Петр Андреев - Военные воспоминания
На второй день нашего пребывания самолет противника сбросил на нашу оборону листовки. Был строжайший приказ - листовки не читать. За нарушение приказа - трибунал. Но думаю, что не было солдата или офицера, кто бы их не прочитал. Нас призывали бросить оружие и переходить на сторону противника, убивать комиссаров и командиров. Перешедшему на сторону противника, обещали райскую жизнь. Писали, что наша армия уничтожена, а немецкая армия непобедима и всякую подобную чепуху. В каждой листовке был напечатан пропуск, в котором Геббельс гарантировал жизнь его владельцу. Листовок было сброшено и сбрасывалось в дальнейшем так много, что в некоторых местах, особенно в жнивье полей, ступить было негде. Немцы бумаги не жалели.
Днем и ночью над нами пролетали на восток немецкие бомбардировщики. Несколько налетов одиночных самолетов на наши позиции успеха не имели и вреда нам не принесли. Редко, но появлялись и наши истребители «Ишаки». Мы плакали, глядя, как их тут же сжигали немецкие «Мессеры».
Ельня
На третий день я в составе взвода разведки из 10 человек выехал в действующую армию - на Смоленское направление под город Ельню.
Подготовились основательно. Побрились, почистились, получили на 10 дней продовольствие для себя и овес для лошадей. А командир взвода, старший сержант Дрегляйнов, кроме того, решил укоротить свою шинель. У него была хорошая кавалерийская шинель, но поскольку нам предстояло не рубиться в конном строю, а ползать по наблюдательным пунктам, он посчитал, что длиннополая шинель будет мешать. Примерил, сколько надо отрезать, чтобы полы не были ниже колен и отрезал одну полу, затем перевернул шинель и опять отрезал ту же полу. Дальше ничего не оставалось, как же укоротить и вторую полу на столько же. Заменить шинель в ту пору было еще негде, и высоченный сержант в необычно короткой шинели был долгое время предметом всеобщего смеха.
Моста и средств для переправы на нашем участке обороны не было, поэтому переправились через Днепр вброд. Глубина была небольшая. В самом глубоком месте вода доставала до крыльев седла и, став коленками на седло, можно было переправиться, даже не замочив сапог.
Ехали по проселочным дорогам. Места живописные. Но мы думали о другом. Что там впереди? Никто из нас не видел войну воочию, и наше представление о войне складывалось из кинофильмов. В то же время, где-то в глубине души глодал червяк сомнения. Информации с фронтов о ходе боев в то время мы не имели. Знали, где и когда наши войска оставили свои позиции, какие города оставили, сколько сбили немецких самолетов и подбили танков. И не имели ни малейшего представления о тактике боев, а тем более о стратегии. Мы не знали ничего о немецких танках, самолетах, вооружении и транспорте. Знали только, что у нас все лучше, чем у противника, что мы сильнее, что мы сильнее любой другой армии мира и в состоянии разбить любого противника на его собственной территории. И вдруг произошло что-то невероятное. Правда, в то время ходили слухи о том, что мы заманиваем противника вглубь своей территории, чтобы одним ударом уничтожить его. Опровергнуть такие слухи никто в то время не мог, но к таким разговорам было чувство недоверия. Жило какое-то другое внутреннее чувство, и мы им делились со своими самыми близкими и верными друзьями, что что-то у нас не договаривают, что где-то крупно просчитались, переоценили свои силы и недооценили противника.
Проезжали через многие, сначала затихшие, как будто вымершие, а ближе к фронту - уже заселенные тыловыми армейскими подразделениями, деревни. На колхозных полях не было видно ни техники, ни людей. Зато канонада с каждым часом нарастала. Когда стали четко слышны пулеметные очереди, нашли укромное место на опушке леса у ручья. Спешились. Оставили с лошадьми двух коноводов и отправились выбирать наблюдательный пункт. Было раннее утро. Солнце только поднялось над горизонтом. Впереди слышна ружейно-пулеметная перестрелка. Огневики пушечной батареи рассказали, как безопасней пройти на наблюдательный пункт батареи. Не прошли и половины дистанции до НП, как услышали завывающий звук самолета. Это приступила к работе так называемая «Рама» - немецкий самолет-разведчик с двойным фюзеляжем. Заработали и батареи противника, обрабатывая передний край нашей обороны. Но нам разрывов видно не было.
