Юрий Стрехнин - Избранное в двух томах. Том I

— Пошли! — говорит Левченко радистам. Те быстро подхватывают упаковки радиостанций.

— Вы со мной? — спрашивает меня Левченко.

Секунду-другую колеблюсь. С одной стороны, хочется все видеть своими глазами. С другой — знаю, как всегда связывает командира присутствие постороннего наблюдателя. Но я-то с Левченко слишком коротко знаком, чтобы он считал меня посторонним.

Забираюсь в бронетранспортер, становлюсь в открытом люке.

Наша машина идет в середине колонны. Видно, как бронетранспортеры, переваливаясь на неровной, каменистой дороге, разбрызгивая из-под колес грязь, выбираются на шоссе и, продолжая путь, исчезают за выступом скалы. Вскоре и нашу машину встряхивает на последней выбоине, и вот наконец она идет по асфальту. Справа, почти вплотную к борту машины, — косо уходящие вверх рыжеватые скалы. А слева, кажется, под самыми колесами, все та же шумливая речка. Машины идут с большими интервалами и на максимально возможной скорости. Левченко торопится провести батальон по открытому участку пути: если нас заметит авиация «противника», деться будет некуда.

Риск требует предосторожностей. На каждом бронетранспортере — пулемет, задранный стволом вверх, десятки глаз следят за воздухом.

Мне сверху — я по-прежнему стою в люке, — если взглянуть вниз, в нутро машины, виден только затылок опустившегося к радистам комбата. Но по сосредоточенному наклону его головы и по нервным движениям пальцев, сжимающих возле уха трубку рации, догадываюсь, что происходит что-то очень его волнующее. Может быть, уже есть вести от Макарычева?

Оторвав ухо от трубки и подняв лицо вверх, Левченко что-то кричит мне. Сквозь гул идущей машины я слышу:

— Оседлал! Развилку оседлал!

Успел-таки Макарычев, опередил «противника»!

Еще полчаса — и наш бронетранспортер, проскочив по мосту, сворачивает вслед за другими в кустарник, растущий по некрутому склону, и, чуть накренившись, останавливается. Неподалеку, рассредоточиваясь, притормаживают другие машины, с их бортов, подымая автоматы над головами, сыплются солдаты, бегут в глубь кустарника, откуда доносятся неровные перекаты пулеметных очередей, где звонко хлопают минометы и, словно щелкает большой бич, раздаются выстрелы безоткатки.

Служу в армии уже много лет, и давным-давно все здесь стало для меня привычным. Но когда на учениях слышу стрельбу, мне всегда представляется бой настоящий, кажется, прильни к окулярам стереотрубы — и увидишь танки с крестом на броне, серо-зеленые мундиры. Зримый образ войны не покидает меня. Вероятно, не покинет никогда…

Место для своего командно-наблюдательного пункта Левченко выбрал на высоком склоне. Отсюда хорошо виден крутой скалистый берег речки, кое-где прорезанный глубокими, густо заросшими оврагами. По одному из них Макарычев и вывел свои машины к развилке.

Звуки боя усиливаются: вступили в действие основные силы батальона, пришедшие на помощь взводу Макарычева.

Устроившись меж двумя каменными глыбами, торчащими из земли, Левченко в бинокль наблюдает за ходом боя. Но вот его зовет радист. Левченко берет трубку. Не могу разобрать, с кем и о чем он говорит. Но по его интонации догадываюсь, что он очень взволнованно расспрашивает о чем-то.

Наконец Левченко отдает трубку радисту, оборачивается ко мне, улыбается:

— Молодец, Макарычев, выполнил задачу! — Но по лицу Левченко пробегает тень: — Хотя и с потерями…

— С условными?

— Как сказать… — Левченко хмурится. — Одну машину посреди речки бросил.

— Это же ЧП!.. — вырывается у меня.

— Так война — она вся ЧП.

— Согласен. Но все-таки…

— А как вы думаете, если бы в настоящем бою так: машина застряла, а времени вытаскивать — нет. Что делать командиру?

— Безусловно продолжать выполнять задачу.

— Макарычев так и сделал. Рассадил людей с той машины на другие, пошел дальше. Я ему благодарность объявил. За своевременное выполнение. По военному времени за то, что мост и развилку дорог захватил, Макарычев орден бы заработал.

— Что же, по заслугам и честь, — соглашаюсь я. — Но только как же получилось? Ведь остальные машины прошли благополучно. Не выяснили?

— После боя разберемся.

И в самом деле… Что я пристал к Левченко с выяснениями? Можно и подождать. Не следует в этот момент отвлекать его от главного. Бой — не просто выполнение заранее определенных обязанностей. Он — всегда творчество, для любою его участника, от солдата до маршала. А всякое творчество требует сосредоточенности.

