Михаил Толкач - Десантники Великой Отечественной. К 80-летию ВДВ
И вдруг Тарасов Н.Е., комиссар 211-й ВДБ Абрам Яковлевич Гринберг и комиссар авиаотряда Бойко оказались арестованными. В нашем окружении было много толков по поводу арестов – время такое настало!.. Узнали, что Тарасов был женат на дочери таежного золотопромышленника – лыко в строку!..
Примерно через полгода Тарасов встретился мне на территории банно-прачечного комбината 211-й воздушно-десантной бригады. Обмундирование на нем было ужасно изорванным. Большая борода с рыжинкой. Обнялись. Он заплакал. Я отвел его в баню. Обмыли, переодели. Потом – в парикмахерскую. Только сел в кресло и увидел себя в зеркало, как снова заплакал…
Тарасову тогда предложили вновь принять командование над ВДБ-211, но он отказался и уехал в Москву. Вскоре прислал письмо: назначен, мол, заместителем начальника школы летчиков гидроавиации в Крыму по строевой части…»
… – Ты об этом и хотел узнать и поговорить, комиссар?
– И об этом, Николай Ефимович…
– Не стесняйся! Со мною уже столько разговаривали, что я привык.
– Жесток ты бываешь, товарищ Тарасов. Молодые души нам доверены. Условия службы необычны…
– Десантник – штука немягкая, комиссар! Его предназначение – бой без пощады! А условия не мы с тобой создаем – фашист!..
– А как ты оцениваешь положение бригады?
– Странный вопрос! Разве ты сам не в курсе?.. Хреновое снабжение. Много просчетов в командовании. Большие потери сразу… Да ты к чему это клонишь, комиссар?..
Мачихин остановился и поднял ограждающе руки:
– Только не о том, о чем ты сейчас подумал, Николай Ефимович. Нет и нет! Говорю честно: сердце болит. Угасает пыл, меняется к худшему настроение немалой части бойцов бригады. Появились обмороженные. Раненые без помощи… В данных условиях можно было бы и сердечнее…
– И это мне в зачет? Давай, комиссар, выкладывай!
– Фу ты, товарищ комбриг! Как еж колючий… Должны же мы быть едины в оценке…
– Единодушие бывает только на погосте!
Мачихин сделал усилие над собой, чтобы не разразиться упреками и не свести разговор к мелкой стычке раздраженных людей.
– Нужно что-то предпринять, чтобы накормить, поддержать личный состав, Николай Ефимович.
– Связные посланы же через линию фронта. Сам знаешь, – остывал Тарасов. – Смотришь, в Валдае раскачаются. – Болезненно скривилось его круглое лицо: – Черт возьми, как легко быть умным задним умом!..
– Разведка Малеева на Малое Опуево обнадеживает. Не попробовать ли? – Мачихин набивал трубку табаком.
– Запрет на бригадный бой не по главной цели не снят. – Тарасов нерешительно примолк, помял свою рыжеватую бороду. – Сутки погодим, а потом… В Опуево ведь штаб СС… – Не дождавшись ответных слов, командир бригады вернулся в штабной шалаш.
* * *Приказ комбрига об усилении диверсионной деятельности исполнялся в батальонах неукоснительно. Как утверждает бывший фронтовой разведчик В.А. Храмцов, за время нахождения в заданном районе «десантники всякий раз, переходя дороги и зимники, разрушали мосты, трубы водоотводные, делали завалы на проселках, портили связь: кабели, проводные телефонно-телеграфные линии». Его данные как бы засвидетельствованы письмом из Перми от Ю.Д. Вечтомова:
«Вызвал нас командир роты Иван Иванович Булавченко. У него в шалаше находился командир взвода Уланов Эрдни Борисович. А со мною огнеметчик Александр Павлович Распопов. В тылу немцев он был переключен на разведку. Расторопный комсомолец, девятнадцати лет от роду, из Александровского завода Кизеловского района, что в тогдашней Молотовской области. Всего набралось семь человек, все комсомольцы, наиболее выносливые и сохранившие силы. Какой-то перебой был в питании, и многие едва волочили ноги.
Задача наша была сложной: разведать дорогу в районе Бобкова и взорвать мост на реке Явоне.
Захватили с собой волокушу с толом и, как говорится, отчалили. Немцам было важно иметь хорошую дорогу на Лычково и на Старую Руссу. Под Лычково бились окруженные фашисты с десантниками 2-й маневренной воздушно-десантной бригады (командир Г.Т. Василенко). На дороге мост через Явонь, можно считать, ключевой. Правда, была у них еще одна транспортная связь с Лычково, через Глебовщину, но ту дорогу часто повреждала советская авиация.