Появился, а затем стал быстро усиливаться гул теперь уже не одиночного самолета. Из-за горизонта появились три самолета Ю-87. Сделали круг над нашими позициями, зашли на второй и в одном месте круга стали со страшным воем проваливаться. Выходили из пике, набирали высоту и снова заходили на цель. Во время пикирования от самолетов отделялись черные капли и были видны вспышки стреляющих пушек и пулеметов.
Сделав несколько заходов, самолеты ушли, а мы поспешили на высоту, чтобы укрыться на наблюдательном пункте. Как-то неуютно лежать на открытом месте, когда над тобой делают заходы на цель самолеты противника.
По неглубокому ходу сообщения, нагнувшись, прибежали на наблюдательный пункт. Небольшой блиндажик в один накат на скате невысокого холма, полого спускающегося к речке. На земляных нарах, прикрытых плащ-палаткой, сидел лет тридцати - у нас командиры такого возраста считались стариками - старший лейтенант. Сбившиеся черные волосы закрывали широкий лоб. Шевиотовая офицерская гимнастерка порядком помята, но застегнута на все пуговицы. Офицерская полевая портупея в полном комплекте, даже свисток занимает свое место. Взгляд сосредоточенный, строгий.
Наш старший командир, начальник разведки дивизиона, младший лейтенант Куропаткин доложил по всей форме, кто мы и цель нашего прибытия.
- Садись, младший лейтенант, я уже все знаю. Мне звонили с батарей. Ты зачем привел такую ораву? Или ты думаешь, у меня здесь казарма? Ты видишь, мы еле вмещаемся вчетвером. Отправляй своих гавриков обратно. Могу оставить только двоих, и то - на день-два, не больше. Это сегодня фрицы нам дали выходной, а завтра ты увидишь, что здесь будет твориться.
Наш Куропаткин стал уговаривать старшего лейтенанта разрешить нам понаблюдать за передним краем до вечера, а за ночь мы оборудуем свой НП.
Остановились на том, что он двух своих разведчиков отправит в тыл - на батарею, отдохнуть, помыться и отоспаться, а нас шесть человек оставляет, при условии, что мы будем выполнять роль разведчиков-наблюдателей батареи, то есть вести журнал наблюдателя и при появлении чего-нибудь существенного докладывать командиру батареи. Оставляет только шесть и не больше. Все восемь человек в блиндаж НП не вместятся. Двое наших отправились к лошадям, а мы сложив в угол свои ранцы приступили к работе.
Ознакомились со схемой ориентиров. Младший лейтенант составил график дежурства наблюдателей, и приступили к работе. Первым занял место у окуляров стереотрубы командир. Мы, расположившись прямо на полу наблюдательного пункта и в ходе сообщения возле него, с нетерпением ждали своей очереди. Нам казалось, что он так никогда и не уйдет от стереотрубы. Но вот Куропаткин заявил, что на переднем крае ничего не видно и уступил место следующему. Договорились, что каждый понаблюдает по 10 минут, а уже затем наблюдение пойдет по графику.
А тем временем старший лейтенант рассказывал, что на этом рубеже их дивизия стоит уже больше 10 дней, к сожалению, память не сохранила номер дивизии, и что все это время противник атакует наши позиции. Бывает, что имеет успех - тогда ему удается потеснить нашу оборону. Наши переходят в контратаку и он, не успев закрепиться, снова откатывается назад.
Подошла и моя очередь занять место у стереотрубы. День стоял солнечный. Видимость хорошая. Десятикратное увеличение прибора и небольшая дальность позволяли видеть каждую морщинку на местности. В сторону противника - прямо на запад, пологий спуск, поперек которого в нескольких сотнях метров от нас протянулись наши окопы. Метрах в ста впереди окопов протекала речка шириной метров пятнадцать. Это нейтральная - ничейная земля. Прямо за речкой - еще в полусотне метров - уже окопы противника. Левее основного направления, к самым вражеским окопам подходила низина, поросшая кустарником. Она позволяла немцам скрытно перебрасывать на передний край подкрепления и боеприпасы. Еще левее, на горизонте были видны остатки деревни - колодезные журавли да обгоревшие деревья. В центре обзор закрывался переломом холма, северный скат которого покрывал смешанный лесок.
В наших окопах кипела жизнь. Были видны головы передвигающихся красноармейцев, направленные в сторону противника винтовки, а кое-где и «Максимы». На стороне противника ни единого движения заметно не было, только кое-где поднимались над землей дымки от пулеметных очередей, да винтовочных выстрелов. Перед нашими окопами рвались одиночные снаряды или мины. Наша артиллерия молчала.
