Юрий Стрехнин - Корабли идут в Берлин
В узкой протоке, стиснутой низкими лесистыми берегами, отряд остановился. Когда швартовка была окончена, к Бабкову подошел Лысенко, уже успевший побывать на флагмане. Он был хмур, явно чем-то расстроен.
— Команду на берег!
Когда все выстроились на заросшей высокой травой лесной прогалине, капитан-лейтенант окинул взглядом лица боевых товарищей.
— Друзья! Вы славно сражались с первого дня войны. Армейское командование не раз благодарило вас. Знаю: вы готовы так же геройски сражаться на своих кораблях и дальше, до полной победы над врагом. А победа — она будет, хотя сила пока и на стороне врага, захватчики топчут нашу родную землю. Но настанет день, когда мы погоним их, снова пойдем на кораблях к Бресту, а может быть — и дальше! А сейчас… сейчас положение тяжелое. Немцы окружают Киев. Получено радио штаба: путь по Десне нам отрезан. Идти на прорыв бессмысленно, армия теперь не поддержит нас с берегов, там уже всюду враг. Боезапасом и горючим пополняться негде. Поступил приказ… — Лысенко помедлил. — Поступил приказ командования: затопить корабли, чтобы они не достались врагу…
Еле слышный, глухой говор прошел по рядам и тотчас смолк. Все понимали: если нет иного выхода…
— А мы… — было видно, что капитан-лейтенанту нелегко даются слова. — Мы возьмем оружие и пойдем воевать на сушу. Но и там будем сражаться под своим Военно-морским флагом… Приготовить корабли к затоплению!
Команды разошлись по местам. Вернулся к своему катеру и Бабков с краснофлотцами.
Работали в молчании. Открыли иллюминаторы и люки, сняли с башни турель с пулеметом, столкнули с борта. Сбросили и кормовой пулемет. В машинном заложили под моторы толовые шашки, вывели на палубу запальный шнур. В последнюю минуту, когда все сошли с катера, мичман спустил флаг, аккуратно сложил его, передал капитан-лейтенанту.
Кажется, все… Бабков прошелся по катеру, прощаясь с ним. Остановившись над люком, взял карабин, опустил стволом вниз, несколько раз выстрелил. Постоял, слушая, как через пробоины с тугим журчанием вливается вода. Потом горестно махнул рукой, перекинул ремень карабина через плечо и спрыгнул на берег. Достал спички, поджег конец запального шнура, выведенного за край борта. Огонек бойко побежал вверх…
Затем взглядом показал на заранее приготовленный футшток. Вместе со всеми взялся за него. Уперев футшток в борт, оттолкнул катер. Ленивое течение чуть заметно потащило его. А огонек запального шнура все еще бежал вверх по борту. Вот он перескочил через край, промелькнул по палубе, достиг люка, юркнул вниз. Глухо бухнул взрыв…
Сдерживая набегавшие слезы, Бабков смотрел, как его корабль медленно погружается. Вот уже верхний край борта вровень с поверхностью воды, вот она плеснулась на палубу. Вот уже палуба под водой, видна только рубка с опустевшей пулеметной башенкой… Наконец над рубкой сомкнулась, несильно взбурлив, вода. Осталась лишь мачта с пустым гафелем, на котором все последние дни и все ночи — во время боевых действий он не спускается и на ночь — развевался флаг. Теперь на мачте только вымпел. Он вьется на речном ветерке вольно, как всегда. Но вот и вымпел коснулся воды, припал к ней…
Матросы не плачут. Но в эту минуту не только у Бабкова навернулись на глаза слезы. Большой ли, малый ли, но — твой корабль. На нем ты сроднился с товарищами, на нем ходил под вражеским огнем, он стал как бы частью тебя самого. Вернее, ты стал его частью, привык ощущать его почти как живое, близкое и родное тебе существо. Так как же не навернутся на твоих глазах слезы, когда ты прощаешься с ним навсегда?
Только сейчас заметил Бабков, что стоит с обнаженной головой, держа мичманку в опущенной руке. Матросы тоже сняли бескозырки.
Подошел капитан-лейтенант.
— Постройте всех в готовности к походу.
Не прошло и двух минут, как все снова были в строю. В туго подпоясанных бушлатах, с карабинами на ремне.
— Приказ — идти к Киеву! — объявил капитан-лейтенант. — Столкновение с противником возможно в любой момент. Всем быть в постоянной боевой готовности. Но ввязываться в бой без необходимости мы не должны…
Держа оружие наготове, шли лесами и перелесками, проселочными дорогами. Временами слух улавливал приглушенный расстоянием звук канонады, еле различимый перестук пулеметных очередей.
