Далеко в Арденнах. Пламя в степи - Леонид Дмитриевич Залата
Комендант, расходившись, стучал сапогами по полу, Смола ежился от страха.
— Климчука ты, конечно, вспугнул, и он теперь спрячется. Но рано или поздно наведается к матери. Потому я и отпустил эту бабу, от нее все равно ничего не добьешься. Тем более она наверняка ничего не знает. Иди!
Смола крутнулся на каблуках.
— Момент! Завтра доложишь мне, с кем водит дружбу этот Климчук... Расспрашивай осторожно, не натвори снова глупостей... А в общем ты заслуживаешь поощрения. Винтовки — это уже кое-что... Вернется Шефнер, скажи, чтобы зашел ко мне. А сейчас мне нужен Ковбык. Иди!
Гауптман Бруно Альсен чувствовал: наступают тревожные дни. До сих пор он радовался, что судьба забросила его в эти неоглядные степи, где партизанам негде развернуться. Из других мест на этот счет поступали совсем невеселые вести. Приятель — комендант из-под Чернигова — потерял половину охранного взвода за каких-нибудь полтора месяца. Там почти фронтовая обстановка. Здесь рай земной, тишина. Четыре винтовки этот шалопай Смола мог насобирать и в глиняных карьерах. Но если не врет — симптом неприятный. То листовки, то оружие. Винтовки аккуратно смазаны, стволы прочищены... А может, тревога напрасна? Кто-нибудь из красноармейцев затолкал их по команде старшего под эту, как ее... фу, черт, загату, когда отступали. Не исключено, но вряд ли. Неужели и здесь скапливаются партизаны?..
Ковбык появился быстрее, чем ожидалось.
— Хочу сообщить вам, господин староста, приятную новость, — важно заговорил комендант. — Немецкое командование согласилось помочь нам в уборке хлеба. Через несколько дней сюда прибудут солдаты фюрера. С транспортом. Расквартируйте их, но так, чтобы они были в пределах видимости друг для друга.
Каждое слово коменданта Ковбык сопровождал кивком головы.
— Вчера я разговаривал с Мелитополем, — продолжал Альсен. — На каждую общину выделены новые косилки. Значит, и вам перепадет несколько штук. Людей отправьте в город сегодня же, документы на них будут выписаны. Если не найдете, кому поручить это дело, то езжайте сами. Все ясно?
— Слушаюсь, господин комендант.
— Сегодня же!.. Теперь докладывайте, что у вас. Если вы...
Ковбык поспешил прервать шефа, опасаясь, что тот разойдется в поношениях, а тогда его трудно остановить. Гауптман, видите ли, считает, что это наиболее подходящий способ улучшить свои знания украинского языка.
— Лобогрейки отремонтированы, хоть сейчас запрягай, а с комбайном ничего не получается. Мастерские сожгли большевики, из нескольких машин собираем одну, но чего-то там недостает. Комбайн, конечно, поставим на колеса, однако нет трактора. Где же, господин комендант, локомобиль? Вы обещали.
— Локомобиль — моя забота, а ваша — комбайн. Используйте, как молотилку. Кстати, кто те люди, которые его ремонтируют?
— Механик Василь Маковей, господин комендант. Парень головастый.
— Пообещайте ему от моего имени вознаграждение, пусть постарается... К осени мне обещан «Ланцбульдог». Знаете, что это такое?
Ковбык поднял глаза к потолку.
— Догадываюсь, господин комендант! — радостно воскликнул он. — Есть такая собачья порода...
— Почти угадал, — усмехнулся гауптман. — «Ланцбульдог» — это трактор.
Альсен хотел сказать что-нибудь едкое в адрес старосты, но, взглянув на часы, заторопился. Через полчаса должны были передавать по радио речь гауляйтера Украины.
24
Площадь перед мельницей давно не видела столько народа. Полицаи еще с рассвета выгнали из хат и стариков, и детей, а чтобы никто не сбежал, перекрыли улицы.
Шло время, но громкоговоритель на столбе упорно молчал. Безжалостно жгло солнце, от сотен перегретых тел в безоблачное небо плыло марево. За грязными, покрытыми паутиной окнами мельницы слышался гул паровых двигателей.
Наконец громкоговоритель захрипел, прокашлялся, и диктор сообщил «уважаемым господам», что «гауляйтер Украины, проявляя добрую волю, желает обратиться к ним с программной речью».
— Гляди-ка, а мы и не знали, что он добрый, — не сдержался старый Супрун.
Люди вокруг засмеялись.
Услышав смех, Смола угрожающе взмахнул нагайкой.
Тем временем из громкоговорителя раздался голос гауляйтера. Чужие, отрывистые слова падали в толпу, как лай раздраженной дворняги: гел-гел, гел-гел...
Но вот заговорил переводчик, и то, что он сказал, поразило криничан в самое сердце. Выходило так, что немцы побеждают на всех фронтах. Армия фюрера давно могла бы захватить и Москву, но не делает этого лишь из гуманных соображений. Дело в том, что большевики заминировали Москву и угрожают взорвать столицу вместе с населением. Сейчас немецкие войска готовят большую операцию, после которой Красной Армии ничего не останется, как сложить оружие.
Над огромной толпой нависла напряженная тишина. Слишком уж жуткими показались слова из громкоговорителя.
И вдруг эту тишину, словно взрыв гранаты, встряхнул звонкий девичий голос:
— Вранье! Товарищи, не верьте! Все это выдумки! Немцев давно прогнали от Москвы!
Все кругом загудело, заходило ходуном, в стоголосом гомоне утонуло хрипенье громкоговорителя.
Альсен, сидевший до сих пор неподалеку на тачанке, — вытирая платочком пот, наклонился к Ковбыку и что-то сказал ему раздраженно. Полицаи бросились в толпу, прокладывая себе дорогу нагайками. Но попробуй найди того, кто кричал, в такой уйме людей. Первым это понял, пожалуй, сам гауптман, он поднялся на тачанке, грозно взмахнул над головой стеком.
— Ти-хо! Слушать дальше!
Толпа нехотя стихала. Полицаи остановились, все еще вглядываясь в людские лица.
Снова стал слышен хриплый голос из громкоговорителя.
— ...Если украинцы сначала встретили новый порядок в Европе с недоверием, то сейчас они уже полностью поддерживают хозяйственные начинания немецких эмиссаров. Жители городов энергично помогают восстанавливать предприятия, крестьяне охотно трудятся на полях. Они понимают...
Что понимают крестьяне, так и осталось неизвестным.
Огромной силы взрыв встряхнул воздух. Следом за первым взрывом прогремел второй — немного послабее. Из окон мельницы посыпались стекла, остановились двигатели, в оконные проемы повалил пар — лопнули котлы.
В один миг все на площади смешалось. Толпа всколыхнулась, хлынула к мельнице. Люди
