Александр Граков - Дикие гуси
«Да что они, кошки — в темноте так ориентироваться?» — успел еще удивиться, и тут же сверху низ его живота придавило упругой округлостью, а жадные пальцы захватили его сразу же восставшую плоть и принялись запихивать ее в плотную горячую щель.
«Не дай Бог, старуху какую подсунули!» — он уже решил отдаться во власть женщин и получать удовольствие, но хотелось бы кого помоложе.
Олег протянул над собой руки, и… они наткнулись на остро торчащие груди и каменные, затвердевшие от желания шишечки сосков.
— Не волнуйся, специально для тебя берегла! — раздался сверху свистящий жаркий шепот, затем — полувскрик-полустон, от которого он задрожал, закаменел, готовый взорваться, и вдруг почувствовал, как девичье тело соскользнуло с него, а чьи-то руки, зажав мертвой хваткой естество, ловко перевязывают его тонкой нитью.
«Эге, про это мы уже слышали!» — быть изнасилованным группой женщин ему совсем не хотелось: знал по рассказам «братвы», что потом месяц враскорячку ходить придется, если импотентом еще не сделают. Олег рванулся, но руки его были зажаты, как в тиски, ноги тоже. Хотел заорать, выматериться — в рот сунули тряпку с резким, знакомым запахом пота.
«Да это же мои носки!» — догадался враз, и, наверное, нежелание жрать грязь со своих же ног добавило злости и силы. Вырвав, наконец, ноги, резко двинул их махом вперед, не придавая уже значения тому, что лупит по «слабому полу», затем еще раз. Охнули, вскрикнули — освободились руки. Ну, теперь полегче будет! Сорвав нитку с интимного места, он рванулся к далеко впереди светлеющему выходу, колотя направо и налево кулаками с зажатыми в них носками. Уже было совсем вырвался из плотно обжимавшего кольца разгоряченных женских тел, когда услышал откуда-то сбоку жалобно-негодующий полукрик Светлова:
— Что вы делаете, шалавы, без наследства оставить хотите? Я же не бык-производитель, в конце концов!
«Ого, землячок в беде!» — и начал кулаками и ногами прокладывать дорогу вбок — к Вовчику. И вскоре, пнув ногой очередную упругую плоть, наступил еще на одну.
— Вот сволочи, под конец слонов ко мне припустить решили! — Светлов в любой ситуации способен был на шутку.
— Вставай, осеменатор! — Олег помог ему подняться. Вдвоем они без особого труда пробились на свет Божий.
Здесь их встретили хохотом собравшиеся закрывать ворота «встречающие». Светлов с Грунским оглядели друг друга при дневном свете и… от души присоединились к веселившимся — посмотреть и «побалдеть» было на что и с чего: оба голешенькие, заляпанные чем-то белесым и… кровью.
— Это еще откуда? — изумился Олег.
— У них тактика такая! — объяснил ему бывший бомж, — Чтобы завести мужика до беспредела, подсовывают ему свеженькую, нетронутую, из вновь поступивших Хоть и очень редко, но попадаются такие «изюминки». А потом уж пользуются «стояком» все по очереди. Так что считай, — звонко хлопнул он земляка по голому плечу, — сегодня ты прошел свое первое боевое крещение! И с честью выдержал его!
— А ты что, тоже проходил такие? — не удержался от вопроса Олег.
— Бывало и похуже! — скромно, не распространяясь сказал бомж.
Им уже несли «отвоеванное» с помощью фонариков обмундирование. Электрики спешно чинили вечно бездействующее освещение склада, на запасных путях с помощью козлового крана ставили на рельсы опрокинутые вагоны, а женщин-заключенных, партиями по двадцать человек, под усиленным конвоем разводили по казармам новобранцев. Вызывались из склада только желающие. Впрочем, недостатка в них не было — забеременевших переводили на общий, более «мягкий» режим, а некоторых затем даже амнистировали… Жизнь катилась по накатанной колее.
Глава 7
Бойня
Истинную цель готовящегося наступления, разумеется свой вариант, Грунскому постарался разъяснить Сурен — командир штурмовой роты, ереванский боевик, отец четверых детей:
— Какой там, на хрен, Карабах, какие территории? И что это за бред — якобы это интересы далекой Москвы? Все объясняется намного банальнее: просто у «больших» командиров после Физулинской битвы кончились трофеи, а если так — вперед штурмовку, батальоны, технику! Вперед на таран — это у нас уже в законе! Чтобы хорошо жить — надо воевать, захватывать, рисковать собой. Если бы мы только знали, до чего доведет это движение за свободу Арцаха, — да гори оно все огнем — ничего бы и не начинали в свое время! Впрочем, сам все увидишь, дай лишь Бог, чтобы живы остались! — так закончил свое объяснение фидаин с пятилетним военным стажем и двумя ранениями в боях с азербайджанцами.