Через несколько часов вышли к небольшой железнодорожной станции. Из расспросов выяснили, что путь на Киев еще свободен. Обнаружили на путях паровоз под парами, набиравший воду. Машинист рассказал, что он вывел состав с заводским оборудованием из Киева и что ему приказано вернуться за следующим составом. Но он опасается, успеет ли, не окажется ли дорога перерезанной противником.
— Ничего, с нами не пропадешь! — постарались матросы успокоить его. Вскоре паровоз, облепленный моряками, тронулся в путь.
До Киева добрались. Но там узнали, что железная дорога за ними уже перерезана противником. Вражеское кольцо вокруг Киева замкнулось.
18 сентября сорок первого года… Дата, которая мичману Бабкову и его боевым товарищам останется памятной на всю жизнь. В этот день наши войска, оборонявшие Киев, по приказу командования оставили его, чтобы сосредоточить силы и пробиться из окружения в районе станции Борисполь, что в тридцати километрах восточнее города — там, где теперь Киевский аэропорт. Сюда капитан-лейтенант Лысенко повел моряков своего дивизиона. Сюда же шли моряки кораблей, находившихся на Днепре в черте Киева и до последнего дня помогавших нашим войскам отбивать атаки врага. Они тоже выполнили самый тяжкий для моряка приказ. Опустили в днепровскую воду свои корабли с поднятым на фалах флажным сигналом «Погибаю, но не сдаюсь». Ни одного корабля флотилии не оставили днепровцы врагу.
Лысенко, Бабков и матросы дивизиона добрались до Борисполя к вечеру. Небольшой городок был заполнен войсками, готовящимися к прорыву. То и дело слышался гул вражеских самолетов, и как только он надвигался, сразу же начинали стучать зенитки, пулеметы, винтовки. Взвывали, выходя из пике, бомбардировщики с черными крестами на крыльях, гремели разрывы бомб, вой затихал, чтобы через четверть часа возникнуть вновь…
Только надвинувшийся вечер принес тишину.
Не сразу Бабков и его товарищи нашли своих днепровцев среди многих тысяч бойцов, заполнивших Борисполь. Встретили не только тех, кто ушел из Киева, потопив корабли, но и матросов из отряда майора Добржинского. Немногих. За трое суток ожесточенных боев с гитлеровцами, рвавшимися к Борисполю, из отряда осталось лишь двадцать семь человек.
Погиб и сам майор Добржинский.
Вскоре встретили комиссара флотилии Кузнецова.
— На прорыв пойдем ночью, — объявил он. — Вместе с армией. Возможно, прорываться придется отдельными группами. Помните: если кто-нибудь отобьется, потеряется— после прорыва идти на Харьков, дальше — на Сталинград, там будет собираться весь личный состав флотилии. Есть ко мне вопросы, товарищи?
Вопросы посыпались градом:
— Далеко ли до своих?
— Что сейчас на других фронтах?
— Когда соединимся со своими, снова на флот пошлют? Не оставят в пехоте?
Протиснулся к комиссару и Бабков:
— Про семьи наши ничего не слыхать? Успели их вывезти?
— Успели! — успокоил комиссар. — Эвакуировали в глубокий тыл. Соединимся со своими — дадите телеграмму: жив, здоров, бью фашистов.
— Обязательно! — обрадовался Бабков. Потеплело у него в груди. Словно сердцем ощутил спрятанную в кармане кителя, все еще бережно хранимую панамку дочери.
Уже стемнело, когда закончилось комплектование групп прорыва. Мичман Бабков и капитан-лейтенант Лысенко оказались в разных группах. Лысенко попал в первую, головную, Бабков во вторую, которая должна идти следом. Он запасся патронами и гранатами, при отступлении из Киева их привезли много.
Когда темнота окончательно сгустилась, все шедшие на прорыв сосредоточились в сосновом лесу — он начинался почти от окраин Борисполя. Вскоре первая группа ушла…
Вначале было тихо. И у тех, кто ждал своего срока, зрела надежда; может быть, удастся обмануть бдительность врага, проскользнуть мимо него незамеченными?
Но вот из глубины ночного леса донеслись дробные звуки пулеметных и автоматных очередей, торопливые щелчки одиночных выстрелов. Стрельба разгоралась. Выстрелы разносились теперь по всему лесу, словно где-то в чаще в огромный костер подваливали сухих сучьев…
— Вперед! — прозвучала негромкая команда.
— Вперед! — повторил Бабков своим матросам. — Оружие к бою!
Быстрым шагом, стараясь не потерять друг друга в непроглядной тьме, они торопливо углублялись в чащу, ориентируясь по звукам перестрелки. Между стволами проносились красные и желтые строчки трасс, где-то за стеной сосен взметывались и гасли багровые вспышки — может быть, бой шел уже врукопашную, рвались гранаты…
