Добудь Победу, солдат! - Сергей Абенов
* * *
Арбенов вернулся в полночь, и Саватеев поставил у стола помятое ведро, перевернув его вверх дном, и он, сняв через голову планшет, положил его на ведро и сел. Загвоздин пододвинул Арбенову кружку с чаем и спросил:
– Ну, что, есть хорошие новости, командир?
Новости были только плохие, потому что предположение о появлении новой немецкой дивизии подтвердилось, а у нас много убитых и пополнения не дали – бронекатера не смогли пробиться, продовольствие на исходе и в кухню угодила бомба, и придется затянуть пояса.
– Приказ командования такой, – сказал старшина, посмотрев на часы, – на сегодня на 4-00 назначена атака. Горохов выделил из своего резерва двенадцать человек. Мы пойдем первыми, снимем охранение, и надо будет поджечь как можно больше танков, пока немцы опомнятся. Саватеев пойдет в паре с Загвоздиным, Чердынский действует самостоятельно.
– Все ясно! – сказал Чердынский, и указал на спящую девушку, – а с ней что делать?
– Черт, совсем забыл, – сказал Арбенов, и секунду помедлил, в раздумье потирая подбородок. – Ладно, с ней так сделаем. Перед атакой не будите ее, пусть спит, намаялась с непривычки – до обеда проспит. Потом, дело сделаем, отправлю ее в санчасть или на узел связи.
– Я считаю, надо ее оставить, командир? – возразил Чердынский. – радистка нам нужна, и у меня руки развяжутся. Я на передовой больше пользы принесу.
– Та-ак, – протянул старшина, – может, и остальные так считают?
– А что, пусть остается, – сказал Санька, – когда девчонка в коллективе, веселей как-то!
– Александр, ты сам слышал, что сказал? Девчонка в коллективе! Ну, а ты что скажешь, Николай Парфеныч?
– Девка она шустрая, только не место ей тут, – сказал Загвоздин, поглаживая усы, – на берегу целее будет. Решать тебе, командир!
– Хоть один разумный человек в коллективе! – похвалил сержанта Арбенов. – Голосования не будет, ребята! Не было в группе женщин и впредь не будет! Все, точка!
– Чревато истерикой, командир! Да и радист нам нужен. Мы не можем передавать наши развед-данные артиллеристам, так? Ты это прекрасно знаешь! Радистки в штабе передают в первую очередь то, что прикажет командование. А наши данные иногда просто забывают передать, или передают с опозданием и они устаревают. Я ведь прав, командир?
– Прав ты, прав сержант? Но ей здесь не место, как ты не можешь понять! – Арбенов с силой потер подбородок. Оглядел всех. – Ладно, я подумаю.
– А ты что, опять на НП будешь обдумывать? – поинтересовался Чердынский. – Холодновато уже.
– Не замерзну, понаблюдаю за охранением. К тому же и место мое занято.
Глава 9
Старшина Арбенов привел с собой пятерых моряков во главе с мичманом. Они были вооружены новенькими автоматами ППШ, наверное, они из гороховского резерва, подумал Феликс, и, наверное, они опытные бойцы, других бы старшина не взял на такое задание. Мичман назвался Михаилом, и он сразу понравился Чердынскому – плотно сбитый, с уверенным взглядом, и бескозырка его не была залихватски сбита набок, как у других моряков, а плотно и низко надвинута на лоб.
Все было уже готово, и они поползли вперед, и нужно было бесшумно снять часовых в охранении, но Чердынскому предстояло взять “языка”, желательно танкиста. Он всегда гордился тем, что командир уважает его и самые сложные задания поручает ему, но сейчас он почему-то был зол на весь белый свет, и не хотел признаться себе, что это чувство вызвано тем взглядом, каким смотрела прибывшая вчера радистка на их командира. Ничего особенного, самый обычный взгляд, изучающий, так всегда люди смотрят друг на друга при знакомстве. Но что-то в этом взгляде вызвало в его душе вспышку раздражения, и он долго не мог уснуть ночью и поднялся утром злой, и теперь эта злость поможет ему в предстоящем бою.
Немец, которого взял Чердынский, был смертельно напуган, это был пехотинец, он мало что смог рассказать, знал только, что готовится танковый удар, что пока здесь двенадцать танков PZ-4, а остальные ушли на ремонт и заправку, но к утру вернутся. Чердынский спросил его, зачем он пришел на нашу землю, и немец заплакал и ответил, что не знает, и тогда сержант вынул нож и ударил его в сердце. Вытер лезвие о его китель и пополз к своему первому танку.
Нужно было бросать бутылки с зажигательной смесью «КС» на мотор в задней части машины, иначе эту чертову железку не взять. Когда младший сержант поджег первый танк и пополз ко второму, увидел в начинающем редеть воздухе черные фигуры немецких танкистов, бегущих к машине, и срезал их длинной очередью, но один успел запрыгнуть в люк. Чердынский бросил на решетку мотора одну за другой две бутылки, и отполз подальше. Он видел первые слабые язычки пламени, но мотор еще не был поврежден и немец-танкист завел машину и тронул ее с места. Ему надо было осмотреться, было еще темно, и он начал медленно поворачивать башню, одновременно разворачивая машину. Феликс отполз еще назад, в воронку, и бросил гранату, целясь под гусеницу танка. Бросил удачно и танк резко развернулся, и разорванная гусеница расстелилась по земле беспомощной змеей. Феликс немного погордился собой, совсем чуть-чуть, и подумал, что хорошо бы, если брат его, погибший в финскую войну, видит все происходящее, а если верить Парфенычу, то так оно и есть. Бабка его говорила о том же, но я и тогда не верил ей, хотя и был маленький, и сейчас мне не очень-то верится в эти сказки. Сказки все это, что наши умершие не уходят в небытие, что они где-то рядом и помогают нам. Чем они могут помочь в своем бестелесном состоянии? Выходит, ты веришь, что они пребывают в бестелесном состоянии? Из курса физики известно, что даже вакуум, это, какая-никакая, а материя? Ерунда и бабушкины сказки.
Он мысленно поблагодарил командира за то, что тот дает ему самые сложные, ответственные задания, ценит его мастерство и, чего уж скромничать, отвагу. Это было ему по душе, по характеру – быть там, где опасней всего, где требуется выдержка и, вместе с тем – дерзость, и он подумал, что хорошо было бы, если брат его, и покойный отец, и все его предки видели, как он воюет. Наверное, они простили бы ему эту малую толику тщеславия, и если верить Парфенычу, непременно помогли бы ему победить и в этом бою, а Загвоздину можно верить, но я в эти сказки не верю, уж прости, старина.
Чердынский подождал, пока едкий дым заполнит кабину танка, и, когда немец высунулся по пояс из люка машины,