Мост через Явонь – это километров двадцать, если не больше, от базовой стоянки 1-го отдельного парашютно-десантного батальона (командир И.И. Жук). Всемеро́м сгрызли два сухаря и пососали кусочки шоколада – путь неближний. Сперва двигались по накатанной лыжне. А потом – целина. Полкилометра один бьет дорогу, затем смена. Вышли часов в девять вечера. Снежок пушистый, на полянках чистота. Встретилась копешка сена. Следов вокруг тьма: зайцы свадьбу справляли, не иначе. Но нам не до смотрин – скорее в лес. Саша Распопов легко шел, только раскачивался из стороны в сторону, как заведенный. Лыжные палки ловко выкидывал, помогая себе одолевать целину. Я тайком завидовал его легкости. И в жизни он был удачлив. Когда ему говорили об этом, он усмешливо отвечал: «Удачу ловят не арканом, а вот этим!» – и показывал свои широкие ладони.
К мосту подошли глубокой ночью. Движение на дороге замерло. С появлением десантников в тылу 16-й немецкой армии кончилась для фашистов спокойная жизнь. Ночью они старались не показываться на пустынных путях сообщения. Населенные пункты они обнесли снежными валами, и патрули круглосуточно бодрствовали, с темнотой все время пускали осветительные ракеты. Да и мы набрались кое-какого опыта: генерала бы теперь не отпустили!..
Эрдни Уланов в бинокль оглядел подходы к мосту. Немногое можно было увидеть. Но часового все же мы выглядели. В ближней деревне Бобково караульщики пуляли ракеты. На мосту лишь один часовой. «Где-то греется смена», – сказал Уланов. И мы ждали, пока придет новый постовой. Сменялись они каждый час. Холодно было лежать в снегу. «Вечтомов, прикрой нас!» – приказал командир группы. Эх, без движения околеешь к чертям!..
Ребята поползли к мосту. Это сказать просто – «поползли». Снегу-то было до пояса. Он мягкий, проваливается. Выбирать путь поспособнее некогда да и небезопасно. Немцы, как правило, минировали подходы к инженерным сооружениям. Потому-то группа наша взяла сначала напрямую, по следу Уланова, а затем по бровке дороги – к мосту. Когда мерзнешь одиноко в снегу, время тянется немилосердно. Как мне показалось, минул час, а сигнала нет. Сжимая ручной пулемет, подползаю ближе. Мне не видно десантников – белый снег, белые халаты. Заметил: часовые сменились…
Только поравнялся немец с краем моста – и как нырнул. Нет его. Отсчитываю в уме минуты. Думаю лихорадочно: не поехала бы по мосту шальная машина немцев!.. Не вздумал бы старший наряда проверить часового. Натерпишься в засаде больше, чем в боевом деле.
И вот крик совы. Наконец-то! Отхожу к лыжам, укрываюсь за деревьями, пулемет на руке! Еще группа не собралась вместе, не стала на лыжи, а над мостом засветило: «Бух!» Черные ошметки высоко подбросило. Гулкое эхо прокатилось по лесу. Ребята суетливо пристегивали лыжи. Дожидаться немцев – увольте! Покатили в гущину бора, взбираясь по крутому холму наверх. Опасно это – следы от лыж. В два счета найдут. Пришлось ждать, аж пот заливал глаза. Опомнились перед обширным лугом в пойме Чернорученки. Справа было Пекахино – немцы ракетами его обозначали. До лагеря километров пятнадцать. «Покурите, если у кого осталась махорка», – разрешил Уланов. Сам дышит, как взмыленная лошадь.
Представлен я был за тот случай к медали «За боевые заслуги», а получил ее только в 1943 году».
* * *Начальник штаба майор Иван Матвеевич Шишкин, тридцатишестилетний десантник из кадровых военных, вместе с начальником оперативного отделения В.М. Рыбиным и его помощником И.Ф. Шебалковым разработали план разгрома аэродрома в Глебовщине. Потом их наметки утвердили комбриг и комиссар. Для осуществления задуманного выделялись 10-я рота из 4-го ПДБ, отдельная разведывательно-самокатная рота П.Ф. Малеева – всего до 200 бойцов и командиров. Общее руководство возлагалось на старшего лейтенанта Ивана Степановича Мосалова, который по штату числился заместителем комбата-3, а фактически занимался организацией и осуществлением диверсионных налетов на гарнизоны немцев как представитель штаба бригады.
Значение аэродрома под Демянском для немцев нельзя переоценить. Вот что свидетельствует Курт Типпельскирх, генерал в отставке, принадлежавший к числу кадровых немецких военных еще со времен Гинденбурга, верой и правдой служивший Гитлеру: «Около 100 тысяч человек (16-я немецкая армия. – М. Т.), минимальная суточная потребность которых в продовольствии, боеприпасах и горючем составляла примерно 200 тонн, теперь оказались в окружении, и их в течение нескольких месяцев пришлось снабжать только по воздуху».