А через пару дней «влетел» Светлов: дежурил на постах и, не выдержав отсутствия соли в куркуре, решил сбегать за ней к соседям по позиции — карабахским партизанам-ерникам, у которых, по слухам, было все. Соль Вовчик принес к вечеру, а ночью его под конвоем увели в эчмиадзинскую комендатуру… Русаки увидели рязанца только через двое суток: шепелявившего, с разбитыми губами и без двух передних зубов.
— Какая-то шука штуканула, што я не жа шолью ходил, а долбиться планом! Вот и огреб по шамые «помидоры»..
А еще через три дня, на бригадном построении было объявлено сразу несколько интересных новостей: наступление на «проклятых агрессоров-азеров» — со дня на день; полки карабахцев и части ерников (за исключением, естественно, бригады Григоряна) — все трусы, засранцы, и соединение Мамвеля без их паскудной помощи войдет к девятому мая в богатый трофеями Мир-Баши — основную цель наступления в этом районе; ближайшее мощное соединение соседей — тушинский полк Ишханяна, но его командир для боевых действий слишком молод и неопытен!..
Короче, вся суть выступления начальника штаба бригады сводилась к тому, что «мы, мол, сами с усами, а опыт Мамвела — решающий в предстоящем сражении — потерь почти не будет».
Стоявший в одном строю с русаками Светлов тихонько, чтобы не услышало начальство, шепелявил:
— А ерники и парни из Шуши говорят, что наш комбриг — фуфло, мяшник и бештолочь, который только и держитшя на швоих швяжах у миништра обороны в Аяштане!
— Да хорош тебе трепаться! — оборвал его Олег. — Поживем — увидим, авось не так страшен черт, как его малюют!
Для него, как и для большинства остальных новобранцев, начинались дни и часы мандража — нервного ожидания первой атаки…
А все началось в ночь с одиннадцатого на двенадцатое апреля. План Мамвеля Григоряна был прост в стратегическом отношении: проводники, те самые «трусы-ерники», выводят в тыл азеров штурмовую роту, которая наносит удар по линиям постов противника сзади, и, одновременно, лобовая атака основными силами пехоты по всей линии фронта. Этот план сработал на удивление безотказно. Руссаки первый бой нового наступления выдержали на «ять», и более того — все остались живы.
Петро-хохол со своим болгарским ПК и нарой помощников «потрошил» азеровские штабные палатки в составе штурмгруппы. Он даже успел отличиться: вовремя заметил, как из дымившейся БМП-2 с надписью «Гейдар Алиев» пытался сбежать экипаж.
— Хлопци, це ж вы куды тикаетэ? Та не трэба, видпочиньтэ! — приговаривал из-за дерева украинец, стоя, с веса расстреливая танкистов метров с двадцати.
Среди них оказалась «большая птица» — капитан Генерального штаба армии Азербайджана, на память о котором хозяйственному хохлу достались золотые коронки… За глаза в батальоне Петру пристала кличка «Дантист»: он постоянно таскал с собой обычные плоскогубцы с изоляцией на ручках, для «стоматологычнойи допомоги», ловко выламывая ими «лишние» золотые зубы у им же произведенных в покойники.
Штурмовая группа Сурена потеряла в первом бою всего пятерых ранеными. А вот азербайджанцам досталось: внезапная утренняя атака со стороны их тыла унесла жизни около роты солдат. А постовики передней линии, напуганные «концертом» в глубине обороны, не вступая в бой, довольно резво отгрузились в «КамАЗы» и отступили от своих бывших постов у села Мадагыз километров на семь, бросив на съедение шакалам трупы «своих».
Рота Рашида беспрепятственно и почти без стрельбы занимала новые позиции. Светлов вместе с остальными хозвзводовцами углублял окопы, выбрасывая из них подальше за бруствер убитых. А Олег в составе сборной группы из всех батальонов прочесывал захваченную территорию. Когда был закончен осмотр лишь половины района, «сорок пятый», комбриг, отдал приказ:
— Все вперед, к постам! Есть вероятность контратаки противника!
Грунский все еще слабо кумекал в армянском, но голос Григоряна по «Аленке»[12] отличать от всех остальных научился довольно быстро.
Опасаться было за что. Хоть в Мадагызе и не было взято достаточного количества трофеев для утоления командирских запросов, село было важным в стратегическом отношении. Обладание им позволяло контролировать водохранилище площадью под сотню квадратных километров и систему водоснабжения территории впереди — вглубь Азербайджана. Позже — летом, перекрыв каналы и отведя воду в свои районы, армяне устроили искусственную засуху на территории турков, у которых из-за этого погорели урожаи в окрестностях Мир-баши, Барды…
