на его тучном теле. В его поведении были заметны некоторое зазнайство и авторитарно-бюрократические замашки. В то же время, вероятно под влиянием хорошего настроения, он был довольно обходителен со мной. Разговаривал так, будто между нами не было никаких недоразумений. Крепко держал мою руку и неоднократно повторял, что мы обязательно должны встретиться после объединения страны. Сказал, что мы при встрече еще раз должны обсудить те вопросы, которые ранее уже поднимались нами. При этом даже сделал небольшой комплимент в мой адрес. Говорил, что в моих рассуждениях, мол, имеется и рациональное зерно, заслуживающее внимания. Я в свою очередь без особого желания с легкой улыбкой сказал: