Эммануил Казакевич - Весна на Одере
— Переспросите, где немец контратаковал!..
— Свяжитесь с штурмовиками!..
Иногда слышались возгласы:
— А, чёрт!.. Пусть выполняет задачу!
— Передай: горючее вот-вот прибудет!..
Офицер, сопровождавший Лубенцова, исчез, а гвардии майор стал у стены, чтобы никому не мешать. Девушки, несмотря на напряженную работу, время от времени ухитрялись бросить на гостя любопытный взгляд и поправить чёлку.
Просматривая листок с цифрами, один подполковник радостно воскликнул:
— Самойлов вышел к Ландсбергу! Пойду доложу!
Он быстро застегнул пуговицы кителя и скрылся в соседней комнате.
Вообще все офицеры время от времени уходили в соседнюю комнату с листками цифр и тут же возвращались обратно.
Сопровождавший Лубенцова офицер вскоре вернулся:
— Член Военного Совета приглашает вас ужинать.
Лубенцов пошел вслед за офицером. В соседней комнате за большими столами с разложенными на них картами штабные работники отмечали изменения, происходящие в положении танков. В душе пехотинца Лубенцова шевельнулась некоторая зависть к работникам танкового штаба. За час тут происходят изменения, какие не могут даже сниться пехоте-матушке! «Хотя и без нее танки тоже далеко не пойдут», — успокоил он тут же свое пехотное самолюбие.
В одной из комнат лежали и висели генеральские шинели.
— Раздевайтесь, — шепнул офицер Лубенцову.
Лубенцов снял шинель и приотворил дверь в следующую комнату. Здесь за накрытым столом сидели танковые начальники и один генерал-летчик. Всех было десять человек.
Член Военного Совета прохаживался, по своему обыкновению, из угла в угол и молча обдумывал создавшееся положение. Наступление протекало успешно. Но из доклада начальника штаба генерала Сергиевского — хотя он, надо сказать, докладывал осторожно, не делая выводов, — и из разговора по радио с танковым командующим, находившимся впереди с оперативной группой, Сизокрылову было ясно, что положение усложняется с каждым часом. Прежде всего танки оторвались от пехоты на 50 — 100 километров. Танковые полки, разрезавшие Восточную Германию, потеряли часть техники и личного состава. Коммуникации были частично разорваны боеспособными немецкими дивизиями. Подвоз боеприпасов и горючего совершался, таким образом, в очень трудных условиях. Одну автоколонну разбила немецкая авиация. Самое сложное заключалось именно в том, что многие бригады израсходовали свое горючее, а автобаты, ушедшие за горючим, еще не вернулись с тыловых баз.
— Почему не вернулись? — спросил Сизокрылов, внезапно остановившись перед Сергиевским.
Сергиевский встал, но ничего не ответил.
— Вы не знаете? — спросил Сизокрылов. — В таком случае я вам объясню. Вы передоверили важнейшее дело — снабжение горючим — второстепенным лицам, а то и просто шоферам. Послали машины и на этом успокоились. А с ними должны были следовать ответственные офицеры штаба.
Он снова зашагал по комнате, потом спросил:
— Вызвали, наконец, Карелина?
— Вызвал, товарищ генерал, — ответил Сергиевский.
Генерал Карелин командовал артиллерийской дивизией, которая со своими тяжелыми орудиями находилась на марше. Он ночевал в соседней деревне. Его разбудили и привезли. Он вошел, рослый, краснощекий, рыжий, молодцеватый, и, громко представившись, замер, ожидая вопросов члена Военного Совета.
— Как дела, Карелин? — негромко спросил Сизокрылов.
— Спасибо, товарищ генерал! — ответил Карелин улыбаясь. — Всё в порядке. Матчасть готова громить Берлин. График движения выдерживаю пунктуально. Артиллеристы горят желанием действовать в боевых порядках пехоты. С рассвета двинусь дальше.
— Молодцы! — сказал Сизокрылов и повторил: — Молодцы!
Он заходил по комнате, потом опять остановился и спросил:
— А горючее есть?
— Хватит! — радостно воскликнул Карелин. — До Берлина хватит! Тягачи заправлены по горло…
— Садись ужинать, — пригласил Сизокрылов.
Карелин, скинув бекешу, сел за стол и огромными, веселыми, красными руками ухватился за вилку и нож.
— А горючее, — продолжал Сизокрылов, — ты всё, понимаешь, всё без остатка, передашь танкистам.
Карелин выпустил вилку из рук и беспомощно уставился на члена Военного Совета. Его лицо сразу же осунулось.
— А я? Как же я?… — спросил он дрожащим голосом, и всем стало жалко этого огромного веселого человека, так внезапно низвергнутого двумя словами с вершины ликования в глубину отчаяния.