Прав Левченко. После боя разберемся… Но уже предвижу, что из-за этого злосчастного утопшего «броника» будут неприятности.

Да вот они, кажется, уже начинаются… Левченко, снова вызванный к рации, переговорив, досадливо, не глядя, сует трубку радисту. Вновь берется за бинокль, но не подносит его к глазам, а сжимает в руке, хмуро глядит в землю, губы его стиснуты, широкие щеки багровы…

— А, черт! — Левченко рывком поправляет ремешок бинокля, врезавшийся в шею. Заметив мой вопрошающий взгляд, говорит, пытаясь улыбнуться: — Ну, было мне сейчас от Рублева. Я Макарычеву благодарность, а командир мне — чуть не выговор! За «броник» этот несчастный…

Несправедливо!

Но я сдерживаюсь, не говорю этого вслух. Лучше скажу это самому Рублеву с глазу на глаз.

Возникает, нарастая с каждой секундой, дробный металлический гул. Подходят танки. Наши? А может быть, танки «противника»? Планом учения предусмотрен бой за узел дорог. Узел, за который первым ухватился лейтенант Макарычев.

Танки гремят где-то впереди, похоже близ развилки, скрытой от наших глаз придорожными зарослями. Левченко — у рации, связывающей его с ротами. Роты ждут его команды «Вперед!». Пожалуй, мне сейчас полезнее всего быть в какой-нибудь из них, ближе к боевому делу.

— Попросите радистов разыскать мне вашего замполита. В какой он роте? — обращаюсь я к Левченко.

Вскоре меня соединяют с батальонным замполитом, и я отправляюсь в роту, где мы уговорились встретиться с ним. Меня ведет связной. Проходим мимо минометного расчета. Миномет стоит в боевом положении, а рядом четверо солдат роют для него окоп. Хотя они и знают, что предстоит идти вперед и окоп этот, скорее всего, и не понадобится, работают ребята старательно. Они так увлечены делом, что не обращают никакого внимания ни на связного, ни на меня, когда мы равняемся с ними. Им жарко, расстегнуты воротники бушлатов, каски сдвинуты на затылок. Работать трудно — глинистая, пропитанная весенней влагой земля липнет на лопаты, те то и дело звякают, натыкаясь на затаенные в почве камни.

Мое внимание привлекает самый ближний ко мне солдат, очень юный, наверное, первого года службы. Капли пота поблескивают на висках, скатываются по щекам, а ему, видно, недосуг вытереть их. Этот парнишка чем-то очень похож на Вовку — такой же сосредоточенный прищур, так же оттопырена верхняя губа и чуть прикушена нижняя, когда занят серьезным делом. Вовке, если будет призван, тоже придется вот так вкалывать… Ничего. Работы не испугается. А вот как станет привыкать к дисциплине?..

Часа через два возвращаюсь к мосту уже на своем газике, который просил прислать за мной. Батальон Левченко, сбив условного противника с его рубежа, пошел вперед. К тому времени я сделал все, что намечал: в ротах ознакомился, как коммунисты и комсомольцы показывают пример в наступлении и как действуют солдатские агитаторы, дал по ходу дела необходимые советы, проследил, чтобы во всей дивизии стало известно об успехе передового батальона — успехе, обеспеченном лейтенантом Макарычевым.

А сейчас хочу заглянуть в походную редакцию нашей газеты, ее автобус стоит где-то поблизости, просмотрю там уже подготовленную листовку об отличившихся сегодня, перед тем как она пойдет в печатную машину.

Когда подъезжаю к мосту, вижу на обочине шоссе бронетранспортер. Возле него стоит солдат и с любопытством наблюдает, как над мотором возится старшина-сверхсрочник. Старшину я знаю, он из подразделения техобслуживания. Судя по тому, что борт транспортера мокро блестит под солнцем, а брюки солдата и его бушлат темны от воды, догадываюсь, что это та самая злосчастная машина из взвода лейтенанта Макарычева, застрявшая посреди речки во время переправы. Других ЧП сегодня на учениях не было. Перед бронетранспортером змеится еще неубранный трос, — значит, машина выбиралась из воды не своим ходом.

Останавливаюсь возле бронетранспортера.

— Машина сильно пострадала?

— Мотор залило, но повреждений особых нет. Скоро наладим, — отвечает старшина.

— А вы — водитель? — спрашиваю солдата.

— Никак нет. Рядовой Ладушкин! — Солдат старательно вытягивает руки по швам. — Оставлен при машине.

— А что с водителем?