Леонид Анцелиович - Неизвестный Хейнкель. Предтеча реактивной эры

«Уважаемый господин Хейнкель! Я буду очень признателен, если Вы навестите меня 5 июня в удобное для Вас время в моем номере 401 гостиницы Адпон в Берлине».

Подпись была неразборчива, зато гостиница, куда приглашался Эрнст, считалась лучшей в столице. В назначенный день Эрнст Хейнкель появился в холле Ад-лона после обеда и протянул письмо метрдотелю. Тот сразу с почтением заверил:

— Я доложу о вас немедленно.

— А кто написал мне это письмо? — не удержался Эрнст.

— Вас пригласил господин Кастиглиони. Вы его не знаете? Это австрийский миллионер. Он владеет промышленными концернами и авиационными заводами, и он всегда останавливается у нас, когда бывает в Берлине.

Метрдотель привел Эрнста в шикарный люкс и попросил подождать в приемной. Тут же вернувшись, он услужливо открыл перед Хейнкелем дверь в комнату с огромным письменным столом, из-за которого вставал маленький, но широкоплечий мужчина. Он был очень хорошо одет, но Эрнсту почему-то запомнилась большая черная жемчужина в его галстуке. У него была необычная голова с немного одутловатым лицом, которое с трудом можно было назвать красивым, но оно почему-то показалось Эрнсту очень привлекательным. Его черные волосы не закрывали большой лоб и были зачесаны назад. Пристальные глаза, немного прикрытые набухшими верхними веками, излучали уверенность и теплоту. В целом облик этого господина красноречиво говорил о его еврейском происхождении. Эрнсту сразу было ясно, что перед ним выдающаяся личность с ясным деловым мышлением.

— Камилло Кастиглиони, — представился он. — Очень рад, что вы пришли. Присядем.

Кастиглиони что-то говорил, его немецкий язык был с небольшим итальянским акцентом. Мягкий голос звучал доверительно успокаивающе, как у хорошего гипнотизера. Эрнст очнулся, когда услышал:

— Господин Хейнкель, я хотел бы нанять вас на работу. Каковы ваши условия?

Поскольку Эрнст все еще молчал, Кастиглиони продолжил:

— Господин Хейнкель, я построил два авиационных завода — «Феникс» в Вене и UFAG в Будапеште. И мне нужен главный конструктор, который создаст самолеты для их производства на этих заводах. Я собрал о вас исчерпывающую информацию. Вы как раз тот человек, который мне нужен. Предлагаю вам зарплату в сто тысяч крон в год.

Называя такую астрономическую сумму, банкир был уверен, что Хейнкель тут же согласится без всяких возражений. Но Эрнст молчал. В его голове проносились недавние сладкие увещевания Этриха, который фактически полностью отдал его этому жадюге Крюгеру. Неужели и этот симпатичный богач предлагает сыр, который окажется в мышеловке?

Хозяин шикарного кабинета смотрел на авиаконструктора с удивлением и тревогой. Неужели он скажет «нет»? Эрнст набрал побольше воздуха и отчеканил:

— Господин Кастиглиони, я в высшей степени польщен вашим предложением, но существование Бранденбургской самолетной компании сейчас полностью зависит от моделей аэропланов, над которыми я в настоящее время работаю. И оставить компанию я не могу.

В кабинете воцарилось долгое молчание. Миллионер закурил сигарету и проникновенно, но с оттенком загадочности четко произнес: «Господин Хейнкель, я очень сожалею. Но через неделю вы услышите обо мне снова».

Всю неделю Эрнст крутился по конструкторским делам на заводе в Бранденбурге. На восьмой день, когда он в своем крошечном кабинетике проверял очередной чертеж, его вызвал советник Крюгер. Он сиял от счастья: «Господин Хейнкель, я должен вас проинформировать, что вчера я удачно продал все мои акции Бранденбургской самолетной компании господину Камилло Кастиглиони из Вены. И мне не было тяжело расстаться с ними. В течение нескольких месяцев вы старались убедить меня в том, что строительство самолетов для меня слишком утомительно. Но это не так. Я еще думаю строить самолеты вместе с вами».

Эрнсту стало ясно, что Кастиглиони — это не тот человек, который бросает слова на ветер. Утром на своем столе он опять обнаружил письмо в шикарном конверте с инициалами отправителя «К.К.». На следующий день он уже входил в холл гостиницы Адлон. Сияющий Кастиглиони приветливо встретил его в своем кабинете: «Ну, что я говорил Вам, господин Хейнкель? Поскольку я не смог нанять Вас, мне пришлось купить весь завод вместе с Вами. Надеюсь, Вы стоите этого». Из дальнейшего разговора Эрнст узнал, что его новый босс заодно прикупил и авиазавод Этриха в Либау. Теперь он оказался главным конструктором и техническим директором того же концерна, где и работал, но со значительно более высокой зарплатой. В конце беседы, все еще улыбающийся Камилло заметил: «Если Вы оправдаете мои надежды, то всегда будете пользоваться моей поддержкой. Я часто бросаю деньги в окно, но они непременно возвращаются ко мне».