— Снарядите бензозаправщики, — сказал Сизокрылов Сергиевскому, — они поедут с приказанием Карелина к нему в дивизию и заберут горючее. Напишите приказание, — обратился он к Карелину. — Пишите: передать все имеющееся в наличии горючее в бензозаправщики танковых войск немедленно, под расписку. Основание: приказание Военного Совета. Подпишитесь. Поужинаете со мной, а потом поедете к себе и лично проверите выполнение своего приказа.
Генерал Сергиевский, ободрившийся и повеселевший, по-мальчишески, почти вприпрыжку, побежал с запиской Карелина отдавать распоряжение. Карелин же остался сидеть за столом, мрачный как туча. Есть он уже не мог и только глядел стеклянными глазами на скатерть. Все молчали. Молчал и член Военного Совета. Он тоже, впрочем, почти ничего не ел, вскоре встал с места и спросил:
— Новая бригада еще не прибыла? Уральская? Кто поехал её принимать?
— Полковник Березов.
— Сколько километров до станции выгрузки?
— Шестьдесят.
Он посмотрел на Карелина, отвернулся и сказал, обращаясь к танковым генералам:
— Поврежденные танки надо восстанавливать на поле боя. Вы имеете не малый опыт в этом деле. Ремонтник — теперь центральная фигура в ваших соединениях. Представляйте особо отличившихся к награждению званием Героя Советского Союза, — он обратился, наконец, к Карелину: — Я вижу, что аппетит я вам испортил. Что ж, поезжайте к себе и проверьте выполнение приказа. Я знаю местный патриотизм ваших артиллеристов. Вероятно, они неохотно будут отдавать горючее. Поэтому вы лично проследите за этим делом.
Карелин пробормотал «есть», надел бекешу и вышел. Все прислушались. Под окном раздался сердитый голос Карелина: «Заводи! Поехали! Заснул ты, что ли?» Член Военного Совета усмехнулся, но ничего не сказал.
Сергиевский вошел и доложил, что бензозаправщики отправлены за горючим.
— А о ваших снабженцах, — жестко сказал Сизокрылов, — мы еще поговорим в другой раз.
Он прислушался — вдали гудели моторы.
— Бригада на подходе, — сказал Сергиевский.
Действительно, через минуту в комнату вошел тот генерал, который ехал с Сизокрыловым в машине. Он доложил, что бригада прибыла и сосредоточивается в лесу.
— Пошли к аппарату, — сказал Сизокрылов.
Все, как по команде, поднялись с мест и вышли вслед за Сизокрыловым и Сергиевским в другую комнату. Лубенцов снова остался один и снова почувствовал себя неловко от своей ненужности и случайности своего пребывания здесь. И опять приоткрылась дверь, и полковник-танкист позвал его, шутливо сказав:
— Чего же вы всё отстаете? Член Военного Совета каждый раз спрашивает про вас…
Лубенцов, растроганный вниманием генерала, который, несмотря на множество дел, помнил о каком-то едва знакомом майоре, пошел вслед за всеми. Генералы столпились в небольшой комнатке. Сизокрылова не было. Царило напряженное молчание.
— С товарищем Сталиным говорит, — вполголоса сообщил кто-то из стоявших поближе к двери.
Кто-то посмотрел на свои часы. Его примеру почему-то последовали все, в том числе и Лубенцов. Время было позднее — вернее, раннее — четыре часа утра. Все переглянулись, во взглядах читалась одна, обрадовавшая всех мысль: Сталин бодрствует.
Наконец показался Сизокрылов. Обведя взглядом присутствующих, он сказал:
— Директивы получены следующие: выйти на Одер во что бы то ни стало и зацепиться за Одер. Не ввязывайтесь в бои за укрепленные города, обтекайте их и двигайтесь вперед. Шнайдемюль, Дейч-Кроне, Ландсберг, Кюстрин обойти. Возьмем эти пункты пехотой. Ваше дело — уничтожать немецкие резервы на подходе к укрепленным районам, резать оборону немцев и, главное, выйти на Одер. Разведка сообщает о величайшей растерянности Гитлера и его штаба.
Он замолчал, потом произнес слова, заставившие всех насторожиться:
— И учтите — не одного только Гитлера. Те, кто раньше, когда мы истекали кровью, всячески оттягивали открытие второго фронта, теперь торопятся изо всех сил вперед… Нетрудно понять, что любой ваш танкист, ремонтник, снабженец делает сегодня большую политику.
— А теперь поедем к уральцам и оттуда — домой, — сразу переменил тему Сизокрылов и, отыскав глазами Лубенцова, кивнул ему.
— Вы не останетесь у нас до утра? — спросил Сергиевский. — Отдохнете немного…
