Николай Прокудин - Звездопад
— Ежелов! Ты, главное, связь не проспи с командиром роты. А не то ежа, любого из них на выбор, в задницу засуну!
Свекольников, грустно и тяжело вздыхая, поправил наушник радиостанции и продолжил наблюдать за зверьками. Вскоре он принес в коробку листьев, травы, набросал сухих груш, вишен и айвы.
— Витька, ты бы лучше так заботился о больном командире. Я ни айву сорвать не могу, ни к костру лишний раз сходить чаю попить. Нога ноет, просто жутко. А ты угощенья несешь ежам. Нужно тебя, наверное, уволить из связистов и отправить часовым к «братьям» Якубовым.
— Нет, нет. Я буду заботиться о вас. Я и так беспокоюсь о вашем здоровье.
— Это в чем интересно выражается? — спросил Игорь — Переживаю.
— Переживаешь, это уже хорошо. А то я тебя на Гришку Рожкова поменяю, будешь его пулемет носить. Он хотя и «тормоз», но про чай не забудет. Намек понял?
— Понял, отчего же не понять.
Солдат сорвался с места и потрусил в сторону костра. Вскоре Свекольников вернулся с двумя глубокими мисками плова и голубцами в виноградных листьях.
— Кушайте на здоровье, товарищи офицеры!
— Черт, а мы совсем про обед забыли. Молодец! Ладно, оставайся при радиостанции, но не расслабляйся.
Голубцы были замечательными, но по поводу качества плова Игорь высказал ряд замечаний:
— Рис перетомили, не хватает морковочки, и суховат.
— Игорек, не гурманствуй. Ешь и радуйся, что это не перловка из банки.
— Ем и радуюсь. Но как сын этой восьмой дивизии и коренной «азиат», разбираюсь в этом блюде и сам отменно готовлю его.
— Как это понимать — сын дивизии? Сын полка — знаю, сын дивизии — не слышал. Да и староват ты для этого звания.
— Понимаешь, я родился в этой дивизии. Отец был замначальника дивизионной автошколы в Термезе — учебке автомобилистов. Вот тогда, в шестидесятых годах, там стояла наша дивизия, оттуда ее в Афган позднее перебросили. Так что мы с ней родственники, а я — настоящий сын дивизии.
— Ну, а я, выходит, пасынок. Довелось два месяца служить на ее руинах, на базе того, что осталось после ее ухода «за речку». В гарнизоне позднее сформировали центр подготовки «пушечного мяса». Находился я там после окончания училища в пехотном полку, в степи, возле «моста дружбы». Офицеров в каждой роте было по два человека на должность, и в течение этих двух месяцев половину выпускников послали воевать, а остальных разбросали по округу. Пришлось почти год еще в Туркменской глуши гнить, «комара-пиндинку» кормить.
— Знаю, слышал про эту гадость. Ох, и дрянь! В Кандагаре от этих комариков сам малярию заработал. Такая неприятная вещь, скажу я тебе.
— Верно. Прививки не ставил случайно от нее?
— Делали и много, но кто его знает от чего.
— То-то и оно, ставят уколы, а чего прививают не известно. У меня твердое убеждение, что прививки — это основная причина заболевания. Только оно проходит в легких формах. Не делаю уколы и здоров. Тьфу-тьфу-тьфу, — и я суеверно сплюнул три раза через левое плечо.
Тем временем по связи передали приказ быть готовыми к проходу колонны. На блокпостах БМП и пехота постреляли за канал из всех стволов, для морального успокоения руководства и собственного тоже. В ответ — только молчание, слишком много огня, на рожон никто лезть не хочет, это ведь не одинокая застава в центре зеленого моря, тут можно и по шее схлопотать.
Мимо прополз, коптя отработанной соляркой, танк с командиром танкового батальона на башне, затем в замыкании пять грузовых машин и БМП с Лонгиновым. Бронежилет как всегда в каске и тяжелом «панцире».
Все солдаты нашего блока тотчас надели каски на головы и броники на тело. Семен Николаевич притормозил и рявкнул в мою сторону:
— Почему вы, товарищ лейтенант, без «защиты»? Это что за нарушение приказа командира?
— Так у меня его нет, без этой обузы по канавам и арыкам прыгать легче и от пуль уворачиваться.
— Опять нарываетесь на взыскание. Разберемся в Баграме, когда выйдем из кишлака, обещаю.
— Воля ваша, только железо таскать на себе я не буду все равно. У меня столько здоровья, как у вас, нет.
— А как же солдаты одевают, а как же личный пример для них?
— Я еще и всех умирающих, выбившихся из сил подгонять должен и пулеметы за них нести. Поэтому мне нужно быть легким, свободным и мобильным.
— Вот влепит комбат выговор, будешь и свободным и мобильным, — и он уехал на пост.
— Черт! Все настроение испортил, монстр! — рявкнул я.
— Что ты так на Семена? Хороший мужик, мне он нравится.
— А что в нем хорошего?