В двадцать шесть лет еще вся жизнь впереди, и тебе в будущем хочется взять от нее как можно больше. Ты полон радужных надежд и впитываешь, как губка, те правила и закономерности, которые обеспечат твой успех. Эрнст с огромным уважением смотрел на финансового гения, слушал и запоминал. А главное, он беспредельно верил Кастиглиони.

Если тот говорил «куй железо, пока горячо» — для успешной продажи и внедрения в эксплуатацию новых самолетов надо их строить как можно быстрее, то для Эрнста Хейнкеля это было неукоснительное требование повысить производственную технологичность конструкции самолета, даже в ущерб его веса и некоторого снижения летных характеристик.

У Камилло Кастиглиони и Эрнста Хейнкеля теперь была общая цель — продать как можно больше самолетов. А это было возможно при неизменном условии — они должны быть хорошие. И Камилло посвящает Эрнста в самые сокровенные секреты бизнеса, финансового обеспечения производства самолетов и кадровой политики. Эти знания для молодого Эрнста были бесценны. Всю дальнейшую жизнь он будет ими пользоваться и в душе благодарить своего еврейского учителя.

А отношение к «международному еврейскому финансовому шакалу» в Германии и Австро-Венгрии, начавшими Первую мировую войну, было неоднозначно. Еще кайзер Франц Иосиф говорил своим приближенным после визита к нему Кастиглиони: «Если его карьера будет так же продолжаться, то наша монархия перестанет быть известной как «К. и К. — Кайзерство и Королевство», а будет обозначаться теми же буквами, но с другим содержанием: «К. и К. — Камилло Кастиглиони». Завистников было слишком много. На него клеветали и публиковали грязные пасквили. Его обвиняли в государственной измене и отсутствии патриотизма из-за того, что он всем сердцем любил Италию, а она оказалась на стороне Антанты. Эрнст был с ним и видел, как разрывалось его сердце, когда построенные им в Бранденбурге, Вене и Будапеште самолеты должны были воевать против Италии.

Среди офицеров Австро-Венгерского Авиационного Арсенала процветал антисемитизм. Хотя заказчики военных самолетов и понимали, что основное их количество поступало с заводов Кастиглиони, этот еврей был им противен. Особенной злобой отличались молодые офицеры и их вожак — адъютант командующего Арсеналом капитан Вейнгартнер. То, что уже двадцать лет тому назад Кастиглиони принял протестантство, не очень охлаждало их пыл. Но то, что к тому же он был рожден в Италии, делало его в их глазах скрытым врагом.

Эта антипатия офицеров распространилась и на Хейнкеля. К тому же им не нравилось, что с конструкцией новых самолетов их знакомит такой молодой немец. Когда группа офицеров прибыла на завод в Бранденбурге и Эрнст, приветствуя заказчиков, протянул руку их старшему, она повисла в воздухе. Капитан Вейнгартнер, криво усмехнувшись, отвернулся, не подав руки. Самолюбие молодого технического директора завода было настолько уязвлено, что он пожаловался боссу.

«Не беспокойся, — сказал он очень медленно. — Я умею терпеть, но я отомщу ему в свое время».

Через несколько недель Камилло Кастиглиони вызвал капитана Вейнгартнера на дуэль. Они выбрали шпаги. Камилло отделался царапиной на носу, а капитана унесли на носилках.

«Я полагаю, наш друг впредь будет повежливее, — напомнил Камилло Эрнсту при их встрече. — Вот увидишь, дальше все пойдет как по маслу».

Камилло относился к Эрнсту, как к младшему другу. Он щедро оплачивал все служебные поездки своего авиаконструктора, во время которых Эрнст останавливался в самых фешенебельных гостиницах. Часто приглашал в свой воистину королевский дворец в Вене на Шварценбергплац. А однажды попросил сопровождать его в городской театр, сказав: «Я хочу показать вам одну женщину. Она сокровище».

Эрнст знал, что он в разводе со своей второй женой, славится огненным темпераментом и имеет бешеный успех у женщин. В ложе театра Эрнст украдкой смотрел на выражение лица своего босса, и ему казалось, что для Камилло этот спектакль — «Цезарь и Клеопатра» — гораздо важнее, чем любой из его новых финансовых проектов. Взволнованный Кастиглиони неотрывно смотрел только на героиню. Это была восходящая звезда сцены, семнадцатилетняя Евгения Бухман.