Александр Родимцев - Добровольцы-интернационалисты
За бой у телеграфа я был награжден вторым орденом Красного Знамени.
Победа досталась дорого.
Здание телеграфа за несколько часов превратилось в искромсанную коробку с закопченными пороховой гарью проемами окон. Кругом следы рукопашных схваток, мертвые тела.
На полуразвалившейся лестнице, у вырванной снарядом дыры в стене, мы столкнулись с Митей Погодиным:
— Жив? — Он крепко взял меня за плечи: — Уж не чаял тебя видеть. Я считал, что ты в здании. И когда увидел, как сюда ворвались эти… сердце оборвалось.
Он стянул танковый шлем с потной головы, кивком показал на поле. Там догорали вражеские танки. Все усеяно трупами противника.
Мы тоже понесли большие потери. Рядом с испанцами, сражавшимися за республику, полегли и добровольцы из многих стран мира.
…В жизни мне приходилось много раз отдавать последний салют павшим товарищам. Но к смерти невозможно привыкнуть. Умирая, наши герои остаются молодыми в памяти живых. Такими вечно молодыми бойцами против фашизма остались в моем сердце и венгерский писатель Мате Залка, и испанские патриоты Мигель и Франческа, и многие, многие другие воины интернациональных бригад. Память о них живет в моем сердце, рядом с памятью о павших позже героях Сталинграда, всех, кто бился с фашистами в Великой Отечественной войне.
В феврале 1968 года мне выпала большая честь — принимать участие в закладке фундамента Музея обороны города-героя Волгограда. После торжественной церемонии мы с моим хорошим, еще «испанским», другом генералом армии Павлом Ивановичем Батовым отправились в сквер к памятнику-обелиску нашему соратнику по оружию — сыну испанского народа, сыну пламенной Долорес, Герою Советского Союза Рубену Ибаррури, павшему смертью храбрых в боях за Сталинград.
Мы стояли молча у обелиска, и каждый из нас вспоминал тяжелые годы борьбы с фашизмом, товарищей, не доживших до светлых дней.
Тяжела была схватка с «коричневой чумой».
В 1936 году республиканская Испания первая приняла на себя удар фашизма в Европе. Столкнулись два лагеря — лагерь демократии и фашистской агрессии. Своей героической борьбой рабочий класс Испании, ее народ, поддержанный Советским Союзом и всем прогрессивным человечеством, расстроил планы фашистов, задержал гитлеровскую агрессию против других народов.
Ради этого отдали свои жизни многие молодые люди. А те, кто остался жив, поклялись посвятить свою жизнь борьбе с фашизмом.
Нам, воинам-интернационалистам, пришлось через несколько лет снова вступить в схватку с фашизмом, отстаивать свободу и независимость своего Отечества. Но где бы ни доводилось воевать, я всегда встречал испанских добровольцев, слышал об их героических подвигах.
В Крымских горах и лесах Белоруссии, в Венгрии и Чехословакии плечом к плечу с советскими партизанами дрались испанские партизаны, громя того же врага, с которым они бились у себя в Испании.
И мы выполнили клятву. Фашизм не прошел. Советская Армия разгромила полчища гитлеровцев и их сателлитов. Едва сумели унести ноги и остатки разбитой испанской «голубой дивизии», которая по приказу генерала Франко зверствовала на нашей земле. Мы выиграли войну с фашизмом и поклялись перед могилами своих погибших товарищей, что никогда не позволим возродиться «коричневой чуме».
В третьей части планеты капитализм уже не существует. Во многих странах Европы и Азии народы строят социализм. Но еще многие люди планеты вынуждены гнуть спину на капиталистов, жить в нищете и бесправии.
Реакция царит пока еще и в Испании. Но годы, истекшие после национально-освободительной войны, не прошли бесследно. Рабочие Испании борются за демократизацию своей родины.
Недавно мне пришлось встречаться с приезжавшим в Советский Союз прославленным командиром дивизии Энрике Листером. Он все такой же энергичный, веселый, неутомимый, страстный. Энрике рассказал мне, что многие наши товарищи по испанской дивизии — в строю, и каждый на вверенном ему посту продолжает свое дело.
— Не о всех по соображениям конспирации можно пока говорить, — улыбнулся Листер. — Но поверь, Павлито, мы не сидим сложа руки.
Он рассказал мне о демонстрациях мадридских студентов, о деятельности рабочих комиссий на заводах Испании, о бойкоте избирателей при выборе в кортесы, о работе в подполье.