— Мы с ним учились в ЛенВОКУ, только в разные года, ко мне он не придирается.
— О! Вот и первый любимчик Бронежилета нашелся!
***Поздно вечером Витька поставил коробку с ежами в левый десант БМП, предварительно поинтересовавшись, не лягу ли я туда, свободно ли место?
— Нет, Свекольников, не лягу. Тут свежо, небо, звезды, ветерок. А что там? Броня над головой и запах мазута да пороховой гари, да вонь от портянок Кобылина.
— А чего это вонь именно от моих портянок? — обиженно поинтересовался стоящий рядом механик-водитель. — Может, это Сидорчука?
— Да нет, дорогой, это твои портянки, твои. Такой специфический запах не спутать ни с чем другим во взводе. Ноги нужно мыть почаще! Когда мыл в последний раз?
— Я и так их мою. Каждый раз, когда в баню хожу, — произнес солдат протяжно, почти нараспев.
Стоящие вкруг бойцы дружно рассмеялись над незадачливым бывшим сельским трактористом.
— Кобылин, слушай приказ! Умываться каждый день, регулярно чистить зубы, портянки стирать! Ноги мыть не только раз в неделю в бане, а каждый вечер.
— Уф-ф, — выдохнул солдат. — Постараюсь, очень уж много наговорили, главное — не забыть.
— Якубов-большой! Назначаю тебя над ним старшим и закрепляю за этим балбесом.
— Есть, быть старшим! Кобылин, каждый день будешь со мной вместе в умывальник ходить, я из тебя, неандерталец, цивилизованного человека сделаю.
— Ну ты, повар, даешь! Какие слова умные знаешь, — удивился я.
— Обижаете, товарищ лейтенант, я ведь техникум закончил. Еще и не такое заумное могу сказать, — улыбнулся Якубов.
***Таким образом, ежики стали жить в БМП. Но однажды что-то им не понравилось, и зверюшки принялись бегать, прыгать, скакать по всей коробке. Особенно старался длинноухий. Не понятно каким образом — может, он забрался на маленького ежа и высоко подпрыгнул — но «пустынник» выскочил из ящика. Свекольников вернулся с поста и обнаружил зверька, обнюхивающего край сиденья и испуганно глядевшего вниз. Все-таки было довольно высоко, даже для длинноногого.
— Ежик! Ты куда? Иди в коробку, глупенький мой, не бойся. Я тебе «кишмиш» принес, — ласково заворковал солдатик.
— Свекольников, негодяй! — взвыл проснувшийся Игорь. — Нога ноет страшно, еле-еле заснул, и тут ты разбудил. Воркуешь все с ежами. Надоел! Пойди прочь с глаз долой. Теперь всю ночь мучиться.
— Я не виноват, ежик сбежать хотел, а я ему еды принес.
— Ты не его, а меня изюмом угости.
— А тут на всех хватит: и вам, и лейтенанту Ростовцеву.
— Слушай, «студент-недоучка», ты явно готовишься вместо философского факультета перейти на биофак. От гнева взводного тебя может спасти только огромное количество изюма. Где взял-то? — поинтересовался я у солдата.
— Да Якубов в сарае обнаружил.
Целый мешок, соломой присыпанный.
— А «Стингер» случайно в сарае не нашли или китайские «ЭрэСы»? За «Стингер» орден Красного Знамени дают, знаешь или нет? — спросил Игорь.
— Знаю, но там еще только орехи лежали. Больше ничего.
— Жалко, ну что ж, неси орехи, будем лечить старшего лейтенанта Марасканова.
Ему бы еще водочный компресс и коньяк для смазки сосудов и внутренностей.
Свекольников принес «деликатесы» и вытащил из отсека коробку с живностью. Игорь, постанывая, выбрался из машины, и мы занялись орехами и изюмом. Кое-что перепадало зверькам, которые, пугливо и осторожно принюхиваясь, поедали угощения.
— Слушай меня, юный натуралист, — строго произнес командир взвода. — Можешь хоть спать вместе с ними в коробке, можешь пыхтеть и фыркать дружно с ежами, но только уйди от меня куда-нибудь подальше. Разрешаю лечь рядом с замполитом, но «клубки колючие» эти, бегающие, с собой забери и не мешай человеку спокойно болеть. Понял?
— Так точно! Ухожу.
Центр шума и суеты переместился в мою сторону. Около полутора часов, пока была моя очередь бодрствовать и проверять посты, я терпел этот «зоосад». Но затем пришло время моего отдыха, и я возмутился. Зверюшки вздыхали, пыхтели, чихали…
— Витька! Свекольников! Уйми их, ради бога, или уйди с ними. Не надо буквально дословно воспринимать приказ Марасканова. Вокруг БМП места много, отойди под яблоню, что ли.
Мучающийся Игорь радостно прокричал из спальника:
— Вот теперь понял, как я тут страдал и мучался, а ты еще защищал этого ботаника-биолога. Все издеваются над раненым львом…
