Андрей Ефремов - Кавказ в воде
— Согласен, Апти-ходжа, — ответил Ризван, внутренне почувствовав, что глава всё-же идёт с ним на контакт, — так вы хоть нарисуйте, или так объясните, где его дом находится.
— О нашем разговоре никто не будет знать. — добавил Салауди.
Ризван одобрительно посмотрел на своего зама.
Участковый вновь бросил взгляд на старика, в ответ тот слегка кивнул головой…
Эжиева взяли без шума, в сарае, за огородом.
Посадив задержанного в салон бронированного УАЗа, группа немедленно выехала. Но информация о его задержании тут же просочилась и родственникам ингуша, и в Назрановский райотдел милиции. А также по ходу движения колонны на пост «Вязьма-10».
Всю недолгую дорогу Салауди, сидящий в «жигулях», сосредоточенно перебирал чётки и изредка, сам того не замечая, во время внутренней молитвы, шевелил губами. Около одиннадцати часов, приближаясь к знакомому ингушскому посту, вынул из бардачка сопроводительные документы, чтобы предъявить их для регистрации. Достав из кармана на всякий случай сверху приложил постановление о задержании Эжиева:
— Показать, не показать… — произнёс он задумчиво.
Это были последние слова в его жизни: сквозь лобовое стекло в левую сторону груди вонзилась автоматная пуля, следующая сразила водителя.
Машина, зашлёпав пробитыми скатами, скатилась в кювет, в левый борт кабины втёрся ехавший позади УАЗ с пробитым двигателем, — тяжело раненый водитель этой машины не смог справиться с рулевым управлением. Безжизненное тело Салауди упёрлось плечом в дверь, ничего не выражающие остекленевшие глаза продолжали изучать печать на документе.
Завязалась перестрелка.
По автомобилям стреляли люди в гражданской одежде и в масках. Как они возникли по обочинам дороги между постом и машинами, никто из колонны так и не понял. Отчаянная перестрелка велась минут десять, при этом потери понесли обе стороны.
Командир запоздало схватил микрофон радиостанции, с силой сжал тангенту:
— «Самара» сто двадцатому!
— На связи «Самара».
— Нападение на нашу колонну у десятого поста… похоже на засаду! — в открытом эфире запрещено сообщать количественные потери, — есть двухсотые и трёхсотые!
— Высылаю помощь! Известно сколько нападавших?
— Было восемь-десять, сейчас меньше!
Отбросив микрофон в сторону, и заменив магазин, Ризван возбуждённо крикнул водителю:
— Езжай на них!
Люди, находившиеся в засаде, вероятно не ожидая такого поворота событий, прекратили стрельбу и, не подбирая своих раненых и тела убитых товарищей, стали пятиться к блокпосту: УАЗ с виду обыкновенный, но пули его отчего-то не берут.
По мере приближения бронированной машины, пользуясь затишьем, к людям в масках также подбежали и милиционеры с поста. Им удалось прекратить боестолкновение. Начались попытки сторон разобраться в инциденте и уладить ситуацию.
Группа ингушских милиционеров перемешалась с гражданскими лицами, все подошли вплотную к остановившемуся омоновскому уазику:
— Отпустите Эжиева!
— Вам лучше уйти, вы пролили кровь, — крикнул в ответ Ризван в автоматный лючок в толстом бронированном стекле, — сейчас наши приедут, давайте не будем убивать друг друга! — из отверстия выглянул ствол автомата. К машине командира подошли и оставшиеся в живых трое чеченцев.
Разгорячённые перестрелкой милиционеры, уже кровные враги, не замечая своих ран, всё-же продолжают производить попытки загладить конфликт:
— С вашим человеком ничего не будет…
— …Это уже не в первый раз!
— Следователь разберётся…
— Пусть передадут дело нам, наши разберутся!
— Эжиев совершил преступление в Грозном, значит, по закону, там и должны с ним разбираться…
— Мы знаем наш закон!
Почти одновременно, с противоположных сторон, к посту подъехали ещё две милицейские машины. Со стороны Чечни — УАЗ, с Ингушетии — «Нива».
На пару секунд опередив людей из Нивы, стремительно выскочили люди из УАЗа, один из которых, молча, прикладом автомата нанёс удар в лицо ингушскому милиционеру; сразу же поднялась беспорядочная стрельба в воздух и на поражение. Все участники конфликта что-то кричат, но за оглушительными автоматными выстрелами, никто никого не слышит, мёртвые, обеих сторон, тем более.
Не сдержавший своих эмоций, как и все распалившись от вида крови и тел умерших, гордый Ризван, забыв про осторожность, распахнул бронированную дверь, не целясь выстрелил в сторону ингушей, и тут же его тело, сраженное ответной автоматной очередью, безвольно вывалилось из кабины.
Глаза невозмутимого Салауди продолжали безучастно рассматривать текст документа — «Постановление о приводе подозреваемого по ст. 158 ч. 2 УК РФ»[9]…
* * *— …Да-а, — произнёс Влад, — дивные дела в имарате Галгайче[10] творятся.
Ингуши промолчали. Владислав выудил из нагрудного кармана насквозь промокшую пачку сигарет, состроил огорчённую мину:
— Ну-у, всё пгомокло! — его тут же попотчевали сухой, дали прикурить, — а у меня одноклассник чеченец был, Хизигом звали, лучший д`уг, — аккуратно, чтобы не помять, сунул мокрую пачку обратно в карман, авось ещё кто-нибудь проедет.
— Это где?
— У нас, дома. Мать с отцом умегли и он в Г`озный уехал с семьёй. Хо-оший мужик был.
— Когда уехал?
— А пе`ед самой войной. Кто ж знал, что так будет, и где он сейчас?.. Джават Исмаилов тоже… вообще-то он дагестанец.
— Да-а…
В это время к бэтээру подъехал уазик с Торговкиным и группой сопровождающих его бойцов. Водитель машет рукой, подзывает:
— Вла-ад!
— Ну, ладно мужики, бывайте, наш козёл с пгове`кой пгиехал. Стгеляли бы — не пгиехал бы. — уже собираясь выходить из машины, вспомнил, — ах, да, кстати, Гоме сегная мазь нужна, в следующий газ пгивезите, пожалуйста.
— А зачем тебе серная мазь?
— Темнота! От вшей, конечно. И не мне вовсе, а Гоме.
— А что это — гома?
— Как что? — Удивился Владик, — Дилань Гома.
— А-а, Рома, нет проблем!
— Бывай, Вахид!
— Роме привет передавай! — Ахмет протянул пачку, — тебе курево оставить?
— Давай, бгат, спасибо.
Обменявшись рукопожатиями, ингуши убыли.
Из прибывшей машины никто под серый дождь выходить не желает, просто открыли дверь:
— Ну, как тут у вас? — ничего не значащий вопрос.
— Тихо, — прояснил ситуацию Владислав, — дайте-ка, хоть посижу чуток.
На заднем сидении потеснились.
— Понятно, — многозначительно произнёс Торговкин, кивнул головой в сторону отъехавшей машины, — а это кто такие были?
— Ингуши из ГОВД.
— И ты что, — поразился Торговкин, — в ихней машине сидел!?
— Инте`есовался опегативной обстановкой.
— Да вы охренели тут все? — Торговкин, видно, крайне озадачен, — ни прикрытия, ничего… У них же никаких законов! Голову отрежут, оружие заберут…
— Да пшёл ты!
— Ты как разговариваешь…
— Да пшёл ты! — обиделся мокрый Владик, — ногмально газговагиваю, ёпти.
— Та-ак, придется доложить командиру, — делает вывод начштаба, прищурил глаз, сузил губы, высокомерно процедил сквозь стиснутые зубы, — обнаглели, смотрю, тут все!
Водитель, улыбаясь, мол, ну что с этого козлины взять, протянул стопку газет:
— Держи, Владик, из дома прислали. Андрюха Брэм новые рассказы пропечатал.
— Спасибо, б`атан, погадовал!
— Влад, прочитаешь, потом дашь мне, — вставил Топорков, — солдатам не давай, а то потом ищи-свищи!
— Забито уже: Гома читает! — хоть так досадить, и то ладно.
— Влад, а ты давно этого Ахмета так хорошо знаешь? — Спросил один из бойцов.
Владислав, с таким видом, мол, и говорить-то, об этом, собственно, не стоит, ответил:
— Да так, было дело…
На лицах присутствующих появилось выражение заинтересованности:
— А чё было-то?
— В Осетии ему однажды помог, — Владик отрешённо похлопал себя по карманам, — мелочь.
Ответ показался многозначительным, все уже смотрели на Влада как на героя:
— Расскажи!
— Кугить есть у кого?
Ему протянули сразу три пачки. Выбрав полную и помоднее, вытянул из неё сигарету, прикурил от услужливо протянутой зажигалки, пачку уверенно положил в свой карман:
— Значьтак… — проследил взглядом за зажигалкой, пока та не исчезла из виду, — дело было так…
Дело было в Северной Осетии, зимой, ближе к ингушской границе. Хмурые тучи плотной завесой сковывают небосклон, выпал густой снег. Непривычные к зимним дорогам южане, то скользят на своих машинах по гололёду, то увязают в глубоком снегу. На дорогах Владикавказа — аварии.
На утреннем разводе сообщили новость о том, что ночью на восточной окраине Владикавказа был обстрелян один из блокпостов с калининградскими милиционерами, были потери, по этой причине наряды на всех постах срочно усиливали.