И мне было радостно пожать руку мужественному коммунисту Энрике Листеру:
— Буэно, камарада!
ФОТОГРАФИИ
Стр. 1. Выступает политкомиссар.
Стр. 2—3. Бойцы уезжают на фронт.
Стр. 4. Генерал Лукач — венгерский писатель Мате Залка, 1936 год. Испания.
Стр. 5. Бойцы республиканской армии у захваченного ими танка.
Стр. 6—7. Артиллерийская батарея республиканцев.
Стр. 8. Первая помощь на фронте.
Стр. 9. Газету мы всегда ждали с нетерпением.
Стр. 10. Письма домой.
Стр. 11. Р. Я. Малиновский на позициях республиканской армии в Испании.
Стр. 12. После бомбардировки Мадрида.
Стр. 13. Мадрид. Дети играют в войну.
Стр. 14—15. Гранатометчики.
Стр. 16. А. И. Родимцев в 1941 году.
МОЙ ДРУГ ПЕДРО
Шел ноябрь 1937 года. Мятежники готовились к решительному штурму Мадрида. По приказу Франко фашисты сосредоточили у стен столицы свои ударные силы.
Готовились к обороне и республиканцы. Настал час испытаний и для нас, советских добровольцев. Рано утром в Альбасете, где формировались интернациональные бригады, меня вызвал к себе Петрович.
Я стоял в кабинете Петровича и внимательно слушал его приказ. Сегодня Петрович был, как никогда, серьезен и особенно подтянут. Глаза припухшие и усталые — следы бессонной ночи. Таким его здесь я еще никогда не видел. Впрочем, причины для этого были — Мадрид! Он сейчас волновал сердца всех честных людей.
— Как мне известно, у тебя хорошо подготовлены двадцать четыре испанских пулеметных расчета? — обратился ко мне Петрович. — Поедешь вместе с ними в Мадрид. Настало время действовать. Прихватишь с собой два-три десятка пулеметов «максим» с боеприпасами. Если все это привезешь вовремя в Мадрид, будет хорошая помощь республиканцам. Подбирай надежных людей.
Петрович предупредил, чтобы пулеметы, привезенные в Мадрид, попали в руки бойцов 5-го коммунистического полка, а не к анархистам, так как те, горе-вояки, могут побросать их еще до начала боя. Я понимающе кивнул головой.
Петрович провожал меня, говорил не спеша, задумчиво, как бы взвешивая и проверяя свои слова. Потом его глаза потеплели.
— Вижу, вижу, о чем хочешь спросить, — заулыбался он. — Останешься в Мадриде, попробуешь своих молодцов в деле.
И он посоветовал мне проситься в одно из подразделений Листера или Модесто.
— Посмотришь, как стреляют, да и сам в грязь лицом не ударь, покажи, как следует бить по цели, — подзадоривал Петрович. — А то, наверное, привык уже целиться только в тире.
С большим вниманием я выслушал Кирилла Афанасьевича и ответил:
— Постараюсь сделать все как надо.
Настало время прощаться с Петровичем, а я спросил о главном:
— Встретит ли меня в Мадриде кто-нибудь из русских?
Петрович широко раскрыл глаза и сделал такое недоуменное лицо, как будто его спрашивали, есть ли жизнь на Марсе.
— Эх, камарада Павлито, что ты спрашиваешь? Откуда я знаю, есть ли в Мадриде русские? — И он лукаво улыбнулся. — Думаю, что есть. А пока придется ехать одному.
Я радовался новому приказу и уже представлял себя лежащим за щитком пулемета и нажимающим на гашетку.
Прошло несколько дней. Сборы были закончены, и мы отправились в дорогу. Огромные, с тупыми радиаторами грузовики взревели моторами. Колонна тронулась в далекий путь по Альбасетско-Мадридской автостраде.
Мы вместе с моим попутчиком — офицером Лопесом отказались сесть в кабину с шофером и забрались в кузов на ящик с патронами. Отсюда можно было наблюдать за движением автоколонны и любоваться природой.
Дорога причудливо вилась под лучами солнца, словно хотела скрыться, убежать от жары.
Не доезжая реки Тахо, мы почувствовали близость боев. По обочинам дороги зияли воронки от авиабомб, громоздились развалины на улицах деревень. Чаще и чаще появлялись постовые, придирчиво проверявшие документы.
Аранхуэс — небольшой городишко на нашем пути. Много разрушений, в большинстве домов выбиты стекла. Фашисты, видно, частенько наведывались сюда. Шофер Гарсиа чертыхался:
